Лорен Моррилл - Созданы друг для друга

– Не думаю, что это хорошая идея, – говорит он и отворачивается.

– Почему? Она не будет злиться. Ты ведь можешь просто, как всегда, прикинуться дурачком и произнести то идиотское приветствие в стиле мальчиков-бойскаутов. Это всегда вытаскивает тебя из неприятностей.

– Слушай, если мы позвоним, она узнает, что мы вовсе не исследовали достопримечательности этого Стратфорда-на-чем-то-там. Да и не нужны нам никакие указания. Если будем идти дальше вперед, то скоро сами выйдем на дорогу, – рассуждает Джейсон, все быстрее шагая по полю. Мне приходится перейти на бег, чтобы не отстать.

– Не хочу я топтать грязь под дождем ни секундой дольше, чем нужно, – говорю я твердо. – Либо ты звонишь ей, либо я сделаю это за тебя.

– Это вряд ли, – отвечает он, не останавливаясь.

– Джейсон, это просто тупо! – Мой голос звенит от бешенства. – Просто дай мне чертов телефон!

– Нет! – кричит Джейсон через плечо.

– Ах нет?!

– Нет! – И он вдруг срывается на бег.

– Джейсон! – кричу я, снова топнув по луже. – Сейчас не время для игры в догонялки!

Но он не останавливается, и я бросаюсь за ним. Он недооценил мои ноги пловца: они могут бегать очень быстро. Вскоре я уже могу схватить его за толстовку. Не раздумывая, я прыгаю ему на спину. Джейсон пробегает еще несколько шагов вперед по инерции, пока я сижу у него на спине, как в каком-нибудь нелепом родео, а потом спотыкается. Мы падаем на землю. Я запускаю руку в его карман и вытаскиваю телефон.

– Эй! – кричит он и, как тогда, в Тейт, в два рывка переворачивается, и вот я уже лежу на спине в грязи и мой свитер наполняется водой. У меня сбивается дыхание, и пока я жадно глотаю воздух, Джейсон выхватывает телефон и дьявольски ухмыляется. Потом победоносно поднимает его вверх, сверкая глазами.

– А ну слезь с меня! – ору я, пытаясь скинуть Джейсона.

Но он не двигается. Вдруг что-то происходит. Я понимаю, что Джейсон уже лежит на мне, его губы в паре сантиметров от моих. Капли дождя скатываются по его волосам и щекам и капают мне на шею. Мое сердце замирает, а пальцы ног начинает покалывать.

Джейсон бросает телефон в траву и свободной рукой убирает в сторону мокрую прядь волос, прилипшую к моим глазам. Потом он проводит пальцами мне по щеке, и странное чувство пронзает меня насквозь. Он заправляет волосы мне за ухо и останавливает пальцы на подбородке. Подушечки его пальцев мягкие и нежные. Я немного приподнимаю голову к Джейсону. Он наклоняется чуть ниже, но тут же отстраняется.

В голове проносятся сотни мыслей, и ни одну я не могу додумать до конца. Он что… Он хочет… А я?.. Мы что, сейчас…

И он целует меня. Его губы прижимаются к моим, жадно и с нетерпением. Все мысли в голове тут же утихают, меня больше не волнует, правильно ли мы сейчас поступаем. Я расслабляюсь, полностью отдаюсь происходящему и тону в удовольствии. Кончиком языка Джейсон нежно скользит по моей верхней губе. Я приоткрываю рот, но Джейсон не ныряет языком мне в горло, как Билли Рассел однажды в кино в восьмом классе, – Джейсон делает все осторожно и мягко. Я сладко вздыхаю. Мои руки ложатся Джейсону на спину, пальцы сжимают мокрую ткань его футболки. Кажется, он целует меня целую вечность, пока мне не становится совсем тяжело дышать.

Где-то вдалеке гремит гром, но сейчас это абсолютно не имеет значения. Такое чувство, будто земля под нами разверзлась и мы тонем. На меня давит огромный вес, но я не чувствую тяжести. Наоборот, я хочу больше. И я притягиваю Джейсона еще ближе, обнимаю еще крепче.

Наконец Джейсон отстраняется. Я молча смотрю на него и моргаю. Мне хочется спросить, зачем он поцеловал меня, хотел ли он этого или все получилось само и что это все значит. Но, кажется, лучше держать рот закрытым, а не то я не смогу совладать с водопадом нечленораздельных вопросительных восклицаний. Джейсон скатывается с меня и ложится рядом на бок, подперев голову рукой, как будто мы лежим на мягком газоне в солнечный денек, а не в луже грязи под мелким холодным дождем.

– Можно я кое-что спрошу? – произносит Джейсон, и я мысленно начинаю готовиться к допросу в стиле «кто учил тебя так целоваться?».

– Ага, – мычу я, прикидывая ответ, но Джейсон заходит совсем с другой стороны.

– Серьезно, что за проблемы у тебя с гусями?

Я смотрю на его лицо: синие глаза сверкают, губы сжаты в тонкую линию. Видно, что он еле сдерживает смех.

– Ой, да просто глупая история из детства. – Я переворачиваюсь на живот и кладу голову набок на мокрую траву. Голова еще кружится, а сердце бешено колотится.

– Да брось. Ты же знаешь, я ведь на самом деле большой глупый ребенок, – говорит Джейсон, ткнув меня в бок. – Давай выкладывай.

И я рассказываю ему историю: запутанный клубок из моих детских воспоминаний и рассказов родителей. Я говорю, и перед глазами стоит картина, как отец со мной на руках несется за глупой птицей и мы оба кричим что есть сил на этого маленького гусенка. К концу истории мы с Джейсоном оба лежим на спине, схватившись от смеха за животы.

