– Благодарю вас, – улыбнулась ей Дина, переступая через порог.

И остановилась.

Просторная светлая комната с большим окном, обставленная прекрасной мебелью в стиле прованс довольно известной фирмы. Слева от входа в стене еще одна дверь, ведущая в личную ванную комнату. Шикарную, изысканную, стилизованную под тот же прованс. Дине необычайно понравилось все и сразу – и стиль, и тонкая изысканность, и даже легкие лавандово-фиолетовые тона трикотажа и милых безделушек, которые поддерживали общую идею дизайна. Да, хорошо – стильно и без перебора.

И сразу почти непреодолимо захотелось отдохнуть, плюхнуться на большую кровать, поваляться. И в самом деле что-то она устала и как-то сразу в один момент резко почувствовала ноющую боль во всем теле и эту самую неосознанную раньше тягучую усталость.

Как часто бывает, когда наконец достигаешь конечной точки своего путешествия или приходишь домой после долгого пути, и тебя словно отпускает напряжение и как-то в один момент расслабляешься и чувствуешь всю накопившуюся усталость пройденного пути. Подумалось ей – да, это точно, она определенно расслабилась с дороги, надо бы привести себя в порядок.

– Простите, Дина Константиновна, – обратилась к ней Алена Васильевна, – но должна предупредить, что у нас принято пользоваться только экологически безопасными средствами гигиены. Так заведено и установлено Владиславом Олеговичем. Если вас не затруднит, вы не могли бы использовать те, что мы можем вам предложить? – И засуетилась, пригласив Дину жестом пройти в ванную комнату: – Тут есть все необходимое, – указала она на расставленные на полочках баночки с парфюмерией и моющими средствами. – Но если вам не подойдет эта продукция, вы поговорите с Владиславом Олеговичем.

Дина, просмотрев предложенный ассортимент, усмехнулась и поспешила успокоить явно несколько напряженную женщину. Бог знает, каких дам приходилось ей здесь принимать, может, и таких, кто не соглашался пользоваться экологически чистой продукцией, которые с большой претензией. Гарандин-то у нас из тех сфер заоблачных, где дамочки весьма особые обретаются.

– Никаких проблем, Алена Васильевна, – приветливо улыбнулась Дина. – У меня есть дочь Сонечка. Будущий ветеринар и активный борец за экологию. Всю семью построила. Для мусора специальное устройство на четыре разных контейнера: органика, бумага, металл и пластик. Есть даже отдельный контейнер для использованных батареек, которые она лично ездит сдавать раз в полгода на специальный пункт по утилизации. Косметикой мы пользуемся исключительно натуральной, без животных ингредиентов, которая не проходит тестирование на животных. Моющие средства у нас только биоразлагающиеся и тоже из натуральных компонентов. Поначалу все наши старушки дурели от эдаких нововведений, потом свыклись как-то, притерпелись, приноровились, хоть и ворчат иногда, когда отдирают металлическую крышечку от пластмассовой баночки из-под йогурта. Но терпят, как и мы все.

– Вашей Сонечке у нас очень понравится! – прямо-таки просияла заботливая домработница и всплеснула руками. – Девочка будет в восторге. У нас же тут все экологично. А сколько у нас животных!

– Боюсь даже представить, насколько сильно ей здесь понравится, – преувеличенно тяжко вздохнула Дина.

Экологично там, не экологично, но кое-как Дине удалось умыться. Хотя такую роскошь, как душ, она со своей рукой вряд ли бы осилила, по крайней мере за короткое время перед ужином. Это морока долгая.

Дина уже попробовала проявить самостоятельность, принимая душ, когда вырвалась из отцовской клиники и вернулась домой. Закончилась эта инициатива легким матерком с поминанием недобрым словом той шалопутной девицы, из-за которой она угодила под гарандиновский «танк», и помощью мамы.

Хотя-я-я девочку-то она зря костерит, по-хорошему, ей бы, девочке той, «проставиться» не мешало и сказать большое сердечное спасибо, а то где бы был сейчас Гарандин? Просвистел мимо на своем черном джипаре, и не встретились бы.

Убедившись экспериментальным путем, что ванная и приятные водные процедуры ей недоступны как минимум еще пару, а то и тройку недель, разозлившись необычайно, на следующий день Дина отправилась в салон красоты. И вот там-то ее со всей нежностью и профессионализмом «обработали» от души. Промассажировали в свободных от травм местах, провели важные процедуры. Повезло, что она не красит волосы, они у нее немного светлее русых, по крайней мере, седины в них и без краски не видно, а свой родной цвет и так достаточно хорош.

И слава богу, что не красит. Как представишь, какая сейчас была бы на голове красота с отросшими корнями, выбритым куском на затылке и шрамом – и вот по ним красочкой… – бр-р-р.

Постригли, прикрыли, как могли, волосами образовавшуюся плешь. А на следующее утро – в машину и поехали – в усадьбу. Дышать свежим воздухом. И, может быть, делать что-то еще.

Сейчас, например, мирно поужинать очень бы хотелось.

