- Ой, Таня, как хорошо, что это ты!

- Я. А тебе что, любовник страстный пригрезился?

- Сама не знаю, кто пригрезился... Фу, сердце колотится". "Ладно. Полежи, я кофе сварю, в постель подам. Давненько, небось, такого не было?

Ирина кротко улыбнулась.

- Давненько.

Пили кофе уютно. Ирина полулежала, Таня устроилась возле нее на полу, накинув на себя легкий большой платок.

- Вот уж доброму вору все впору - драпируешься ты фантастически удачно.

- Это мне от матери в наследство досталось - она что ни наденет, все к лицу, хоть тряпку из "Детского мира". Году в 84-85 я некоторое время натурщицей поработала, не рассказывала я тебе? Так там ьакие особ были две сумасшедшие: мать т дочь, но лица выразительные и пластика волшебная. Я, конечно, не так котировалась - они совсем без комплексов были - их как захочешь ставь и клади - удобно рисовать было. А меня за морду ценили да за то, что накинуть на меня ве что хочешь можно было и стоять и сидеть я могла по долгу. Странные были времена... Мы с Гришей маленьким его сумасбродным папашей в коммуналке... А-а, что вспоминать. Пора за дела.

- Да, пора.

Ирина почувствовала себя отдохнувшей, бодрой. Быстро привела себя в порядок, с недоумением взглянула на попавшийся по пути рюкзак и вспомнила, что обещала его сегодня завезти. "К вечеру. Перед ЦДЛом" - решила она. На улице было пасмурно, но им обеим почему-то это понравилось и даже прибавило настроения. Часть пути проехали вместе, потом простились до четерех-пяти. У Тани был ключ и она могла сама хозяйничать, как ей угодно. Ирина радовалась, что потянуло чем-то студенческим, молодым. Именно в те годы часто жили, ночевали друг у друга. В последние, взрослые годы это такая редкость. После института Ирина решила забежать в парикмахерскую постричься, покраситься. Есть и настроение и повод. А пока она настроилась на занятия со своим милым аспирантом. Встретились в аудитории, обменялись дежурными приветствиями, а потом половину отпущенного времени беседовали о семейных делах - его жену обидела какая-то недобросовестная преподавательница и теперь она не хочет учить русский. А ему грустно - он так привык все с ней делить, во все посвящать. Ирина еще в прошлом году умилялась его вечной присказке: "Приду домой - Заре расскажу". Дети, к счастью, лопочут по-русски. Ирина успокаивала его, как могла - смягчится обида, мол, все уладится, не надо так горевать - им еще долго в Москве жить - все встанет на свои места. Потом они пили кофе и отрабатывали специальную лексику в обстановке институтского буфета. К Ирине подошел преподаватель с другой кафедры, с которым они иногда курили в перерывах.

- Что-то давно тебя не видно, я думал уж ты не работаешь.

- Да расписание сейчас такое - для меня удобное. Как дела? Что нового у тебя, Леша?

- Нового... Да вот умерла самая старая наша преподавательница Аграфена Игнатьевна. Царство небесное. Ты ее знала?

- Мало. Шапочно знакомы.

- Ну-ну, а мне повезло. Я у ней дома бывал. Она какая-то ветвь рода Голицыных. У нее столько диковинок было, а потом речь ее, манеры. Я любовался. На похороны такие люди съехались - и старики и молодежь. Молодежь, правда, мне не понравилась, надменны слишком, да и зашибают крепко, а вот старшие колоритные. Прям галерея портретов. Я там с одной внучатой племянницей все больше на поминках общался - приглашала бывать, да она чуть-чуть моложе нас с тобой. Подходяще.

Леша был холостяком. Все выбирал себе невесту. На Ирину с этой точки зрения не смотрел - сразу отнес ее в раздел " приятельница". Это было правильное решение, поэтому при нечастых встречах они мило болтали, обменивались "светскими" новостями. Леша немножко посидел за их столиком и отправился в библиотеку, где ему обещали оставить свежий "Новый мир". Ирина посмотрела ему вслед. Как она могла забыть - Леша маленького роста и ботинки он носит на каблуках специально подбитых знакомым сапожником. Сантиметра три он, таким образом, себе прибавлял. Лысинка у него аккуратная, чуть больше крупного грецкого ореха. Миниатюра, а не мужчина. Ирина вернулась к прерванному разговору, но нить была уже потеряна, и пришлось еще на полчаса вернуться в аудиторию, где ждали скучные конспекты по философии. Аспирантура, есть аспирантура. "Вот уж куда никогда не стремилась!" - подумала Ирина. В общем, занятия прошли удовлетворительно. Ирина с облегчением покинула институт. До следующей среды она вполне может о нем забыть. Ирина заглянула в ближайшую парикмахерскую (своего мастера, Лизу, она за последний месяц потеряла), посмотрела прейскурант - приемлемо и решила на этом остановиться. Когда она села в кресло, толстенькая кудрявая барышня толстенькими мягкими наманикюренными пальчиками приподняла прядь волос и лениво спросила: "Как стричь-то?" Ирина вежливо сказало свое отработанное годами. "На ваш вкус, лишь бы к лицу". Барышня надула губки и сказала с досадой: "А я-то откуда знаю, что вам к лицу". Ирина, сохраняя доброжелательность, возразила: "Милая девушка, я сюда пришла поправить настроение, отдохнуть, расслабиться. Я же вам доверяю, а вы сердитесь. Зачем?"

