Конни Мейсон - Создана для любви

Слепо повинуясь, Алекса провела ладонями по широкой спине, вниз по узкому бедру, мускулистому боку и вернулась обратно, где ее пальцы запутались в завитках волос на затылке под платком, которым Лис прикрывал их. Неосознанно Алекса сорвала досаждавшую ей ткань, чтобы коснуться густых прядей, до сих пор нетронутых. Но она даже не успела удивиться своему открытию, ибо в этот момент язык Лиса запорхал по ее ребрам, распаляя женщину до предела. Потом Лис нашел центр ее желаний и принялся исследовать его до тех пор, пока она, задыхаясь и стеная, не взмолилась о пощаде.

Крепко сжав ее ягодицы, Лис беспощадно врезáлся в нее губами и языком, дразня, возбуждая, пока мука-удовольствие не хлестнула через край и Алекса не взорвалась криком истинного наслаждения, вылетевшим в иллюминатор и растворившимся в гребнях волн. Поднявшись, Лис развел ее бедра коленями и медленно вошел в нее, заполняя бархатные глубины горячим твердым доказательством своей мужской силы.

– Вместе, любимая, – шептал он, врываясь в нее, пока она не ахнула от удовольствия. Она попыталась заговорить, но слова утонули в поцелуе Лиса и сменились трепетным вздохом. – Чувствуете мою страсть? – простонал он ей в ухо. – Я вот-вот взорвусь от желания. Только к вам, любовь моя, только к вам.

Алекса почувствовала, что внутри нее снова нарастает напряжение, и, отзываясь на него, Лис встретил это пламя собственным, обхватив ее ягодицы и еще крепче насадив на свою пульсирующую плоть. Алекса восторженно двигалась ему навстречу, пока ее не охватила дрожь и волны экстаза не захлестнули мокрое от пота тело. С криком радости Лис присоединился к ней, и они вместе унеслись выше моря и неба.

Переводя дух в обнимку с Лисом, Алекса размышляла обо всем происшедшем сейчас между ними. То был волшебный миг. Точка во времени и пространстве, где не существовало никого и ничего, кроме них, слившихся в жарких объятиях на огромной койке. На несколько коротких мгновений Лис исправил ее мир, вдохнул в нее всю ту любовь и нежность, по которой она всегда томилась. Но так не могло продолжаться, она замужем за Адамом и будет принадлежать ему, пока кто-то из них не умрет.

Заглянув в глубины своего сердца, Алекса поняла, что любит обоих мужчин, во многом похожих друг на друга, но при этом таких разных. Алекса не хотела предавать ни Адама, ни Лиса, однако от этого не чувствовала себя менее виноватой. Путаные мысли вмиг испарились, когда Лис дерзко развернул Алексу к себе и принялся исследовать ее тело так, что вскоре она уже задыхалась от желания.

Алекса закрыла глаза, и Лис ласково поцеловал темные ресницы, будто слоем пепла упавшие на нежные веки. Он любовно гладил черные волосы, смоляными реками струившиеся по ткани подушки и поверх ее грудей. А потом снова оказался внутри нее, овладевая ею с пылом юноши, покоряющего свою первую женщину.

С каждым рывком ее тело пульсировало сладким, терзающим наслаждением, пока безумный вихрь не подхватил Алексу, унося к вершине экстаза. Достигнув пика, она задержалась на мгновение, чтобы ее успел догнать Лис.

Пришел глубокий, сытый, питающий тело сон, но по какой-то необъяснимой причине она проснулась уже буквально через час или два. Лампа, раньше освещавшая их ужин, в конце концов погасла, и каюта погрузилась в такой густой мрак, какого не бывает даже в глубинах ада. Но что-то тревожило Алексу, какая-то мелкая деталь на задворках сознания не давала ей покоя. И вдруг она поняла. Волосы Лиса! Алекса помнила, как, движимая безумной страстью, сорвала платок, закрывавший голову капитана, чтобы добраться до его густых прядей. Теперь ее пальцам не терпелось проделать это еще раз, погрузиться в жесткие завитки, такие привычные. Хотя когда же она могла успеть к ним привыкнуть?

Тут неожиданно грянул гром, а вслед за ним полоснула молния, на миг залившая каюту жутковатым заревом. Боясь, как бы вспышка не разбудила Лиса, Алекса приподнялась на локте, чтобы взглянуть на него. Но, по всей видимости, он был настолько изнурен стычкой с английским торговым судном и страстной любовью, которой они занимались после, что ничто не могло нарушить его крепкий сон.

Когда следующий разряд молнии вспорол небеса, Алексу охватил такой глубокий шок, какой не мог присниться и в кошмарном сне. Каким-то образом во время их страстных объятий маска Лиса развязалась и теперь лежала рядом с ним на подушке. Его лицо, столь спокойное во сне, Алекса знала не хуже собственного. Гнев женщины – безраздельный, всепоглощающий – казался настолько мощным, что грозил уничтожить ее. Оглядываясь назад, Алекса поняла: ее сердце с самого начала знало то, что отказывался принимать разум.

В резких чертах лица и насмешливом изгибе бровей чувствовалась сила. Его волосы были настоящей львиной гривой из полированного золота, и даже во сне эти чувственные губы соблазняли ее поцелуем. Адам и Лис! Один человек! Если Адам любит ее, почему не доверится ей? Любить – значит отдавать себя, свои мысли, доверие, а не только тело.

