− Плохо? Снова был приступ? Насколько плохо?

− Я не знаю Кирс, но мне страшно. - Дрожащим голосом говорит он, всхлипывая.

− Кэвин вызывай скорую, я сейчас буду. - Завершаю вызов и забегаю в аудиторию, на трясущихся  ногах подбежав к миссис Флэтчер. Нужно срочно везти маму в больницу. И с ней Кэвин, совсем один. Мне нужно быть там, рядом с ними.

− Миссис Флэтчер, я прошу прощения, звонил мой брат. Моей матери плохо и он вызвал скорую. Я перепишу конспект у Рэйчел Смолс. Отпустите меня, пожалуйста!

− Да, конечно, только я сообщу, что вы отпросились на вашем отделении.

− Да, я потом все сдам, - добавляю я уже вслух, подбегая к своей сумке и небрежно забрасывая трясущимися руками в нее свой конспект и вещи. Я глубоко дышу, стараясь сильно не выдавать свою тревогу, но на глаза начинают наворачиваться слёзы. На секунду я зажмуриваюсь, прогоняя подступающие слёзы и панику. Опять делаю глубокий, но уже судорожный вдох с тихим всхлипом. Так, соберись Кирстен!

− Ты куда? – шепотом спрашивает Рэйчел, хватая меня за руку.

− Кэвин звонил, маме плохо, и, по-видимому, на этот раз все серьезно. Я смахиваю слезинку, скатывающуюся по щеке, смотря на подругу. Рэйчел округляет глаза.

− Я тебе вечером позвоню.

− Ок, - хватаю сумку и бегу из аудитории. Сейчас мне необходимо добраться до дома, как можно быстрее. Там Кэвин и ему страшно, не меньше, а даже больше чем мне. Он беспомощен и не знает, что делать. Да и я тоже.

Выбегаю из здания университета на крыльцо и на пару секунд останавливаюсь сделать глоток свежего воздуха. Осенний прохладный ветерок обдувает мои слёзы,  тихонько скатывающиеся сами по себе. Сделав пару очищающих вдохов, бегу по лестнице вниз к своей машине, стараясь в спешке не подвернуть ногу. Достаю из кармана мобильный, и на ходу набираю Кэвина.

− Кэвин? Ты звонил в скорую? Как мама?

− Кирс, ее забирают в больницу, - его голос дрожит, − я…я боюсь Кирс.

− Кэвин, не волнуйся, позвони бабуле, а я сейчас поеду в больницу.

− Хорошо, я всё сделаю. Только ты быстрее давай!

− Я уже возле машины. Всё будет хорошо, слышишь?!  - я и сама не знаю, говорю ли я правду, ведь маме последнее время становилось только хуже. Но брат, несмотря на одолеваемый страх, сделал всё, как нужно. Ему ничего объяснять дважды не нужно. Он умный и рассудительный. Кэвину всего двенадцать, но он быстро повзрослел, когда родители расстались. Впрочем, мы оба стали взрослыми и самостоятельными после развода родителей.

Я сажусь в наш старенький Форд темно-коричневого цвета и еду в больницу. Этот форд принадлежал еще маме, но когда у неё начались проблемы с сердцем, она отдала машину мне. Получив права, я стала полноправной хозяйкой машины. Она старовата, но имеет вполне ухоженный вид: она покрашена, диски и колпаки на ней новые; мы обновили зеркала и фары, обтянули сидения в салоне новым материалом и поставили новый приёмник. Я часто мою машину и она чистая. Хоть ей и много лет, но выглядит она опрятно и очень достойно.

Пол часа мимо перекрестков и светофоров показались вечностью, и вот, наконец, я в городском госпитале. В коридоре суета: завозят больного с капельницей, несколько медсестер бегут в лифт, медбрат проносит мимо меня большой контейнер, и несколько человек, обеспокоенно стоят возле решепшена, куда нужно и мне. Запыхавшись подбегаю к ресепшену неотложки и перевожу дыхание. Люди немного отходят в сторону. На меня из под очков поднимает строгий и внимательный взгляд медсестра.

− Здравствуйте! Сюда должны были привезти Мелани Флорес.

− Одну минуту, - она смотрит в монитор, - да, есть такая. Отделение интенсивной терапии. А вы кто?

− Я Кирстен Флорес  - дочь.

− Посидите в комнате ожидания, я вызову вашего врача, - она рукой указывает в сторону и я провожу взглядом за ней.

Натужно сглатываю и иду в комнату, на которую указала медсестра. Ожидание – это самое ужасное, что может быть. Открываю дверь и осматриваюсь. Да уж, обстановка желает лучшего. С сарказмом замечаю, что это отличный набор для того, чтобы сойти с ума. Нет, на самом деле комната вполне сносно обставлена: в ней есть диван, столик со стопкой журналов, колба с водой и упаковка одноразовых стаканчиков, но когда ты не знаешь, чего ждёшь - это угнетает, разбивая твои границы самоконтроля. И никакие журналы не помогут отвлечься от ожидания неизвестного. Тяжело вздыхаю, сомкнув веки, и тихо опускаюсь на диван. Остается только ждать.

Я от безысходности хожу по комнате, заламывая руки и про себя считая каждый шаг. Тревога бьет барабанной дробью по вискам, а в груди сжимает. И снова падаю на диван, потирая от волнения лицо и ладони. В тяжелом ожидании прошло сорок минут, и в комнату вошёл мужчина лет сорока.

