Алекса, Чарльз, да и почти весь мир, за исключением Америки, не могли знать, что к тому времени, как они достигнут английских берегов, Корнуоллис уже сложит оружие и война фактически закончится. Им предстояло узнать об этом лишь через несколько недель. А пока слабая, исхудавшая Алекса по сути была пленницей Чарльза Уитлоу.

Чарльз перевез ее с корабля в свой лондонский особняк, не позволив увидеться с кем-либо и поговорить. На самом деле Алекса была не в состоянии встречаться с родственниками и друзьями, радуясь уединению в доме Чарльза, где она могла отдохнуть и собраться с силами.

К этому времени беременность Алексы стала заметной, и Чарльз велел, чтобы она не выходила из дому. Но всего за две недели отдыха и здорового питания она быстро пошла на поправку. Бездействие начало угнетать ее, особенно после деятельной жизни Лисы. Хотя Чарльз безукоризненно о ней заботился, уведомив слуг, что она скоро станет его женой и относиться к ней надо соответственно, ей не терпелось навестить отца, чтобы лично убедиться, какие чувства он к ней питает. Главным образом она хотела заручиться его поддержкой.

Кроме того, у нее оставался старый долг перед Мэдди, которая была ей скорее матерью, чем служанкой. Алексе хватило двух недель в постели, и она решительно намеревалась посетить особняк Эшли, несмотря на запрет Чарльза.

Чарльз по-прежнему хотел Алексу, но ее беременность охлаждала в нем сексуальный пыл, а потому в ожидании дня, когда она избавится от этой нежеланной ноши, он не стеснялся ходить по клубам и развлекаться с актрисами. Не в характере Чарльза было хоть сколько-нибудь долго хранить верность одной женщине, и, поскольку он пока не мог обладать той, которую хотел, он без зазрения совести искал утешения с другими. Тем не менее Чарльз требовал присутствия Алексы в своем доме, угрожая выдать ее властям, если она по какой-либо причине оставит его. Имя Лисы было хорошо известно в Англии, поэтому Чарльз не упускал случая напомнить: ее наверняка повесят сразу после рождения ребенка, если узнают, кто она. Как бы смешно это ни звучало, до тех пор, пока волосы Алексы оставались цвета белого золота, в глазах Чарльза она была Лисой. Женщиной, которую он хотел больше всех остальных. Женщиной его грез.

Алекса была благодарна, что Чарльз не принуждает ее удовлетворять свои сексуальные потребности и она по большей части предоставлена самой себе. Это давало ей возможность найти себе занятие по душе.

В один прекрасный весенний день она, сознательно нарушив запрет Чарльза, отправилась в наемном экипаже к особняку Эшли. Прикрыв свои округлые формы просторной накидкой, Алекса нервно дергала себя за белокурые волосы, гадая, узнает ли ее отец и пустит ли на порог.

Она несмело подняла медное кольцо, разжала пальцы, позволив ему гулко стукнуть по двери, и отступила на шаг в ожидании. Ничего. Еще дважды Алекса тщетно воспользовалась дверным молотком и собралась было уходить, как вдруг дверь приоткрылась, а в щелку выглянула маленькая седая женщина.

– Чем я могу вам помочь, мисс? – дружелюбно спросила женщина.

– Мэдди? – ахнула Алекса, потрясенная тем, как постарела экономка. – Ты ли это, Мэдди?

– Мы знакомы, мисс? – поинтересовалась Мэдди, по-совиному щурясь в очках без оправы.

– Ах, Мэдди, это же я, Алекса!

– О нет, мисс! – возмутилась Мэдди. – У леди Алексы волосы черные как ночь, и я слышала, что она в Америке. Насколько мне известно, ее уже может не быть в живых.

– Я жива, Мэдди. Более чем. Я вернулась. – Она шагнула навстречу близорукой женщине. – Присмотрись ко мне получше, а потом скажи, знаешь ты меня или нет.

Подчинившись, Мэдди непомерно долго разглядывала Алексу, пока вдруг не разразилась рыданиями.

– Ой, господи, ах, бог ты мой! Это вы, миледи. Вы вернулись!

Она широко распахнула дверь, и Алекса переступила порог. В прихожей было прохладно; дом, насколько она видела, содержался в чистоте и порядке. Но что-то подсказывало Алексе, что здесь давно никто не живет. Это ощущение только усилилось, когда она вышла вслед за Мэдди в гостиную, и переросло в отчетливое дурное предчувствие, когда увидела чехлы от пыли, покрывавшие всю чудесную мебель, которую она так хорошо помнила.

– Мэдди, почему все закрыто? – в тревоге спросила Алекса. – Где мой отец? Не может быть, чтобы он до сих пор не вернулся из деревни. Он болен?

Слезы еще обильнее потекли по щекам экономки, и она смерила Алексу сочувственным взглядом.

– Присядьте, леди Алекса, – предложила она, сдергивая чехол с одного из любимых кресел Алексы. Уверенная, что ей не понравится новость, которую она услышит от Мэдди, Алекса повиновалась.

– В чем дело, Мэдди? Не волнуйся, можешь мне рассказать.

Не зная, как смягчить удар, Мэдди проговорила:

– Ваш отец умер, миледи. Он прожил всего год после вашего отъезда. Доктор сказал – не выдержало сердце. Это случилось так неожиданно, что я…

– Умер! А я даже не знала! – расплакалась Алекса, вспоминая не те ужасные моменты, когда ей пришлось бежать из дому, а славные времена, когда она росла обожаемой дочкой сэра Джона Эшли. Ни секунды не колеблясь, Алекса простила его за все зло, какое он ей причинил, потому что по-своему он был очень обижен на ее мать. Теперь все это казалось таким давним и незначительным.