Чувство, подобное острой ненависти, поднялось в груди Алексы, чуть не перекрыв ей дыхание. Она вспомнила о муках совести, исподволь душивших ее, когда думала, будто любит двоих мужчин, и корила себя, что пустила в сердце Лиса. Алексе хотелось разбудить его, наброситься с обвинениями, молотить кулаками, кричать, проклинать. Но она ничего этого не делала, поскольку шок не позволял ей шелохнуться. Вероятно, Мак был в курсе, и оставалось лишь гадать, сколько еще людей знали, что Лис и Адам Фоксворт – одно и то же лицо. Имя графа должно было послужить ей подсказкой[3], но ее ум отказывался совмещать образы стойкого роялиста и отчаянного пирата. По всей видимости, остальные реагировали так же.

Она отплатит ему той же монетой, молчаливо поклялась Алекса. Поквитается за то, что он втянул ее в этот маскарад. Однажды найдет способ наказать его за обман. Алекса колебалась между тем, чтобы разбудить его, потребовав объяснений, и оставить все как есть, притворившись, будто ей ничего не известно. Внезапно Алексе пришла в голову мысль, и ее губы расплылись в дьявольской улыбке. Ну что же, и мы поиграем в вашу игру, Адам-Лис. Она озорно улыбнулась. Разве лисá не хитрее ли́са? Алекса усмехнулась про себя, как никогда настроенная укротить рыжего плута.

Свернувшись калачиком под боком Адама-Лиса, она задремала. Когда ближе к рассвету он разбудил ее, чтобы снова заняться любовью, она не возражала: пускай думает, будто она рада объятиям мужчины, который не приходится ей мужем. Как Адам, он наверняка немного ревнует к Лису, зная, что жена с готовностью отдается тому, не думая о законном муже. А как Лиса, его не может не задевать, что женщина, называемая им любимой, принадлежит не только ему.

С этим поразительным открытием ушла в небытие женщина, которую знали под именем Алекса, а из ее пепла явилась Лиса, повзрослевшая, сильная и мудрая. Берегитесь!

Обутые в сапоги ноги твердо упирались в доски квартердека, этого почетного возвышения на корме, представлявшего капитанскую власть. Длинные белокурые косы играли с легким бризом, а васильковые глаза пристально всматривались в линию горизонта. За последние шесть месяцев она прошла много дорог, превратившись из леди по имени Алекса, наивной жертвы мужских прихотей, в Лису, предводительницу мужчин, капитана собственного корабля «Миледи Лиса», грозу англичан. Она тихо усмехнулась, и этот глухой беспощадный смех заставил матросов, что работали неподалеку, с любопытством посмотреть на нее.

Вся команда «Миледи Лисы» готова была жизнь отдать за своего прекрасного капитана, который так бесстрашно вел их на врага. Главным среди них был первый помощник Дрейк, бывший когда-то правой рукой Мака на борту «Леди А», а теперь так хорошо служивший Лисе.

Начало 1780 года не приносило добрых вестей с войны. Британцы победоносным смерчем прошли по Северной и Южной Каролине. Попытки выкурить генерала Превоста из Саванны, предпринятые в сентябре и октябре 1779‑го генералом Бенджамином Линкольном, не принесли успеха, несмотря на помощь французской армии и флота под командованием адмирала д’Эстена, поэтому американцам пришлось вернуться в Чарльстон. В этом наступлении со стороны американцев был смертельно ранен отважный князь Казимир Пулавский[4].

Немного утешали известия, что местные виги ушли в бега и, пускай не очень организованно, все же сбиваются в стрелковые и конные отряды, совершая беспощадные набеги, на которые враг отвечает не менее жестоко. Несмотря на пугающие потери с обеих сторон, такие отважные и ловкие лидеры, как Фрэнсис Мэрион[5] и Томас Самтер[6], поддерживали дух сопротивления внезапными вылазками и атаками британских застав. Война продолжалась, и теперь к ней присоединился еще один храбрый патриот – Лиса.

Убаюканная мерным покачиванием корабля под голыми ногами, прикрытыми лишь короткими, обтрепанными по срезу брюками, Алекса мысленно вернулась на шесть месяцев назад, когда «Призрак» плыл в Нассау. За два дня до этого она случайно узнала, что ее собственный муж Адам и есть тот знаменитый капер, которого называют Лисом. Уязвленная и рассерженная, она поклялась, что однажды отплатит ему той же монетой. Даже Маку не будет пощады, потому что тот прикрывал обман Адама. Но до поры до времени Алекса держала язык за зубами, позволяя Лису продолжать свою игру.

Не чувствуя вины теперь, когда оказалось, что в ее постели не было других мужчин, кроме мужа, на следующий же день после первого ужина с Лисом, закончившегося таким взрывом страсти, Алекса снова с распростертыми объятиями приняла капитана, шокировав его своим пылом. Алекса не могла без смеха вспоминать, каким озадаченным и хмурым становилось его лицо, когда она с готовностью прыгала к нему в постель, будто бы напрочь позабыв о муже. В последнюю ночь, проведенную ими вместе, капитан спросил:

– Вы любите меня, Алекса?

Она, ни секунды не колеблясь, ответила: