- Спасибо, Серафима Ивановна, вы меня успокоили, извините за назойливость.

- Что вы, что вы, всего хорошего.

- Милая какая, - думала Ирина, набирая номер.

Сняла трубку Катя.

- Мамуля, так весело было!

После откровенной радости Кати, выплеснутой сразу, искренне, непосредственно, скучно было бы ее "пилить".

- Так что вы слушали?

- Нет, бабушка не поняла. Это репетиция в театре, в одном подвальчике на Остоженке театр, там ученики Витиной школы.

- А он в какой?

- Во второй математической - школа, говорит, класс. Жаль, что я не математик, я бы перешла и от нас не очень далеко - на Ленинском.

- Да, и в мое время школа была хорошая.

- Мам, там такие ребята хорошие, я тоже играла, а Витька у них один из самых лучших. Я еще пойду. Они часто там бывают. И руководительница у них хорошая, совсем своя, типа тебя.

Ирина засмеялась - неожиданно получила комплимент, да еще Костя похвалил - вон сколько радости.

- Спасибо, Кексик, ты меня захвалишь. Бабуля как?

- Поворчала чуть-чуть, но я ей так интересно и внятно и, главное, коротко все рассказа (ты же знаешь, она любит все четко и коротко), что она не сердится, только велела быстрее укладываться, так что я побежала. Тебе ее позвать?

- На минутку. И скажи ты мне на последок, какую книжку ты Вите дала, "Леди..."?

- Да-да! Целую

Некоторое время в трубке была тишина, потом раздался голос матери.

- Что хочешь сказать? Я "Новости" смотрю, а с вами все время приходится отвлекаться.

Ирина улыбнулась.

- Хочу сказать спокойной ночи.

- Спокойной, спокойной, ложитесь уж наконец.

Ирина с грустью констатировала, что в матери в последнее время наоборот усилились "бабушкинские" тенденции, а они с Галей в свое время говорили о том, что решение ее личных вопросов напрямую зависит от их сокращения.

Так она защищается от неприятных мыслей! Ей хочется ворчать на нас, опекать. И пусть. Забыла Катьке сказать про джинсы, вот бы обрадовалась, впрочем, у нее сегодня и так много впечатлений. Ирина вернулась к прерванной работе, но что-то еще тревожило, не давало полностью в нее углубиться. Что? Ах да, Танин рассказик - "маразмик". "Прочитать и к стороне", - решила Ирина. "Вот, вечное желание отодвинуть на потом то, что необходимо и сделать с радостью необязательное!" - с этим недостатком Ирина боролась всю жизнь, за это ее в свое время критиковал Сашка. А что толку? В голову лезли еще и мысли о неумолимо приближающемся лете, где и как провести его с Катей. Ирина уже развернула сложенный пополам листок, данный ей Таней, как раздался звонок - междугородний. Неожиданно позвонила Ксеня из Минска.

- Ирка! Тонечка ты наша, жива-здорова?

- Ксеня, каким судьбами? Рада тебя слышать. Я-то жива, как вы там Слава, дочка?

- Славик, как всегда на конференции, в Америке опять - крупный славист. Ему там лучше... А я вот как раз к тебе по поводу дочки. Летом хотела она дней на десять в Москву. Поселится она, скорее всего в общежитии на Вернадского, это я могу устроить, а вот побродить, посмотреть, сама знаешь, лучше в компании москвичей. Если вдруг ты случайно в это время будешь в Москве и у тебя будет время и желание, может быть, можно ей будет к тебе обратиться?

- О чем разговор, Ксеня! Конечно, с радостью. Если мы с ней совпадем в Москве. Я, к сожалению, совсем не знаю своих планов, слишком от многого зависит, на что я смогу рассчитывать. Обязательно пусть звонит. Вернадского в двух шагах от дома моих родителей, да ты там, кажется, бывала в свое время, а там у меня Катька, она хоть и моложе твоей, но особа общительная и продвинутая, представь себе, Лескова прочитала "Леди Макбет" и музыку любит - им будет о чем поболтать. А твоя мне очень понравилась симпатичная. А, кстати, как "автостопом по Европе" Славино? Осуществит?

- Вроде бы по его протекции с каким-то его иностранными учениками в августе. Кажется, в Чехию, Венгрию Я не против, опыт. Правда весна в этом году будоражащая? У вас как там, в Москве? Мы с девчонками гуляем часто, загород выезжаем. У нас кафедра дружная - я тебе, кажется, тогда успела сказать. Да, а ты нашла Сашину вдову, как она тебе?

- Ты знаешь, чудная такая, "домашняя девочка", такая "дедушкина внучка", Саша умер у нее, можно сказать в комфортных условиях. Извини за черный юмор. Я же написала рассказ "Витька", перешлю, кстати, вам со Славой - ничего не угадала. Но Витя этот (Сашин сын) теперь с Катериной моей приятельствует.

- Ой, Ирка, как это все интересно! Рассказ обязательно пришли. Я в Москву, может быть, тоже соберусь, но ближе к Новому году - у нас планируется семинар по тестированию, тогда повидаемся. Даже обидно, что столько лет не общались, зато встретились родными.

- Да, и я так почувствовала. Я тебя вспоминаю часто.

- Спасибо. Ну, прощаемся?

- Счастливо, Ксень.

