Виктория Эшли - Сожаление (ЛП)

- Почему не можешь? - шепотом спросила. – Почему не должен?

Я хотела ответа. Мне нужны ответы.

Он провел руками по моим губам, тяжело дыша, затем они врезались в стену, так что теперь его руки были по обе стороны от моей талии. Его дыхание на моих губах дразнило меня. Его стояк прижимался к животу, и все, что я хотела сделать, это крикнуть ему, чтобы он взял меня снова, здесь и сейчас. Пожалуйста, возьми меня!

Он говорил в мои губы, от чего мурашки бежали по коже.

– Из-за ошибок, которые я сделал. Из-за того, какой я теперь. Хуже всего то… что я не хочу, чтобы ты кому-то принадлежала, кроме меня, - он прикусил нижнюю губу, всасывая кольцо в рот. Его взгляд разрывался, словно он хотел сказать гораздо больше, но знал, что не должен. - Позволь я провожу тебя до твоего автомобиля. У меня есть важное дело. Это нормально, Феникс?

Ловя дыхание, я кивнула головой и позволила ему проводить меня к машине. Он положил руку на мою поясницу и открыл дверь для меня.

- Помни, если тебе что-нибудь понадобится, - его глаза блуждали по каждому дюйму моего лица, словно он пытался запомнить его. - Позвони мне, хорошо? Спокойной ночи.

Я кивнула ему.

– Да, Келлан. Позвоню, - улыбнулась, и он отошел, закрывая дверь. – Спокойной ночи, - прошептала я.

Я сидела на парковке после отъезда Келлана еще добрых десять минут. И, наконец, нашла в себе мужество, чтобы направиться к следующему месту назначения. Технически уже был не день рождения Адрика, но мы всегда отмечали его шестого, потому что цифра шесть была любой у Адрика. Он был странным, но я любила его за это.

Я шла в темноте к его надгробию. Издалека уже увидела цветы на его могиле, моя мать и Зои принесли их ранее. Они красивые и почти заставили меня заплакать. Правда в том, что Адрик никогда ничего не хотел на день рождения. Каждый раз, когда я спрашивала его, что он хочет получить, то отвечал мне: «Просто дай мне несколько новых карандашей для моих рисунков. Эта проклятая вещица вечно ломается у меня». И я смеялась и вытягивала карандаш из заднего кармана, потому что уже знала, что он скажет.

Я опустилась на колени перед надгробием и положила одну руку на землю между коленями, а другую - напротив мрамора.

- С Днем рождения. Вроде как. Я скучаю по тебе, хотя только на днях говорила с тобой, - слеза скатилась по щеке, и я вытерла ее свободной рукой. - Странно, да? Я думаю, ты уже слышал, что Келлан рассказывал мне довольно смешные вещи в последний раз, когда я была здесь. Я не смеялась так годами. Не после того… как ты ушел. Я скучаю по тем временам. Разве не смешно, как мы воспользовались ситуацией, поскольку у нас больше не было других вариантов.

Я потянулась к заднему карману и вытащила один карандаш, который привыкла всегда держать про запас, когда он был жив, чтобы вручить ему.

- Я принесла тебе подарок. Думаю, ты мог бы воспользоваться им там. Я уверена, что ты по-прежнему ломаешь эти карандаши. Ты всегда был так груб и небрежен с ними.

Я собралась положить карандаш рядом с цветами, когда заметила, что один уже есть. Поднесла руку ко рту и начала реветь. Точно знала, от кого это, и вдруг просто не смогла больше сдерживаться. Я чувствовала, как будто меня разрывает изнутри, а мои легкие уже горят.

Положив карандаш рядом с тем, который принес Келлан, опустила голову на землю и закрыла глаза.

- Это убивает меня, Ади. Я просто хочу услышать твой смех снова, пока ты сидишь, рисуешь эскизы и заставляешь меня смеяться. Эти эскизы были абсолютно прекрасными. Я хотела бы выбрать одного из павлинов, нарисованных тобой. Думаю, что я, наконец, собираюсь сделать это. Свою первую татуировку. Просто хочу, чтобы это было частью тебя. Я собираюсь попросить Келлана сделать это. Знаю, что он сделает ее так же хорошо, как сделал бы ты. Я надеюсь на это всем сердцем. Он так же увлечен этим, как и ты когда-то. Мы оба скучаем по тебе.

Мой разум проигрывал всю ночь.

- Келлан пел для тебя сегодня вечером, но я уверена, что ты слышал. Ты можешь гордиться им, Ади. Я просто хотела бы забрать его боль. Он действительно любил тебя. Девушка приходила в бар вечером. Она была красива, но выглядела незнакомо. Она знала тебя. Я хотела, чтобы она осталась. Она выглядела так, словно ей тоже было больно. Это заставляет меня задаваться вопросом, сколько людей все еще страдают от твоего отсутствия. Я думала, что была единственной, но после всего, предполагаю, что была не права.

Я обнимала землю и лежала там, пока не стало трудно держать глаза открытыми. Вот тогда, наконец, смогла назвать это время суток ночью. Ведь человек может столько всего сделать за день.

