– Но ты уже не будешь летать? – спросила Румер. Зеб пропустил ее вопрос мимо ушей и потянулся за очередной порцией креветок. Возможно, в его словах и скрывалась доля шутки, но его голубые глаза были предельно серьезны. Румер догадалась, что он больше не хотел бередить эту тему, и потому скрепя сердце она обратилась к племяннику:

– Майкл, твой отец сказал, что тебе все же удалось кое-что вспомнить на прогулке…

– Да, – юноша улыбнулся. – Помню, как ты катала меня на лодке. А на острове были лебеди.

– И вили гнездо, – подхватила она. – Ты помнишь? А Блю, ты помнишь Блю?

– Хм, Блю… – Майкл попытался отыскать в памяти это имя.

– Как дела у Зи? – спросил Сикстус, и впервые в воздухе повисло неловкое молчание.

– У мамы все отлично, – ответил Майкл. – Она на съемках в Торонто.

– Знаю. Но ей лучше выбраться домой хотя бы на пару дней, если, конечно, она не хочет, чтоб я задал ей трепку, – сказал Сикстус, и Майкл рассмеялся.

– Осторожней, па, – ведь Элизабет не только твоя дочь, но она еще и мать Майкла, – мягко напомнила Румер.

– Она была моей дочерью, до того как стала его матерью! – пробурчал Сикстус. – Ты знаешь, как она получила свое прозвище – Зи?

– В Калифорнии маму никто так не называет, – ответил Майкл.

– Ну, у нас-то тут Коннектикут. Видишь ли, при крещении ей было дано имя Элисабет, через «эс», как у ее пра-прапрабабушки – я не забыл еще одно «пра»? – поглядев на Румер, спросил он.

– Нет, по-моему, их как раз столько, – усмехнулась Румер, потягивая чай со льдом.

Сикстус кивнул.

– Ну, так вот, имя женщины, что жила у того маяка, – он вытянул жилистую руку в направлении маяка Викланд-Рок, – и сбежала со своим любовником, каким-то английским моряком. Верно, Румер?

– Верно, – поддакнула Румер, но рядом с нею сидел Зеб, и она почти не слушала рассказ отца.

– Запомни, имена очень многое значили для твоей бабушки, Клариссы Ларкин. Ее саму назвали в честь маленькой девочки, которую позже нашли у маяка. А твоя тетя носит имя Румер Годден, автора тех книг, которые так нравились ее матери, – продолжал Сикстус.

– Понятно, – несомненно, семейная история заинтриговала Майкла.

– Как бы там ни было, твоя бабушка называет своего первого ребенка – твою мать – Элисабет, в память об утопшей прародительнице. А твоя мать – по достижении почтенного возраста в тринадцать лет – заявляет нам, что меняет свое имя на Элизабет, через «зет». Потому что, как она сказала, она собирается прославиться так же или даже больше, чем Винни Хаббард, и хочет, чтобы критики знали, как правильно произносится ее имя. И взяла прозвище Зи, чтобы всем были ясны ее намерения.

– Значит, Зи – это из Элизабет, – сказал Майкл.

Румер видела, как парень перевел взгляд с деда на отца, но насупленное лицо Зеба словно окаменело. Они начали обсуждать упрямство Элизабет Рэндалл Ларкин Мэйхью, и по собственному опыту Румер знала, что это был не самый лучший способ поддержать разговор.

– Но зачем она это сделала? – спросил Майкл.

– Может быть, чтобы выделиться, – ответил Сикстус. – Или добавить шарма своей сценической таинственности. А может, чтоб успокоить меня.

– Или просто потому, что ей так захотелось, – тихо сказал Зеб, рассматривая соседний дом, и к нему обратились любопытные взгляды сына и бывшего тестя.

– Что? – спросил Майкл.

– Она всегда поступала так, как ей вздумается, – пояснил Зеб.

И Румер уловила горечь в его голосе. Ей тоже было нелегко, но, ради Майкла, она не могла позволить Зебу развить эту тему. Вдруг раздался телефонный звонок. Ее отец уже поднялся со стула, но Румер опередила его.

– Алло?

– Это я, – сказал Эдвард. – Я скучал по тебе.

– Я тоже скучала, – ответила она. – Я бы пришла, но была занята на работе. А теперь у нас гости.

– Правда? Я их знаю?

– Это мой племянник Майкл, – сказала она. – И его отец.

– А, знаменитый Зеб, – натянуто пошутил Эдвард. – Они и сейчас у тебя?

– Да.

– Ясно. Что ж, я просто хотел проведать тебя. И сказать, что с нетерпением жду завтрашней свадьбы.

– Что ж, до завтра, – согласилась Румер. – Передавай от меня привет Блю.

– Непременно.

Положив трубку, Румер пошла на кухню, а Зеб ястребиным взором пристально наблюдал за ней. Оставив мужчин одних, она услышала, как Майкл спросил:

– А это кто звонил?

– Приятель твоей тети, – ответил Сикстус. – Скоро он попросит ее руки, и тогда уж мне самому придется заботиться о себе. У него большая, красивая ферма возле реки, с лошадьми и коровами. Румер не верит в замужество, и возможно, ей удастся отказать Эдварду, но ветеринар в ее душе, думаю, не устоит перед той фермой и всеми тамошними обитателями.

Майкл хохотнул. Румер напрягла слух, пытаясь расслышать, что скажет Зеб, но ответом ей была тишина.