– Мы пытались вас разыскать, – с грустью продолжала Мэдди. – Поверенный вашего отца проследил ваш путь до Америки, узнав, что вы стали женой лорда Пенуэлла. Это правда?

– Да, я вышла за Адама. Это долгая история, однажды я ее расскажу. Но зачем юристы пытались меня найти?

– Как зачем? Чтобы оформить наследство, конечно, – ответила Мэдди, удивляясь, что Алекса спрашивает о таком. – Теперь все ваше: этот дом, загородное поместье, земля, деньги. Отец все завещал вам.

Алекса, открыв рот, в недоумении захлопала ресницами.

– Отец не лишил меня наследства? После всего сказанного и сделанного им?

– Вы не видели его, когда он вас потерял, миледи. Более несчастного человека трудно было сыскать. Думаю, с вашим исчезновением он начал понимать, как много вы для него значили. Он очень изменился.

– Но оставить все мне, – прошептала Алекса, которая никак не могла опомниться.

– Так он искал примирения, – сказала Мэдди. – И поверьте, леди Алекса, ваш кузен Билли Эшли пришел в ярость, когда узнал, что все досталось вам. Видимо, он серьезно рассчитывал на богатство вашего отца.

Алекса нахмурилась, вспомнив дальнего родственника Билли, зарвавшегося молодого человека, у которого состояние сэра Эшли ушло бы как песок сквозь пальцы.

– Теперь, когда вы вернулись, вам остается только подписать бумаги и въехать в свой дом, – радостно объяснила Мэдди. – Ваш… э‑э… муж с вами?

Алекса стала такой несчастной, что Мэдди пожалела о своем вопросе.

– Н‑нет, Мэдди, Адам еще в Америке, – наконец ответила Алекса.

– Не важно, – оживленно затараторила экономка. – Я распоряжусь, чтобы вашу комнату приготовили немедленно. Большинство старых слуг осталось, чтобы поддерживать порядок в доме. То же самое касается загородного поместья.

– Мэдди, стой! Я не могу здесь остаться. По крайней мере пока.

– Не можете здесь остаться? – удивленно заморгала Мэдди. – Почему нет? Куда вы пойдете?

– Говорю же, это длинная история, Мэдди, но пока что я живу в доме Чарльза Уитлоу.

– Чарльз! Ваш бывший жених? Мужчина, который вас предал? Вы шутите!

– Мне бы очень хотелось, чтобы это было шуткой, Мэдди, однако это правда. И… я не вольна отказаться от его защиты.

– Что затеял этот негодник? – возмутилась Мэдди. – Вы оставили мужа ради Чарльза? По-моему, вам лучше все мне рассказать.

– Ах, Мэдди, я не знаю, с чего начать и как рассказать тебе обо всем происшедшем со мной.

– Начните с начала, Алекса, – тихо проговорила Мэдди, удобнее усаживаясь в кресле. – С того дня, как вы покинули этот дом с ребенком лорда Пенуэлла под сердцем. Кстати, где ребенок? Вы оставили его у Чарльза?

– Я потеряла малыша, – тяжело вздохнула Алекса, отчетливо вспоминая тот страшный период своей жизни. Потом она рассказала все, что произошло с ней за эти годы, не умалчивая ни о чем, кроме своей теперешней беременности. Когда она начала рассказывать историю Лисы, глаза Мэдди сделались круглыми от шока.

– О нет, миледи! В Англии все до единого слышали о Лисе и Лисе. Это в самом деле вы?

– В самом деле, – озорно улыбнулась Алекса. – Белокурые волосы и все такое. А Адам – Лис. Только я долго об этом не догадывалась.

– Я всегда знала, что вы неисправимы, но не понимала, до какой степени. Должно быть, вы очень любите свою новую страну, если так неистово защищаете ее. Очевидно также, что вы любите мужа. Я рада, ведь вы нашли истинную любовь после всего, что вам пришлось пережить.

– Ах, Мэдди, я еще не все тебе рассказала, – взвыла Алекса, заламывая руки. – Адам думает, будто я бросила его ради Чарльза. Он думает, я больше его не люблю. Чарльз принудил меня сказать Адаму страшные слова, и он наверняка меня ненавидит.

Начав понимать, в чем дело, Мэдди набрала в легкие побольше воздуха.

– Чарльз узнал, что вы Лиса, и шантажирует вас этим! Он освободил Адама только после того, как вы пообещали уехать с ним в Англию!

– Да, – мрачно подтвердила Алекса. – У меня не оставалось выбора. Адама должны были повесить. Что мне было делать? По всей видимости, Чарльз хотел меня достаточно сильно, чтобы согласиться на мои условия. Мы заключили… договор.

– А что ваш муж, Алекса?

– Он жив, Мэдди, это самое главное. Однажды я вернусь к нему и все объясню. После того как война закончится и Чарльз не будет представлять для нас угрозы.

– Хотела бы я чем-нибудь помочь вам, миледи, – с грустью покачала головой Мэдди. – Мысль о том, что вы против воли вынуждены… делить ложе с этим негодяем, ужасна. Будь ваш отец жив, этого не случилось бы. На сей раз он встал бы на вашу защиту.

– Я надеялась на это, Мэдди. Потому и приехала сюда сегодня. Но… я не стала любовницей Чарльза, по крайней мере пока. Видишь ли, – призналась она, сбрасывая с себя накидку, – я беременна. От Адама. Благодаря этому мне до сих пор удавалось держать Чарльза на расстоянии, но когда мой малыш появится на свет… не знаю.