Мария приказала себе не думать об этом – ведь теперь она снова жила в Англии, где имела все, чем привыкла обходиться в жизни. А обходиться она привыкла немногим.

В большом зале уже начали собираться люди, и у Марии закружилась голова от такого великолепия нарядов. Да и сам замок был великолепен. Алник считался одним из самых больших и внушительных замков Англии. Семь его полукруглых башен окружали центральную квадратную площадь. Большой зал замка можно было сравнить с брильянтом, заключенным, как в оправу, в каменные стены. Этот сводчатый зал изнутри походил на небольшой собор – с тем лишь отличием, что стропила были выполнены не из каменных блоков, а из массивных деревянных брусьев. Ярко-желтые стены зала были украшены деревянными панелями и гобеленами, а длинные столы, накрытые красочными шелковыми полотнами с вышивкой, были уставлены серебряными блюдами и канделябрами. По углам зала искрились большие кувшины с вином, а со стропил свешивались огромные круглые люстры, уставленные, несмотря на полуденный час, множеством горящих свечей.

Одним из самых богатых людей Англии времен короля Эдуарда считался лорд Генри Перси, о чем, безусловно, свидетельствовал его замок, блиставший великолепием. Но Перси говорил Марии, что планировал пристроить к замку еще несколько башен и барбакан – на случай, если варвары-шотландцы вновь захотят напасть. Спохватившись, он смешно поморщился и принес Марии извинения за «варваров».

На возвышении уже восседал сэр Адам, однако, заметив Марию, он встал и спустился, приветствуя ее. Та ответила улыбкой – была благодарна за то, что старый друг не забыл ее.

– Вы сегодня красивы как никогда, – проговорил Адам, провожая Марию к ее месту за столом.

Непривычная к таким комплиментам, Мария зарделась. Неожиданно еще один мужчина отвесил ей учтивый поклон. Под его пристальным взглядом Мария еще больше покраснела.

Это был сэр Джон Фелтон, один из рыцарей замка Алник. Сэр Джон проявил интерес к Марии еще за несколько недель до ее прибытия – возможно, из-за того, что Мария была матерью молодого графа, считавшегося легкой «добычей» в силу возможности влияния на него. К тому же сама она была родом из Шотландии, что делало ее особенно интересной в глазах молодых англичан.

В свои тридцать лет сэр Джон выглядел совсем уж юнцом. Ростом шесть футов, он был ниже сэра Кеннета (она всех мужчин сравнивала с ним!), толстоват (опять то же сравнение), но все-таки мускулист, говорили, что он не раз побеждал на турнирах. К тому же Фелтон считался одним из самых привлекательных рыцарей в замке Перси, и у Марии не было оснований не верить этому. Густые золотисто-светлые волосы и яркие зеленые глаза – такой вполне мог посоперничать в привлекательности с Грегором Макгрегором или даже… Опять этот сэр Кеннет! Воспоминание острой болью отозвалось в груди Марии.

Какую же власть смог получить над ней мужчина, с которым она провела всего лишь одну ночь. Но какую ночь! Воспоминания как воды потопа неумолимо затопляли ее, как она ни пыталась от них отгородиться. Мария понимала, что необходимо прекратить эти пустые размышления о мужчине, который никогда не будет с ней. Не будет уже хотя бы потому, что ее будущее – здесь, в Англии. Вновь замуж Мария не хотела, хотя и не отрицала, что когда-нибудь встретит рыцаря, с которым разделит судьбу.

Сама мысль о замужестве теперь не противоречила ее желанию сохранить независимость, только для этого требовался правильный человек, ну и, конечно, подходящие обстоятельства. Мария по-прежнему жаждала уединения, но теперь уже сожалела о возможностях, которые упустила в прошлом.

Однако Мария чувствовала, что сэр Джон Фелтон не был ее судьбой. Слишком уж сложным человеком он оказался. Оставалась надежда, что когда-нибудь она все же встретит подходящего для нее мужчину. Кстати, она еще не поблагодарила сэра Адама. Именно его она сопровождала в поездке, целью которой стало посещение французского двора.

Неужели ее догадка оказалась верной? Мария время от времени задавалась этим вопросом, понимая, что отношения между ней и Адамом неуловимо меняются. И еще ей казалось странным, что сэр Адам неодобрительно смотрел на ее отношения с сэром Джоном.

В отличие от ее сына…

Мария улыбнулась, вспоминая, как сидела на скамье между Дэвидом и сэром Джоном. Да, Адам был бы разочарован. Ее сын боготворил сэра Джона и хотел пройти весь путь от сквайра до рыцаря. Дэвид также несказанно удивился, когда узнал об интересе своего кумира к ней, Марии.

И уж конечно, Дэвид немало удивился переменам, которые заметил в своей матери. Он и не подозревал, что она обязана ими Кеннету Сазерленду. Да и сам Кеннет сейчас удивился бы. Когда Мария после долгой разлуки встретилась с сыном, тот искренне восхитился ее внешностью, и она поняла, что действительно выглядела недурно. Но разве она не хотела, чтобы сын гордился ею? Мария вспомнила, как выглядела прежде, и невольно поежилась.

