У меня засосало под ложечкой. Ураган случился аккурат после нашего с Катей телефонного скандала. И разрушительные грозы в Москве – тоже. Неприятное какое-то совпадение.

Сосед неверно истолковал бледность моего лица и потянул за собой:

– Пошли, у меня пиво есть. И, не удержавшись, добавил:

– А ты говоришь, Путин!

***

Ох!

О-ё-ёй!

И как же мне это пережить?

И зачем я согласилась?

Ехал бы он сразу в свою Германию или еще куда подальше!

Я как представлю себе этот день!

Напиться, что ли?

А смысл?

Нет! Нужно взять себя в руки, отработать номер – встретить, покормить, восхититься новой работой, и пусть валит.

Он все равно уедет, и единственное, что я могу сделать, так это попытаться смягчить для себя момент прощания.

Весь оставшийся до приезда Сергея день я провела в бессмысленном шатании по квартире. Звонили подруги – жалели, давали советы, предлагали приехать в гости, увезти меня к себе в гости, покормить и найти другого мужика. Прямо сейчас. Я вяло отбивалась. Таня предложила забрать на завтра Машку. Я отказалась, подумала, что мне будет легче, если она будет рядом. Может, ребенок как-нибудь разрядит обстановку. Зато мы с Таней придумали, что они нас завтра в семь часов ждут к себе в гости. Это замечательный повод выпроводить Сергея пораньше – подождет часик поезд на вокзале, не развалится. А Маша начнет ныть часов с пяти: «Быстрее, быстрее, поехали к Натке!»

Ночью я практически не спала. Сначала прокручивала в голове все возможные варианты встречи с Сергеем, потом бросила это безнадежное занятие. Единственный возможный хеппи-энд – это когда Сергей видит меня, понимает, что жить без меня не может, и решает не ехать за границу… Но я же не в сказке живу, я же умная девочка…

Потом в голову полезли воспоминания. Первый поцелуй, который сбил с ног в прямом и переносном смысле этого слова, сентябрьская выставка, которую мы провели практически не вылезая из постели, потом скандал с мнимым Наташкиным днем рождения…

О! Что-то я давно с Наташкой не общалась! То есть общаемся мы регулярно, практически каждый день, но в письменном виде, по электронке, а позвонить все никак руки не доходят.

Я автоматически дернулась к телефону, а потом все-таки сообразила посмотреть на часы – два часа ночи, в Москве три. Вряд ли Наташка обрадуется!

Тогда я решила написать письмо, все равно заснуть у меня не получается. Самое смешное, что в ящике обнаружилось послание от Наташки. Она писала, что ей позвонила Людочка (которая секретарша в издательстве Сергея) и рассказала под страшным секретом, что Сергей уезжает за границу, а я с ним поссорилась, а он по этому поводу уже неделю ничего не ест и не спит. Весь серый стал, еле ходит. А на днях мы с ним по телефону ругались, так Сергей орал так, что хотели милицию вызвать. А потом он ушел и заперся в кабинете, а когда вышел, то было видно, что он плакал – глаза все красные были. И как все его жалеют, потому что он переживает. А меня ругают, потому что я могла бы и поддержать человека, он и так жизнь себе ломает, а тут еще и я выпендриваюсь. А им вместо Сергея какую-то грымзу назначили. Старую и страшную.

Наташка писала, что специально пересказывает этот бред близко к тексту, чтобы я знала, что ей приходится из-за меня выслушивать. Писала, что надеется, что у меня хватит мозгов за границу не уехать. А если станет тоскливо (хотя Сергей этого и не стоит), то приезжай ко мне, я что-нибудь придумаю. В крайнем случае, Слава о тебе регулярно спрашивает.

Прочитав, что Наташка «что-нибудь» придумает, я вздрогнула. С тех пор как она с компанией «подружила» нас с Сергеем, я в ее способности свято верю. Но повторить пока, пожалуй, не хочу…

Пока я писала подруге ответ, где излагала факты и только факты, по возможности без эмоций, пока пыталась успокоиться после этого письма, уже почти рассвело. А мне совершенно неожиданно захотелось спать.

Я рухнула на постель и подумала только, что если я просплю, то так ему и надо, на такси доедет.

***

Катя встретила меня у машины. Она была, пожалуй, немного бледна. Или это загар начал сходить? И еще она была спокойна. Даже слишком спокойна. Я попытался развеселить ее сопоставлением нашего скандала и природных катастроф. Катя вежливо улыбнулась.

К дому мы подъезжали в напряженном молчании. Наверное, Кошка почувствовала это и начала расспрашивать меня о новой работе. Я с радостью подхватил тему. В квартиру мы вошли почти оттаявшими. По крайней мере я.

Тут выяснилось, что и Катина дочка держится от меня на дистанции. Отвыкла, что ли? Да нет, в прошлый раз она меня вообще впервые увидела, и ничего, сразу на шее повисла. Неужели мамочка ее науськивала против меня? Свинство какое!

Зато я оценил преимущества невнезапного приезда: как только душ был завершен, на столе обнаружился симпатичный завтрак. И вообще, после принятия пищи ситуация показалась мне даже приятной. Хозяйка, правда, больше помалкивала, но недружелюбия не проявляла. И вообще вела себя как образцовая жена: молчала, кивала, улыбалась, радовалась за меня. Ребенок немного дичился и прятался у себя в комнате – наверное, заболел. Очень тактичный ребенок.