– Похоже, твой отец – отличный парень, – говорит Джейсон, когда его отпускает очередной приступ смеха.

– Он действительно был таким, – отвечаю я с тяжелым вздохом.

– Был? – приподнимаясь на локте, переспрашивает Джейсон. Я чувствую на себе его внимательный взгляд.

– Он умер, когда мне было семь, – отвечаю я, глядя в небо.

– Ох, ну да. Мне так жаль, – шепчет он и, притянув меня ближе, обнимает, а потом зарывается носом в мои волосы и нежно целует в висок.

Я сжимаю руку, которой Джейсон меня обнимает, и стараюсь проморгать подступающие слезы. Я глубоко вдыхаю воздух, свежий, тяжелый, пропитанный ароматом мокрой травы. Не могу поверить, что говорю это, но здесь, посреди сырого поля, в объятиях Джейсона намного лучше, чем в любой мягкой кровати отеля, лучше, чем в бассейне. И плевать, что я дрожу от холода, потому что одежда промокла, а ветер свежий. И плевать, что на моих кроссовках и джинсах налипло столько грязи, что хватит на строительство целой хижины. И плевать, что мои волосы, должно быть, спутались в такие плотные колтуны, что придется побриться наголо. Я закрываю глаза и устраиваюсь поудобнее, я готова лежать так вечно.

Я наслаждаюсь воздухом после дождя и этим моментом. Джейсон тоже молчит. И хотя в этой минуте прекрасно все, я должна нарушить тишину и спросить, пусть даже мое сердце выпрыгнет из груди от волнения.

– Джейсон, это значит, что… – Но слова застревают у меня в горле. Я чувствую, как увесистые капли воды падают на лицо.

– Нам лучше… – Но он не успевает договорить, его обрывает раскат грома.

Мы вскакиваем на ноги. Джейсон хватает меня за руку и бросается бежать. Не знаю, понимает ли он, куда мы двигаемся (я – точно нет), но я рада, что могу просто следовать за ним. С каждым шагом мои ноги глубоко утопают в грязи, и каждый раз, когда я отрываю ногу, брызги летят в стороны. Джинсы абсолютно мокрые, на кроссовки налипают новые и новые слои грязи, но мне все равно. Мои кудряшки, мокрые и грязные, с запутавшимися в них травинками, хлещут меня по лицу. Я широко улыбаюсь. Мы бежим по бескрайнему полю. Я поймала ритм Джейсона и вспоминаю ночь, когда мы вместе убегали с той злополучной вечеринки. Сколько всего успело произойти за одну неделю…

Мы останавливаемся под огромным раскидистым деревом, у толстого ствола которого стоит синий велосипед, такой хлипкий старый круизер, на котором больше ржавчины, чем краски. Джейсон быстро проверяет, на ходу ли еще колеса, и садится на сиденье.

– Запрыгивай, – говорит он; его мокрые рыжие волосы прилипли ко лбу.

– Куда?

– Да сюда. – Он хлопает по скользкому рулю. Я смотрю на Джейсона в недоумении. – Что? Хочешь остаться здесь?

Я поднимаю глаза на небо – кругом лишь серые тяжелые тучи и ни одного просвета.

– Что, ждешь, что небеса скинут тебе шлем? – дразнит Джейсон.

– Или «фольксваген», – бормочу я, еще раз бросая взгляд на небо. – Ладно, ладно. Наверное, это безопаснее, чем пытаться поймать машину.

Я пытаюсь влезть на руль, но соскальзываю. Джейсон ловко подсаживает меня, и в следующее мгновенье мы уже несемся по узкой улочке в сторону города.

В СТРАТФОРДЕ МЫ ОСТАНОВИЛИСЬ в маленьком хостеле, больше напоминающем психиатрическую больницу. Белые стены, белые железные кровати, белые простыни, белые полотенца. На половину всех девчонок в классе выделена одна комната, уставленная двухъярусными кроватями, как будто мы путешествуем на пароходе. Моя кровать совсем старая и расшатанная, и каждый раз, когда я поворачиваюсь, она скрипит. А верчусь я постоянно. Наверное, все меня уже возненавидели. Меняя положение в миллионный раз, я молюсь о том, чтобы все уже крепко спали и не слышали предательского скрипа. Не могу ничего с собой поделать: мозг слишком возбужден, и заснуть у меня не получается.

Вот бы сейчас к маме. Она чемпион мира по успокаиванию. Этот навык она годами оттачивала на моих тихих истериках. Хочу прямо сейчас оказаться дома, свернуться калачиком на старом диване, смотреть телевизор и есть печенье в виде животных, лежа под большим шерстяным пледом, который бабушка Лихтенштейн связала к моему рождению. Но вместо мягкого пледа на мне лежит жуткое колючее одеяло из хостела, которое пахнет отбеливателем и спаржей.

Каждый раз, когда я закрываю глаза, в памяти всплывает тот поцелуй. Воспоминания настолько яркие, что я будто снова переживаю все это. Поцелуй был идеален во всем, кроме одного: он был с Джейсоном Липпинкоттом. Неужели так должно было случиться? Неужели это судьба? Неужели мы с ним СДД? Все это время я гонялась за Крисом, но так и не приблизилась к нему ни на шаг. Зато, похоже, я сильно сблизилась с Джейсоном. Настолько сблизилась, что наши губы соприкоснулись. И мы снова будто лежим в поле, а воздух пахнет дождем и свежей травой.