Феникс

Я откинула одеяло, села и посмотрела на диван. В доме практически темно, но кое-что все-таки можно было разглядеть, и увидела силуэт руки моей матери, свисающей с дивана, с зажатым в ней горлышком бутылки отравы. Когда мои глаза сфокусировались, то увидела ее четче. Одна нога закинута на подушку, а вторая касается пола. Бутылка Джека наклонена почти горизонтально. Единственное, что удерживало ее от проливания - это пальцы вокруг горлышка.

Моим первым инстинктом было разбудить ее и накричать за то, что ведет себя, как подросток, когда ей нужно заботиться о дочери-подростке, но я боролась с собой, говоря себе, быть полегче с ней. К тому же, я была не в состоянии разбираться с пьяной матерью в четыре утра. Я видела ее в куда более плачевном состоянии, чем после одной пустой бутылки Джека возле ее головы. По крайней мере, это не была ночь текилы. Это послабее, по сравнению с тем, к чему я привыкла в детстве, так что, возможно, она научилась справляться со стрессом лучше за эти годы. По крайней мере, я надеюсь на это ради Зои.

Прошло несколько дней со дня рождения Адрика, и время, кажется, тянулось, медленно, разрывая мой рассудок шаг за шагом. Моя домашняя жизнь была беспокойной, вызывая во мне желание постоянно спать или находиться в другом месте. Там, где мне на самом деле удалось бы подумать, не беспокоясь о маме и Зои, постоянно воюющих. Было так невыносимо, что Зои стала проводить все свое время, бегая по улицам, занимаясь, Бог знает чем, со своими друзьями, и приходила домой поздно ночью. Самое ужасное, что мама даже не спрашивала ее больше. Ей всего пятнадцать. Но на самом деле до 15-летия еще целых пять недель. Еще меня убивало то, что ей по барабану. Я боялась, что все закончится беременностью, тюрьмой, или хуже… как у Адрика. Я сглотнула от ужасных мыслей. Не могу потерять и ее.

Ситуация на работе была ничем не лучше. Кейд по-прежнему был холоден со мной, а когда не был, то направлял всю энергию, пытаясь заставить меня ревновать к случайным девушкам в баре, бросавшимся на него. Однако, это не заставляло меня ревновать, это чертовски меня бесило. Я не понимала в чем дело. Понимала, что он расстроен, но то, что он ставил своей целью расстроить меня, было низко даже для него. Я не делала с ним того, что у меня было с Келланом, потому что не хотела ранить Кейда. Я поддалась искушению, потому что не могла остановить себя.Я бы никогда не сделала кому-то больно нарочно. Кроме того, это не из-за Келлана, я даже не говорила с ним несколько дней и, вероятно, не буду. Все, что у нас было, это одна ночь страсти, и теперь все кончено. Раздавлено. Как бы я хотела, чтобы мой телефон раздавило тоже.

На самом деле мой сотовый телефон стал скорее устройством пыток, чем средством связи, подпитывая мои надежды на один телефонный звонок, который, я уверена, никогда не поступит. Каждый раз, когда он звонил, мое сердце трепетало, чтобы потом упасть в желудок, когда я понимала, что это звонит Джен или кто-либо еще, но не он. Бывали дни, когда я пыталась спрятать телефон в разных местах, чтобы не проверять его каждый чертов час, а иногда даже забывала, куда спрятала. Кто так делает? Почему я так делаю? Понятия не имела.

Я понимала, что это выглядит довольно жалким, что не должна опускаться до этого уровня. Никогда не была сумасшедшей девушкой, ждущей звонка от парня. Правда в том, что я могла бы реально использовать некую поддержку, и у Келлана всегда был способ заставить меня забыться, даже если только на мгновение. Сейчас я не просто желала его физически, хотя хотела и очень сильно. Я желала его эмоционально. Мне требовалась его поддержка. Я хотела поговорить с ним. Он единственный, кто точно понимает меня.

Я уже приняла решение и планировала пойти в этот чертов тату-салон. Решено. Собралась поговорить с ним, хочет он меня видеть или нет, я все еще хочу, чтобы он сделал последнюю вещь для меня. Мою первую и единственную тату. Нарисованную им. Я не могла позволить кому-то еще навсегда оставить свой след на моем теле. Это будет кое-что значить для меня. После этого он никогда не увидит меня снова. Как бы больно ни было, не могла подтолкнуть его, чтобы он желал меня так же, как я его. Я должна его отпустить.

Понимая, что не смогу больше уснуть, стянула одеяло и поднялась. Я встала перед диваном и посмотрела на маму. Жалкое выражение на ее лице вызвало боль в моем сердце. Она выглядела такой заплаканной и слабой с черными полосками от туши, которые были сильно заметны на ее бледных щеках. Большие темные круги под глазами изменили ее красоту, которая была настоящей. Когда-то она была красавицей. Знаете, говорят, что образ жизни сказывается на твоем теле, наркотики или алкоголь уничтожают вас. Ну, она тому доказательство. Ненавижу видеть ее такой. Она выглядит старше, чем есть на самом деле. Вы бы подумали, что ей около 60-ти, а не 49. Надеюсь, она прислушается к моему совету и попросит помощи, пока еще не слишком поздно.