Детство сына прошло мимо Марии; когда же несколько месяцев назад Дэвид переехал в замок Перси, она почувствовала, что начала его понимать. Он находился в том возрасте, когда уже начинают доказывать свою мужественность, но еще не утратил юношеской впечатлительности. Как Адам и предполагал, Эдуард был доволен участием Марии в переговорах, хотя сама Мария считала, что мало помогла делу. Король разрешил ей видеть сына в любое время, свободное от дворцовой службы, а сэр Адам лично доставлял Марию в Пентленд, пока король не прислал Дэвиду приглашение в Алник.

За это время она стала с собственным сыном на «ты» и находила в этом доказательства его подлинной привязанности к ней. Но конечно, Мария знала, что немалая заслуга в этом принадлежала и сэру Адаму, который и сейчас находился рядом с нею. Она смотрела на него с благодарностью, моргая длинными и густыми ресницами. В последнее время она многое делала с его одобрения.

Мария никогда не пыталась давить на сына, принуждая его общаться с ней. Она просто стремилась быть ближе к нему, но боялась, что он заметит эти ее немного неуклюжие попытки сблизиться. К тому времени Дэвид был уже в фаворитах у короля, чем весьма гордился. Ему недавно исполнилось тринадцать, но он уже демонстрировал прекрасные навыки на поле боя, как, наверное, когда-то и его отец. Дейви незаметно превратился в ладно сложенного, высокого юношу, однако оставался добрым и по-детски щедрым. К тому же в отличие от графа Атолла Дэвид обладал более спокойным и тихим нравом. Хотя нет, скорее был осторожен. Марии вдруг подумалось, что и она сама за эти годы стала более осторожной. Что ж, ей было чем гордиться!

– Я все устроил так, чтобы сегодня вечером Дэвид с друзьями смог присоединиться к нам на пиру, – раздался голос Джона. – Наши места там, на возвышении. Надеюсь, вы возражать не будете.

– Возражать?.. – с удивлением переспросила Мария, поворачиваясь к Джону и замечая, как в зал входит ее сын (Дэвид тоже заметил Марию).

Слезы радости подступили к глазам Марии. Она понимала, что здесь замолвил слово кто-то более могущественный, чем сэр Джон. Иначе бы простым сквайрам не разрешили сидеть на возвышении, да еще – в сюрко. Под бархатным сюрко сына Мария заметила край рубашки и неожиданно узнала ее. Именно эту рубашку она вышивала для Дейви.

– Спасибо вам, – сказала она Джону.

– Не за что, – ответил он, элегантно кланяясь. Сэр Джон взял ее за руку, но не торопился садиться и, взглянув на Марию, сказал: – Надеюсь, мне еще представится случай узреть на вашем лице улыбку.

Тут Мария наконец села и тотчас потупилась, чувствуя, как румянец заливает ее щеки. Она знала, что ей не следовало быть слишком уж благожелательной в общении с сэром Джоном, каким бы давним ни был его интерес к ней. И не просто интерес, а…

Мария вдруг поймала себя на том, что опять думает о Кеннете Сазерленде, хотя она поклялась не думать о нем.

Да-да, лицо Кеннета вновь возникло перед ее мысленным взором. Мария вспомнила и их объятия в полутьме, но тут же решительно отбросила это видение. Теперь это уже ничего не значило. И скорее всего Кеннет каждой женщине говорил те же слова, что и ей. Хотя нет! С той, на конюшне, он вел себя совсем иначе.

Ночь в каморке-библиотеке пробудила чувства Марии, но она понимала, что у этих отношений нет будущего.

– Надеюсь, вы примете приглашение лорда Перси и поедете с ним и сэром Адамом в Берик, – проговорил Джон, деликатно не замечая минутную задумчивость Марии. – Мы ожидаем прибытия Гавестона.

Мария кивнула, так как едва ли могла бы отказаться. Пьер Гавестон, буквально на днях ставший первым графом Корнуоллом, был известен как фаворит короля Эдуарда II. Эдуард вспомнил о нем и возвратил из ирландского изгнания (куда сам же и отправил, поскольку Гавестон умудрился навлечь на себя гнев всего английского дворянства). Гавестон прибыл в Берик для участия в походе против Шотландии, когда в марте 1309 года истек срок перемирия. Король хотел выйти в поход уже в конце весны, но бароны настояли на том, что вначале нужно собрать все силы в Берике, в том числе – и отряды под командованием сэра Адама и лорда Перси. Это также означало и участие Дэвида. Мария знала, что ее сына отправляют на войну, но все равно его присутствие грело ей душу.

– И я хочу, – продолжал сэр Джон, – чтобы вы знали, что всегда можете положиться на меня.

Мария не знала, что ответить. Ей совершенно не хотелось снова полагаться на мужчину, однако в словах Джона было столько сердечной теплоты, что она, казалось, растопила ее сердце и вернула к жизни ту девочку, которая когда-то ждала красивого принца.

Мария снова посмотрела на сына. Он теперь отдыхал здесь с друзьями, и она была избавлена от необходимости отвечать на вопросы о нем. К счастью, сэр Джон позаботился о том, чтобы Дэвид сидел рядом с матерью. Надо ли говорить, что все мысли Марии были обращены к сыну.