- Ну и расслабляйтесь. Ладно. Сейчас постригу. Вы ведь и краситься хотите?

- Да, И краситься. Цвет, пожалуйста, сохраните, только чуть светлее тон.

Барышня критически осмотрела Ирину, покачала головой и принялась за работу. На удивление она быстро, аккуратно и стильно покрасила, постригла и причесала Ирину. На ее искреннюю благодарность отреагировала тоже странно фыркнула и с презрением отвернулась. На чай Ирина ей оставила, так что причины были не экономические, а какие-то личностные. "Наверное, я ей просто не понравилась. Не почему-то, а просто. Надо не забывать, что и так бывает". Ирина решила сегодня приготовить для них с Таней хороший обед. Чувствуя себя помолодевшей и посвежевшей, Ирина с удовольствием заглядывала в магазины, приценивалась, выбирала. В два часа она была уже дома. Тани не было. Выгрузив продукты, рассовав по местам, Ирина первым делом решила справиться о Васе. "Состояние удовлетворительное. Температура нормальная". А что скрывается за этим ответом? Интересно, наведывался ли в больницу психиатр. На улице они не сталкивались, а идти к нему Ирине как-то было неловко. Почему-то вспоминалось, что собака гостит у бывшей жены. За этим Ирине виделась тоже какая-то драма, а соприкасаться с драмами уже не было сил. Ирина, решила, что навестит Васю завтра. Пока она возилась с рюкзаком, вынимала коробки и кассеты, ее отвлекал какой-то шум на лестничной клетке, занятая делом, она не могла вникнуть и понять, что же там такое, сложив пустой рюкзак под вешалкой, Ирина вслушалась, а потом и выглянула за дверь. У Васиной двери толпились двое, они то стучали в дверь, то дергали ручку, то нажимали на звонок. Ирина строго спросила:

- Что вам здесь нужно?

- Васька нужен", - ответил один, дыхнув на Ирину перегаром.

- Его нет.

- Сами видим, что нет. А нужен, - сказал второй - тощий, длинный в разбитых очках.

Ирина пожала плечами и скрылась за дверью - что толку с ними объясняться. Не успела она закрыть дверь, как к ней позвонили.

- Кто там?

- Откройте, мне спросить нужно, - это был голос первого мужика.

Ирина открыла.

- Эт-та... А вы не знаете, где он?

- Он в больнице.

- В больнице? Чем это он заболел, интересно. Нам должен бабки, а сам в больницу.

Глаза и так светлые, бледно серые, еще больше побелели от злости. Ирина оттеснила его на площадку.

- Он, мальчики, отравился. Неизвестно, жив ли останется. Так что повремените с требованием долга.

Второй, сидящий на корточках у Васиной двери, поднялся и уставился на Ирину с пьяным подозрением, что, мол, еще за выступления.

- Пойдем, Коль, нет Васьки. Разберемся...

Первый, коренастый, с круглой головой на короткой шее начал спускаться по лестнице, второй, потоптавшись секунду и что-то проворчав, кажется, в Иринин адрес, нехотя, поплелся за ним. Ирина вернулась к себе.

- Неприятное что-то творится здесь: смерти, отравления. Бедный, бедный Вася, хоть бы обошлось на этот раз.

Ирина подошла к бабушкиной иконе и мысленно попросила помощи Васе. Почему-то она настроилась, что Таня будет уже дома, и сейчас немного тяготилась своим одиночеством. Звонить ей на мобильник как-то не хотелось, да она и не знала, с собой ли он у Тани. "Вот как к хорошему быстро привыкаешь. Оказывается, мне нравится, когда я не одна и можно с кем-то разделить настроение и мысли, с кем-то подходящим".. Ирина включила радио, попала на станцию "Орфей", села в кресло и заслушалась: пленяло все и голос ведущей программу. Как она объявляет: Дебюсси: "Послеполуденный отдых фавна". Голос спокойный, особые интонации, артикуляция. Само исполнение. Ансамбль "Концертино"... Ирина унеслась мыслями далеко, в свое детство, когда ходила с мамой и теткой в Консерваторию. 70-ые годы. Играет Наум Штаркман. Тут ведущая и объявила: "Рахманинов. Исполняет Наум Штаркман". Ирина обрадовалась: такие совпадения - хороший знак. Есть надежда, что положительное пространство вокруг расширяется. Есть, где вздохнуть, пошевелиться. Все последнее время Ирина себя чувствовала зажатой, издерганной. Конечно, с благодарностью принимала моменты передышки, да так хорошо, как вчера с Таней и сейчас с музыкой ей все же не было. Через некоторое время, когда часы показали половину пятого, Ирина забеспокоилась - пора собираться, надо в Дом Жур еще заскочить с рюкзаком. "Где же Таня? Неужели опять к своему "нетрезвому гению" полетела? Вряд ли: Хотела же вроде передохнуть". Неприятные подозрения все же закрались в душу, настроение начало портиться. Ирина выключила радио - в раздерганном состоянии слушать - это профанация. "Настроилась ведь с Таней. Без нее затея теряет смысл. Одной там будет совсем невесело. Но это, конечно, эгоизм думать о Тане как о компаньонке и только. У нее же свои обстоятельства. В конце концов, не пойду и дело с концом. Сяду писать", урезонивала себя Ирина. В начале шестого позвонила Таня. Сдавленным шепотом сказала.