Они понравились Майклу, и это даже слегка удивило его. Не то чтоб его мать когда-либо плохо отзывалась о своей семье, но она давала ему понять, что они (наблюдая за возившимся с грилем дедом, Майкл подыскивал нужное слово) занудные. Да-да, именно так называла мать родичей с Мыса.

– Они хорошие, Майкл, – пыталась оправдываться Элизабет, когда он спрашивал ее: а не съездить ли им в Коннектитут к дедушке и тетке. – Очень хорошие, и я люблю их. Но этого мало. Я бы умерла, если б мне пришлось остаться жить там.

– Что, на самом деле? – удивленно спрашивал он.

– Ну, образно, разумеется. Я хочу сказать, что меня не очень радует идея проводить время в компании людей, которые изо дня в день наблюдают за морскими отливами и приливами и считают это счастьем. Надеюсь, ты понимаешь?

Раньше Майкл думал, что понимал, но теперь, когда он услышал, как дед выругался, зажигая спичку за спичкой в топке гриля, его стали терзать смутные сомнения. Весь этот край пробуждал в нем любопытство. С Атлантики дул прохладный ветер, поэтому Майкл прикрыл руками пламя, чтобы дед сумел развести огонь. Старик кивнул ему в знак благодарности.

– А как вы получили свое имя? – спросил Майкл. – Сикстус? Это нечто необычное. Из латыни, я думаю. Шесть, так?

– Я один из двух братьев близнецов, – ответил он, выкладывая на решетку филе тунца. – И когда я родился, доктор предложил матери назвать нас в честь двух последних английских королей. Но вместо этого она назвала нас в честь двух римских пап – Сикстуса и Клемента. – Он покосился на Майкла. – Ты должен быть ирландцем, чтоб оценить эту историю.

– О!

– Но ты ведь и есть ирландец. Кстати, мать водила тебя в церковь?

– Э, нет.

Дед нахмурился и пошевелил лопаточкой куски мяса.

– А надо бы, – сказал он. – Или ты сам должен был сходить. В этом мире есть вещи важнее ролей в фильмах, пальмовых деревьев или что еще у вас там.

– В Калифорнии?

– Да. Она такая умная, что не отпускает сына в церковь. И такая умная, что еще много чего не делает. – Старик посмотрел на внука, но на сей раз в его лице был не гнев, а печаль. – Сколько времени прошло, а она по-прежнему сторонится нас. Когда-то твой отец был мне словно сын родной. Ведь он вырос у меня на глазах. И мне жаль, что они развелись.

Майкл почувствовал, как у него скрутило желудок. Он уже давно перестал размышлять о разводе родителей и считал, что все остальные последовали его примеру. Его отец и мать пытались сохранить нормальные отношения. Он жил с матерью, но всегда мог связаться с отцом, где бы тот ни находился. Когда мать уезжала на съемки, большую часть времени парень вообще проводил в одиночестве. И по какой-то необъяснимой причине ему было приятно выслушивать наставления старика.

– Ладно, главное, что ты сейчас с нами, – сказал дед.

– Да. До сентября, пока отцу не придется возвращаться в лабораторию.

– А тебе пойти в школу… только вот загвоздка в том, что ты ее бросил.

Майкл что-то промямлил, у него не было ни малейшего желания вдаваться в подробности.

– Можешь ничего не объяснять. На своем веку я повидал достаточно мальцов вроде тебя, и я знаю одно – если уж они решили бросить учебу, то пусть так оно и будет. Но твоя тетя Румер…

При звуке ее имени Майкл посмотрел в сторону кухни. Он думал, что там идет оживленная беседа между его теткой и отцом, так же как и у него с дедом. Но к его немалому удивлению, тетя на кухне была совершенно одна и готовила соус для салата.

– Твоя тетушка это так не оставит, – сказал Сикстус. – Уж поверь мне. Она прилипнет к тебе как банный лист к причинному месту. Она очень хочет, чтобы ты окончил среднюю школу.

Где-то поблизости взревел подвесной мотор, и Майкл перевел взгляд вдоль холма и вниз к пляжу с бухтой. Там, в своем древнем корыте, сидела вчерашняя строптивая девчонка. Наверное, она оставила свои ловушки в море, потому что в лодке у нее было пусто. Дед заметил, куда смотрел его внук, и, усмехнувшись, покачал головой.

– Мда. Только этого нам и не хватало – чтоб ты спелся с Куин.

– Куин?

– Так зовут очаровательную ворчливую девчушку, которую ты сейчас разглядываешь.

– Мы с ней уже встречались… ну, более или менее. Когда я ходил на прогулку. Мне показалось, у нее было плохое настроение.

– У нее всегда плохое настроение, – хмыкнул дед. – За это мы ее и любим. Нужно проявлять снисхождение к тем, кого мы любим, Майкл. Понимаешь?

Майкл молчал, обдумывая слова деда. Он уже успел усвоить обратную истину: у них дома ошибки не прощали – ты либо должен был заткнуться, либо отправиться со своим мнением прямиком на улицу.

– А почему у нее всегда плохое настроение? – поинтересовался Майкл.

– Ну, не так-то легко это объяснить. Видишь ли, ее родители разбились на лодке, вон там, – он указал на пролив за пляжем. – С тех пор уж несколько лет прошло. И сейчас девочка понемножку приходит в себя. Непросто пережить нечто подобное, но на Мысе есть много людей, которые любят ее и поддерживают во всем.