− Вы Кирстен?

− Да, - встаю с дивана, приветствуя врача. Уверенным шагом высокий, темноволосый, со светлыми серыми глазами стройный мужчина в белом халате с бейджем и повязкой, приспущенной на подбородке, подходит ко мне с листком бумаги. Его уверенность и решительность в голосе выдают его немалый врачебный опыт и практику.

− Я доктор Нейлз, лечащий врач Вашей мамы.

− Что с ней? Снова сердце?

− Да, мы пытаемся ей помочь, но… - он качает головой, а у меня в груди холодеет. - Ей нужна операция. У вас есть еще родственники? Ее страховой полис не покроет расходы, нужны дополнительные средства.

Я начинаю машинально соображать, к кому можно обратиться, но, увы, никого не могу вспомнить.

− У нее никого нет, кроме нас с братом и пожилой матери, - и тут я вспоминаю, что мама с бабушкой откладывали деньги нам с Кэвином на учебу, но мне деньги не понадобились для поступления. А на Кэвина мы еще можем успеть подкопить сбережения, времени еще у нас предостаточно. – Хотя, я думаю, мы что-то можем придумать. Какая нужна сумма?

− Точную сумму я смогу назвать Вам завтра утром, когда будет поставлен окончательный диагноз, а сейчас можете идти домой, сегодня Вы уже ничем не поможете Вашей маме.

− Спасибо, доктор, - я опускаю глаза вниз, опустошённая и уставшая. Вымотанная ожиданием, своими мыслями и полностью заполнившим сознание страхом.

Доктор выходит из комнатки, и я следую за ним. Он немного приостанавливается и поворачивается ко мне.

− Заполните, пожалуйста, необходимые данные в анкете для ресепшен и поезжайте домой, Кирстен.

Вяло иду на ресепшен, заполняю данные в анкете и еду домой. И снова в мыслях мама. Она надеялась до последнего, что всё пройдёт. Что это всё от стресса. Открываю окно,  и свежий воздух заполняет машину. Тыльной стороной ладони вытираю глаза и нос и глубоко дышу. Мы её обязательно вытащим! Она поправится и у нас всё будет хорошо! По дороге напряженно пытаюсь вспомнить, что я на сегодня планировала. Позвоню Соне - сегодня на занятие  я точно не пойду. А еще позвоню бабуле. Деньги на счету мы отдадим за операцию, а с Кэвином мы сами заработаем ему на дальнейшую учебу, да и вообще на нас - он поймет и поддержит. Сейчас главное помочь маме. Главное – наша семья!

Глава 1

JamesArthur – GetDown

Кирстен


Еле волочу ноги за собой, сумка почти касается асфальта. Обычно я лечу домой на всех парах, в наш в уютный и всегда гостеприимный очаг. Мой дом всегда вызывает во мне тёплые чувства. Я очень привязана к этому месту. Здесь я выросла, и здесь живут мои любимые люди, которые всегда меня поддерживают. И только для обычного прохожего это место будет обыкновенным и непримечательным, но не для меня.

Приближаясь к фасаду дома, замечаю мамины клумбы, слегка припорошенные осенним пожухлым листом и немного неаккуратно остриженный газон. Это была работа Кэвина. В другое время у меня бы это вызвало улыбку или смешок, но сейчас мне глубоко наплевать на то, в каком состоянии наша лужайка и что там скажут соседи.

Я поднимаю глаза наверх и становится не по себе. От потемневшего неба кажется, что трехэтажный дом стал выше и напоминает угрюмый особняк из старых английских фильмов. На самом деле он совсем обычный, но моё воображение уже дорисовало его в серых и тёмных тонах. Три этажа с небольшой уютной гостиной, столовой с массивным буфетом, отделанным искусной резьбой, кухней, наверху тремя спальнями и чердаком. Комнаты, обставленные и ухоженные с маминой любовью и опекой, ее вкусом и привычками, всегда источали домашний комфорт и заботу о нас. Она старалась заменить нам полноценную семью и только сейчас, с грустью я замечаю, что ей это удавалось. Она тянула на себе всё и мы с Кэвином не чувствовали себя чем-то обделенными. Но… не сегодня.

Оставив машину на подъездной дорожке и пройдясь по нашему небольшому двору, захожу в дом. Меня встречает холодный холл в серых тонах, или это мне просто кажется, что он такой. В гостиной на софе перед кофейным столиком со связанной крючком салфеткой, сидит Кэвин, поджав колени к груди. При виде меня в дверном проеме, он поворачивает голову, и на его искаженном гримасой лице я вижу панический страх. Ему страшно, как и мне. Страшно, что будет с мамой и что будет с нами. Если маме будет хуже, его могут отдать отцу или в интернат. Нет! Он мой брат и я не допущу этого! Мы будем вместе!

− Кэвин, - подхожу к нему, присаживаясь рядом с ним на диван и обнимая за плечи, - с ней все будет хорошо, она выкарабкается, вот увидишь. Это же мама! Она не допустит, чтобы мы остались одни.

− Кирс, я боюсь. А что если мы останемся одни? Что дальше?

− Кэвин, перестань. - Оборачиваюсь, строго смотря на брата. - Ее лечащий врач говорит, что нужна операция. Сейчас позвоним бабушке, завтра снимем деньги со счета, отложенные на нас, и ее прооперируют. А мы с тобой на себя заработаем. Ты меня понял? И не смей думать о плохом! Я тебя не брошу, слышишь?!