Мирно поужинать удалось, а вот пообщаться с Владом – нет. Он быстренько что-то перекусил, сказал, что ему надо на ферму по какой-то неотлагательной надобности, поцеловал дежурно Дину в лобик, предложил отдыхать-развлекаться на выбор: телевизор, Интернет, книги в библиотеке. И умотал.

Так что ужинала Дина хоть и не в одиночестве, пригласив составить ей компанию Алену Васильевну, но можно сказать, в информативном ограничении – на любые ее вопросы о доме, о жизни на ферме преданная помощница смущенно отвечала:

– Вам Владислав Олегович все сам расскажет.

Пришлось Дине самой выступить в роли главной рассказчицы, отвечая на вопросы о том, как произошла авария и какие повреждения она получила, о прогнозах врачей и… а вот дальнейшие «и» любопытной домработницы-дворецкого Дина остановила.

И ничего иного не оставалось, как после ужина подняться наверх в свою комнату, добраться наконец в так манившую обещанием отдыха широкую кроватку и впериться в экран айпада, прерываясь на разговоры с родными и близкими.

Она все-таки задремала ненадолго и проснулась посреди ночи, когда совсем уж стало черно за окном. Настолько черно, что в первый момент Дина никак не могла сообразить, где находится, и даже немного запаниковала – чернота такая… кромешная, как в сказках, какой в городе никогда не бывает. И полная тишина. Вообще караул!

Настолько непривычно и как-то торжественно жутковато, что теряешься, и сознание начинает орать: «Ау, где я?!» Да здесь, здесь, успокоила себя Дина, сообразив, отчего так непривычно темно и тихо. Если говорить конкретно, то она в невероятно удобной кровати, в странном кружевном доме на холме, затерянном где-то между Питером и Тихвином.

Красота.

Лежала и слушала тишину, не такую уж и тихую, как показалось в первый момент – вот за окном ухнула какая-то ночная птица, дом тихо-тихо дышал и еле уловимо поскрипывал, шелестели еще голые апрельские ветки с чуть набухающими почками.

И Дина услышала, как жалуется ее тело.

Видимо, она все ж таки переоценила свои силы, надо было как-то понежней с собой, осторожней, ласковей, что ли, а то не успела выбраться из клиники, как совершила подвиг в душе, а потом и вовсе на пять часов в салоне зависла. И уж тем более не следовало спешить с этой поездкой, и ведь Гарандин не настаивал, говорил: «Смотри по самочувствию, я подожду сколько надо».

А ей на месте не сиделось, все рвалась куда-то. Ну не умеет она лежать, болеть, лениться и «смотреть по самочувствию». Движуха – девиз всей ее жизни, вот и решила, что надо ехать, уверенная, что у Влада ей определенно будет интересней и увлекательней, чем дома в постели.

Вот и доувлекалась до того, что все разболелось. Тело не столько болело, сколько стонало нудной, тягучей болью-ломотой, и все никак не удавалось нормально улечься, найти удобную позу. И голове больно, и локоть ушибленный разнылся, не пристроить его никак, и бедро тянет, и все порезы-ранки ноют. Она и так и эдак повернется-уляжется. Нет покоя. Ну нет никак.

Села, раздосадованная, посидела, прислушиваясь к этой непривычной, пугающей тишине, и поднялась с кровати. Прошла босиком к окну. Постояла, вглядываясь в черноту ночи. А нет, не такая уж и чернота – во-о-он там вдали, где ферма, несколько огоньков тускло посвечивают, впрочем, нисколько не разбивая темени, а лишь подчеркивая ее плотную густоту.

Стояла наедине с собой, со своими мыслями и чувствами, которые невозможно скрыть, да, собственно, которые она и не собиралась скрывать.

Сейчас. И завтра. И, кажется, как ни страшно, навсегда.

Решительно отойдя от окна, Дина вернулась к кровати, поскребла в темноте ногами по полу, нашарила и надела тапочки и решительно вышла из комнаты.

Влад знал, чувствовал, что она не спит, как чувствовал и понимал, что ее мучают растревоженные раны. Несколько раз думал пойти, просто лечь, полежать рядом, обнять. Но тут же отказывался поддаваться этому обманчивому порыву, отчетливо понимая, что вот просто так полежать, успокоить, находясь у себя в доме наедине с ней ночью в одной кровати, невозможно… Ну да, только есть нюанс: девушка-то у нас не в коматозе и не загипсована от шеи до ног, а вполне себе живая и активная. А он ее хочет. Таким поразительным устойчивым, глубоким и мощным желанием, которое, пожалуй, не испытывал раньше. Или к желанию примешиваются чувства, наделяя его гораздо большим смыслом и естественной красотой? А вот бог знает. Наверняка чем-то они его там наделяют таким особенным и глубоким, но уж точно, анализировать этот момент Гарандин не собирался.

Снова было подумал пойти к ней.

И тут внезапно ощутил всем своим существом, своей чуткой интуицией (настроенной на эту женщину с того самого момента, когда он первый раз заглянул ей в глаза), что она сейчас придет к нему сама. И развернулся от окна, у которого стоял, и сделал два шага вперед, когда отворилась без стука дверь и Дина вошла в его комнату.