Звонку из Минска Ирина обрадовалась искренне - долговременные связи, добрые отношения. Лето... Костя сказал, что попробует с нами встретиться. Все в Европе и окажемся... "Так, почитаем все же Таню", - вернулась к начатому Ирина. На длинном белом листе нестандартного размера было напечатано "Презентация" (из цикла "Танины байки")

"Белое пончо, белые плотные чулки, черные бархатные перчатки и, главное, что больше всего раздражает, кольцо, крупное кольцо на коротеньком пальчике. Никогда не видел, чтобы кольца надевали поверх перчаток. Да мне, правда, и лет немного! Да, и еще эти огромные черные клипсы - вырезные, непростые. Шапочка дырчатая черненькая в камушках, фальшивых, конечно. И дамочка фальшивая. Приплясывает и свет застит... Еще при входе в зал обратил внимание на ее лицо, первая попалась на глаза - фальшивое лицо. Нарисовано все - вот еще очаг в каморке папы Карло! Но там хоть дверь была в волшебный, хоть и кукольный театр, а за этой вывеской, похоже, подвал с паутиной. Пауки, пауки, пауки в банке - Российская действительность! Она приплясывает, а я размышляю, гладя на скрипочку со слишком глубоким декольте. И эта - неуместна... Бестактность, неточность, не безусловность вот три кита, на которых стоят наши столичные дамы. На каких устроились губернские, мне неведомо. Поищем исключения... "Ты мало жил", - возможно попеняете вы мне. "Но жил в плену"... Мечтаний, сомнений, теорий. Одна из них, к примеру, такая -Полина Виардо всегда будет счастливее любого Тургенева, ибо она живет на Родине! И я как Полина, остался в отчизне. Всего-то мне от роду 22, а сколько пережито! Родители развелись, когда мне было 12 и разъехались: она в Швейцарию, а он - в Мексику и... были счастливы. Я же оставлен на бабок. За эти десть лет их ряды поредели. И вот сейчас к ноябрю 2000 года я остался один на одни с последней бабкой. Родители - это теперь компьютерные родители, их облик и запах я забыл и помнить не желаю! Моя последняя бабка, кстати, не родная, профессор, музыковед. И Оттого-то я во сне по нотным линейкам, как по канатам ходил, "махая белою рукой" и там на пятой линейке, случилась первая поллюция в мои 13 лет. О кайф! О ужас! Итак, я о тусовках. В чем разница между презервативом и презентацией спрашивает армянское радио - в том, что и тот и другая плохо предохраняют от последствий. Я по молодости лет предпочитаю презентации. Бабку пригласили. Она пригласила меня. У нее бусы старинные. У меня зубы настоящие. Хорошая парочка.

- Познакомьтесь. Это мой внук Вадик, студент РГГУ.

- Очень приятно, - не забываю я склонить аккуратно подстриженную голову.

- Вадечка, а это Наталья Андреевна - я тебе о ней рассказывала. Занимается абстрактным боксом. Не бо-ксом, а ко-ксом? Я вечно путаю. Натальюшка, это так интересно, я понимаю, изучать символику петушиного плача. Дважды или трижды должен был пропеть? Дважды, нет, точно трижды должен был отречься. Мы к вам еще подойдем, Натали. Вадик, вон Гарри Вениаминович, подведи меня к нему. Аккуратнее, здесь толкаются, а у меня ресницы наклеены скверно.

Бабка хоть куда! Лучше этой, в пончо, в сто раз. Ибо прославлена, уверена в себе и я у нее под рукой. А та глазами накрашенными жалко стреляет, стреляет, да все мимо. Точно - ни мужа, ни детей. А в ее возрасте это стыдно! Бабка любезничает с седовласым бабником Гарри, а я, наконец, предоставлен самому себе, могу обратить внимание на ровесниц. Вот эта застыла возле картины изумленная. Не в моем вкусе. Восторженна чересчур. Хотя шейка длинная и плечики хрупкие. А вот та, что с папашей, или может с мужем, пригодилась бы. Мы бы с ней синхронно садились на шпагат, фехтовали, а по вечерам - играли в "дурака". Замороченная она вроде меня. Шалая... Если муж - отобью. Если отец - украду. Хочется... Роста небольшого - в карман спрячу, Мальвиной назову, никому не отдам! Я приблизился к ней.

- Вы художница?

- Нет.

- Поэтесса?

- Ох, нет, конечно, с чего вы взяли? - засмеялась она наконец.

- Слава Богу! Я должен взять интервью у молодой особы до 25 лет (вам ведь нет 25?) - не художницы и не поэтессы. Значит, у вас. Итак, как вас зовут? - Надя... А вас?

- Вадим, но это к делу не относится. Где бы присесть. Ваш спутник позволит?

- Пап, у меня интервью брать будут. Я не потеряюсь.

Ф-фу, отец. Удача! Подтянутый светловолосый кивнул и увлекся беседой с каким-то толстяком.

- А вы из какой газеты?

- Из компьютерной "Рашн матерок точка ру" - скороговоркой прорычал я.

- А-а, - явно не расслышала она, - и что же вы хотите спросить?

- Я тебе нравлюсь? - положив ей руки на плечи спросил я.

- Об этом? - засмеялась она. (О-о, зубы-то неровные, милая, как у меня, но здоровые - гнильем не несет).

- Об этом. Это самое главное. Для меня. Я так хочу понравиться. Тебе... Ну, Наденька...

- Нравишься... - ее глаза помутнели, а все оттого, что я погладил ее по спине. "Все движется любовью..., но на сексе стояло и стоит все - вплоть до России-матушки...."

- Ко мне? К тебе? - с придыханием спросил я.