В конце концов мы решили выехать на природу. Думаю, Катя захотела попрощаться по-человечески. Плотный домашний завтрак, нежная женщина, лоно, извините, природы – что еще нужно мужчине, чтобы проститься с родиной в мажорном ключе?

Правда, поехали мы не совсем на лоно, а в парк. Наверное, из-за приболевшей Машки. Та была какая-то вялая, даже мороженого не захотела. И все равно день был милым, семейным и теплым.

И тут разразилась гроза.

***

Наверное, я слишком передергалась до встречи…

В смысле, я столько раз представляла себе, как я увижу Сергея и у меня колени подогнутся, а из глаз польются слезы, что, когда его увидела, испытала жестокое разочарование – я ничего не почувствовала.

Оказывается, нужно сосредоточиться на бытовухе.

Доехать до дома. Доехали. Без приключений. И машина завелась, и мы никуда не врезались.

Приготовить завтрак. Приготовила. Замечательное занятие. Руки заняты, работа тупая, механическая.

Съесть завтрак. Еще проще. Рот занят, в это время можно не разговаривать.

Э-э-э…

Что делать дальше, я не знала, но к этому моменту уже было понятно, что Сергей приехал доказать себе, что он все делает правильно. Что чувствую я, его совершенно не волнует. Он не будет выяснять, почему у меня красные глаза, его это не беспокоит. Мои переживания совершенно не вписываются в картину мира, которую он себе нарисовал.

В этой картине есть только Он. Он переживает, Он беспокоится за себя любимого, Он думает, Он боится.

Ни я, ни Машка, да и все остальные люди совершенно не принимались в расчет. Все мы были немыми статистами, которым надлежало молча внимать и восхищаться мужественностью принятого решения.

Я внимала.

Машка отказалась. Она с самого начата почуяла неладное. После того как Дима от нас ушел, она вообще очень настороженно относится к людям. Предпочитает послать подальше до того, как бросят ее. Честно говоря, меня это и раньше очень беспокоило. Она милая, добрая девочка, но, кроме меня, никого не любит по-настоящему.

Представляете, у нее во дворе была подружка Света. Они дружили, как умеют дружить девочки шести лет, – неразлейвода. Каждую свободную минутку вместе. И однажды Свете какая-то вожжа под хвост попала, она во дворе познакомилась еще с одной девочкой, а когда Машка вышла, сказала, что не будет с ней дружить, а будет дружить с этой девочкой. Машка пожала плечами, сказала: «Как хочешь» – и ушла. Пришла домой вся белая, глаза как блюдца, а не плачет. Сидит молча.

Света за ней прибежала через пять минут, закричала, что она пошутила, что это ее та девочка подговорила, пошли, мол, играть. А Машка ей говорит: «Нет. Сказала – не дружишь, значит – не дружишь. Все. До свидания». Представляете заявочки! Шесть лет ребенку!

Света за ней неделю потом бегала, просила, плакала. Еле-еле все вместе уговорили. Честно говоря, у меня самой слезы на глаза наворачиваются, как этот ужас вспомню. И какое облегчение было, когда Машка наконец разрыдалась и закричала: «Как она могла! Я же ее подруга, а она мне говорит, не дружу».

Короче, мы их помирили, но дружить, как раньше, они так и не стали. Играют вместе во дворе, но не более того…

Вот такой у меня ребенок. И сейчас она сразу сообразила, что дядя Сергей ее бросает. Я сразу узнала эти глаза – блюдца без слез. И поведение – вежливо поздоровалась и ушла в свою комнату.

Сергей, конечно, ничего не заметил. Где уж там! Для этого же нужно на секунду от себя отвлечься! А этого мы не можем, мы соловьем заливаемся!

Пару раз я пыталась его сбить. Например, поинтересовалась, как отреагировала на его отъезд мама.

– Обрадовалась! – сообщил Сергей. – Конечно, обрадовалась, а чего тут не радоваться, сама понимаешь, такие перспективы…

Завелся… Если он еще хоть раз расскажет про перспективы! Так, спокойно, спокойно, пусть вещает. Так проще.

Я представила себе состояние родителей Сергея. Ни братьев, ни сестер у него нет. То есть они на старости лет остаются в гордом одиночестве. Тешить себя иллюзиями, что он вернется, глупо: оттуда не возвращаются. Если он когда и женится, то внуки их будут жить в другой стране. Что можно чувствовать в такой ситуации? Безусловно, только радость…

Господи, какой день бесконечный! Всего два часа, а я уже выжата как лимон!

– Поехали лучше свежим воздухом подышим! – У меня началась клаустрофобия.

– Поехали. – Сергей не ожидал, но согласился.

Погода была странная. Такое впечатление, что она накапливала силу. Или никак не могла решить, плохая она или хорошая. Низкие тучи, но тепло, местами даже парит, как перед грозой.

Мы гуляли по парку, и по крайней мере Машка слегка ожила. Бегала вокруг, каталась на качелях-каруселях. Только если Сергей к ней обращался, вежливо улыбалась. У меня от этой улыбки просто все внутри переворачивалось.