– Я думал об этом, любимая, – со сдержанной иронией признался Адам. – Сначала мне было больно от того, что ты так легко отдаешься другому мужчине. Я жутко ревновал к самому себе. Но к тому времени ты уже знала, кто я, не так ли, Алекса?

Алекса ухмыльнулась, радуясь хотя бы тому, что сумела запутать Адама до той степени, что он усомнился в ее верности.

– Ты сам напросился, Адам.

– Скажи честно, любимая, ты не шутила, когда говорила Лису о своей любви к нему?

– Я была совершенно серьезна.

– А к Адаму?

– Я полюбила Адама… позднее. Понимаешь, Лис лишил меня девственности, и я питала нежные чувства к нему задолго до того, как осознала любовь к Адаму. Кроме того, вначале Адам не заслуживал моей любви. Ты должен признать, что Адам вел себя отвратительно.

– Вот чертовка, – отозвался Адам, толком не понимая, нравится ли ему такое объяснение. На откровение Алексы он ответил своим.

– Лис уже давно любил тебя, когда я позволил влюбиться Адаму.

На лице Алексы отразилось недоумение.

– Это правда, милая. Лис был свободен влюбляться в кого пожелает; его не связывала кровная месть семейству Эшли. Думаю, Лис полюбил тебя с первого взгляда. Адаму потребовалось больше времени, чтобы признаться в своих чувствах.

– Тем не менее ты оставил меня отцу, а сам поспешил обратно в Америку, чтобы жениться на леди Гвен! Почему?

– Гвен была полезна для дела. По крайней мере я так думал. А ты только усложняла мне жизнь.

Алекса вглядывалась в лицо Адама, боясь задать вопрос, вертевшийся у нее на языке. Поскольку это было очень важно для нее, она, преодолев нерешительность, спросила:

– В те месяцы, что мы были в разлуке, когда ты возвращался в Саванну как Адам, ты… занимался любовью с Гвен?

Адам густо покраснел, не желая отвечать, пока пронзительный взгляд Алексы не заставил его сказать:

– Алекса, я не хочу говорить о Гвен. Я делал то, что необходимо было делать, чтобы избежать подозрений.

– Признайся, Адам, – тихо повторила она.

– Я не спал с ней, Алекса. После того как Лис спас тебя и Мака накануне казни, Адам на некоторое время исчез. Выглядело очень подозрительно, что я исчез из виду одновременно с тобой. Вернувшись из Нассау, я говорил всем, что искал тебя, жаждал твоей казни не меньше их. Никто не поверил бы в это, если бы я почти сразу не занялся Гвен. Мне пришлось поддерживать с ней отношения, чтобы меня не разоблачили.

– Спасибо, что ты со мной откровенен, Адам, – мрачно проговорила Алекса. – Сколько еще должна продолжаться твоя шарада с Гвен?

– До тех пор, пока англичане не уйдут с американской земли, или пока меня не разоблачат и не повесят.

– Ясно, – проговорила Алекса. Но как она ни старалась, ей было непонятно, каким образом ухаживания за Гвен помогают делу американцев. – Ты меня любишь, Адам? – вдруг спросила она.

– Больше жизни, милая, – улыбнулся Адам, и его серые глаза засветились любовью.

– Тогда я попытаюсь понять, почему ты… должен встречаться с Гвен. Но я не обязана снисходительно относиться к этому.

– И я тоже, – с такой искренностью ответил Адам, что Алекса была склонна ему поверить.

Они еще немного поговорили о войне. Адам сообщил ей, что Корнуоллис без особого труда занял Северную Каролину, однако потерял два подразделения, отправленные разобраться с многочисленными партизанскими отрядами американцев. 7 октября 1780 года тысяча сто человек под командованием майора Патрика Фергюсона попали в окружение в Кингс-Маунтине, что в Южной Каролине, неподалеку от границы с Северной Каролиной. Группы стрелков, руководимые полковниками Исааком Шелби, Джеймсом Уильямсом и Уильямом Кэмпбеллом, отрезали им все пути к отступлению. После отчаянного сражения на поросших лесом горных склонах британцы сдались. Фергюсон был убит.

Позднее, в другом побоище, английские силы полковника Тарлтона были практически уничтожены кавалерийской атакой под командованием американского полковника Уильяма Вашингтона в Коупенсе, к юго-западу от Кингс-Маунтина. Несмотря на потери, которые армия Корнуоллиса понесла в этих сражениях, тот быстро прошел всю Северную Каролину, по пятам следуя за генералом Грином. Еще позднее две армии сошлись в битве за Гилфордский суд, где силы оказались примерно равными, и никто не вышел явным победителем. С тактической точки зрения, благодаря своей цепкости и превосходящему числу, выиграли британцы, несмотря на то, что они потеряли 600 человек. Однако через несколько недель Корнуоллис покинул сердце Каролины и Джорджии, двинувшись на побережье Уилмингтона в Северной Каролине, чтобы привести в порядок и пополнить свои ряды.

– А война на море? – спросила Алекса. – Как идут дела там?

– Французы делают все, что в их силах, чтобы помогать нам, – ответил Адам. – У адмирала де Грасса приказ сотрудничать с армиями Вашингтона. Похоже, волна успеха наконец поворачивает в нашу пользу.

– Слава богу, – с чувством выдохнула Алекса. – Превост по-прежнему контролирует Саванну?

– Да, к сожалению. Но, мне кажется, я слишком утомил тебя сегодня. Спи, любимая, я буду неподалеку.

Адам не обманул. Когда среди ночи Алекса проснулась, она ощутила рядом с собой его тепло, хотя он осторожно держался на расстоянии, чтобы не причинить ей вреда. Сладко вздохнув, Алекса придвинулась ближе и снова уснула, чувствуя себя защищенной.

Адам проснулся на рассвете и долго смотрел на свою спящую жену, дивясь, каким умиротворенным выглядит ее прекрасное лицо, несмотря на жестокие испытания, совсем недавно ею перенесенные. Он снова и снова проклинал себя за то, что позволил Алексе продолжать игру в Лису, когда обнаружил, что одиозная морская разбойница – это его родная жена. Он в самом деле быстро узнал Алексу, особенно после того, как занялся с ней любовью. Если до этого он еще сомневался, то потом ему уже не нужно было других доказательств. Он тихо усмехнулся, представив, какой шок испытала Алекса, зная, что он Адам Фоксворт, и видя, как ему не терпится заняться любовью с другой женщиной. «Так ей и надо, чертовке», – подумал он.

Адам винил себя за то, что не заставил ее отказаться от каперства и немедленно вернуться в Нассау. Он должен был лично сопроводить ее туда. Однако понимал, что с таким упрямым характером Алекса нашла бы способ обойти его приказы и вернуть Лису в море. Только теперь шутки кончились. Адам всерьез намеревался поставить на берегу двух охранников, чтобы Алекса никуда не сбежала, когда у нее заживет рука.

Она открыла глаза в сером полумраке и принялась наблюдать за игрой эмоций на красивом лице мужа.

– О чем ты думаешь? – тихо спросила Алекса.

– О том, как сильно я тебя люблю и как по собственной глупости чуть не лишился тебя навсегда, – без колебаний признался Адам. – Ты так и не простила меня за то, что я лгал тебе?

– Я могу простить тебе почти все, кроме того, как мерзко ты со мной обходился, пока я сидела в тюрьме. Я возненавидела тебя, когда ты явился на суд вместе с Гвен.

– Я сам себя ненавидел за то, что причиняю тебе боль. Но я ведь уже объяснил – это было необходимо. Я нуждался в свободе, чтобы освободить вас в роли Лиса. Я был потрясен, когда вернулся в Саванну и обнаружил, что вы с Маком в тюрьме. Все сходились к одному – виселицы вам не миновать.

– Почему ты так долго не возвращался? – спросила Алекса. – Когда Мак появился на плантации весь израненный и рассказал о ловушке, в которую вас поймали, я боялась за твою жизнь.

– Я был ранен, любимая. Одна пуля попала мне в плечо, а вторая – в бедро, – объяснил Адам. – Я пытался добраться до плантации, но отключился в лесу. По всей видимости, англичане потеряли мой след и вместо меня нашли Мака.

– Что произошло?

– Мне повезло. На следующий день меня нашел охотник, преданный американской идее. Он перенес меня в свою лесную хижину, где я приходил в себя. Мы жили в такой изоляции, что я не подозревал о происходящем в Саванне, пока к нам не забрел случайный гость. После разговора с ним я поспешил в город выручать вас.

Алекса вздрогнула.

– Страшно представить, что могло произойти, если бы ты тогда не вернулся.

– Даже не думай об этом, любимая, – нахмурился Адам, который в последние месяцы тоже часто задавался этим вопросом.

Приподнявшись на локте, Адам поймал ее губы в трепетном поцелуе. Поначалу он был нежен, но быстро перешел границы нежности, пустившись изучать языком чувственные контуры губ снаружи, а потом теплую, влажную сладость внутри. Алекса вздохнула, жалея, что не может обнять его за шею двумя руками.

Губы Адама оставили ее рот, скользнули по щеке, принялись ласкать шею и нежную кожу над сорочкой. Он поднял голову, и его сильные руки слегка подвинули Алексу, чтобы можно было освободить от одежды ее груди. Огненные искры полетели от ее живота к точке между ног при первом же горячем, влажном прикосновении губ Адама к идеальному холмику, когда он взял его глубоко в рот и стал сосать, нежно покусывая.

Алекса тихо застонала, и этот звук подействовал на Адама как ушат ледяной воды в лицо.

– Господи, Алекса, что я делаю? – воскликнул он. – Ты еще недостаточно здорова, чтобы заниматься любовью!

Он резко отодвинулся, и Алексу захлестнуло чувство потери, но она понимала – муж прав. Она была чересчур слаба, чтобы ответить так, как ей хотелось.


Через три дня вдалеке показались Багамы: драгоценные зеленые россыпи на серовато-голубом фоне в окружении полумесяцев белого песка, сверкающих под лучами солнца точно алмазы. Алекса была еще слаба, но по такому случаю встала с постели и нежилась в сиянии чудесного дня. Адам позволил ей выйти на палубу, однако не разрешил наряжаться в откровенный костюм Лисы. Вместо него Алекса надела скромное платье, попавшее на борт «Призрака» с одного из поверженных им английских кораблей. На самом деле в распоряжении Алексы был целый сундук одежды.

Когда они приблизились к острову Нью-Провиденс, Адам, по-прежнему в образе Лиса, залез на мачту, чтобы осмотреть гавань. От увиденного у него мороз пошел по коже. Несколько английских кораблей стояли в прекрасной бухте, и два из них как раз поднимали якоря, чтобы выйти в открытое море. Быстро соображая, Лис молниеносно спустился по канатам, на лету спрыгнув на палубу. В считаные минуты штурвал уже был в его опытных руках, и он искусно разворачивал судно, чтобы оно неслось быстрее ветра. Англичане успели только мельком взглянуть на их корму, прежде чем одномачтовик скрылся за горизонтом.