Ольга Островская - Сотвори себе удачу

На площадке было темно, опять лампочку вывинтили? Или перегорела? Ей вдруг стало не по себе. И на лестничной площадке ее никто не караулил. Куда же запропастился этот телохранитель? Люда решила подняться наверх до последнего этажа, там свет был на каждой площадке. Но все подоконники были пусты. Дура какая, сама же просила, чтобы убрали охранника, вот и сделали, как она хотела. Люда стала спускаться. Но Дмитрий-то вчера… Внизу стукнула входная дверь. Она обрадовалась: это телохранитель возвращается: конечно, он же мог и отлучиться, «людям свойственно отлучаться». Но шагов по лестнице не было. На втором этаже свет тоже не горел. Она с опаской прошла площадку. Внизу, на первом этаже, было светло, чуть хлопала входная дверь. Что же случилось? Да, с охраной как-то…

Люда вышла из дому еще затемно, но народу было довольно много. На улице мороз. Вчера все капало, а сегодня – жуть, двадцать один градус. Фонари почему-то горели только на Среднем. На дверях магазина «24 часа» красовалась бумажка: «ПЕРЕРЫВ 15 МИНУТ». Ну и давно эти «15 минут» начались? Она подождала минут пять и забеспокоилась, стала стучать в стеклянную дверь. Всю ночь, пока все спят, они открыты, а как покупатели проснулись – тут же перерыв! Дверь открыли. Она накупила всяких нарезок, сырков, йогуртов, хлеба и с полной сумкой вышла на проспект голосовать. Легковушки мчались не останавливаясь. Она стала замерзать, но все голосовала и голосовала, продвигаясь к метро. Наконец остановились «Жигули» с толстенным, еле помещающимся в кабине дядькой, который запросил столько, что на эти деньги можно было долететь на самолете до самой Америки.

– Да вы что? – вырвалось у Люды.

– Не хочешь – не езди! – И он стал поднимать окно, пробурчав: – Часы пик, что ж тебя за рубль везти…

Деньги у нее были, но рука не поднялась отдавать столько за машину. Как она потом будет жалеть о своей жадности!

Решила ехать на метро, а от «Московской» станции метро снова попытать счастья, хотя и слышала, что оттуда в международный Пулково плата идет на сотни долларов.

Она обычно в это время в метро не ездила, спала еще. Так рано люди едут на заводы, совсем другие люди, чем днем. Больше мужчин. Почти все заспанные, угрюмые. В вагоне никто ни с кем не разговаривает. И тут мысли ее приняли совсем другой оборот. «Вот едут эти мужики на свою работу, зарабатывают там деньги и два раза в месяц приносят их своим женам. Жены же покупают всякие подушки, посуду, продукты. И у нее в руке сумка с продуктами, как у заправской хозяйки. С зарплаты покупают детям игрушки… Господи, – вдруг спохватилась она, – у Стива же дети! Что же, я теперь буду мачехой? Как я могла об этом не вспомнить?! И как я буду с ними?» Но она уже вышла из вагона. Если на «Василеостровской» она свободно вошла в метро, то здесь на входе – давка. Район-то, полный заводов и всяких учреждений. Выходит толпа. Она уже поднималась на эскалаторе, когда ей на плечо легла чья-то рука.

– Здравствуйте, Люда!

– Здравствуйте! – радостно обернулась Люда. – Вы охранник? – Перед ней стоял молоденький парнишка с фигурой борца.

– Конечно! – улыбался он ей во весь рот обаятельнейшей улыбкой любимца школьных учительниц.

– Слава богу! А то мне без вас уже как-то не по себе, – призналась она ему.

– Конечно! – снова очень четко повторил он.

– Куда же вы запропастились? – улыбнулась она ему. – А что, вчерашний… сменился?

– Конечно!

Люде почему-то стали не нравиться эти его односложные ответы…

А меж тем они уже поднялись и шли к выходу. Здесь была давка. Толпа стала разделять их. Возле Люды оказался странный субъект, который, как ей казалось, норовил взять ее за руку. «Пристает, что ли?» – подумала она, стараясь вытянуть руку наверх. Наконец она оказалась у выхода. Когда прошли двери, стало свободнее. И тут случилось что-то странное. Откуда-то подскочил сегодняшний охранник и со всего размаха налетел на субъекта, сбив его с ног. И Люда очутилась в объятиях охранника.

– Не бойтесь! – почти ласково сказал он и приложил к ее лицу аккуратно отглаженный носовой платок. И тут она стала терять сознание, услышав чей-то крик:

– Женщине плохо!

Она еще успела подумать, что опоздает в аэропорт…

Люда открыла глаза. Вокруг был туман, но холодно не было. Она снова закрыла их и полежала так еще немножко, прежде чем снова открыть их. Во второй раз туман показался ей не таким густым. Она снова зажмурилась, и, когда снова открыла глаза, появились какие-то неясные очертания. Приглядевшись, она поняла, что ее окружает воздушная кисея. Лежала она под легким скользким одеялом. Все было в розовых тонах. Она пошевелилась и обнаружила, что на ней какие-то чужие, просторные одежды. При близком рассмотрении оказалось, что это длинная рубашка. Она отодвинула кисею и обнаружила, что лежит на огромной кровати под балдахином, кровать в комнате, по всей вероятности предназначенной под будуар.

«Может, я сплю?» – подумала она, и эта мысль как-то успокоила ее. Она вылезла из-под балдахина. На полу был мягкий ковер в тон всему остальному. «Со вкусом здесь не очень…» – заметила она профессиональным взглядом. На ковре стояли какие-то золоченые шлепанцы, и рядом на пуфике лежал пеньюар, такой же воздушный, как рубашка. Другой одежды нигде видно не было. И она надела, что было. Подняв глаза, Люда вскрикнула: несколько Люд в розовых одеждах смотрело на нее со всех сторон. Она вскрикнула от неожиданности, а вообще-то, как она поняла, ей совершенно не было страшно… Странно! Но она стала обследовать комнату. Конечно, ей хотелось отсюда выйти, найти выход, но, может быть, ей было любопытнее рассмотреть, как все здесь было устроено.

Комната была круглая, с зашторенными окнами и зеркалами в проемах. Она подошла к окну, раздернула штору – окна были до полу, и до полу же они были схвачены густым замысловатым узором решетки. «Это та самая золотая клетка, куда сажают подруг новых русских…» – отметила Люда. Вдоль всего фасада второго этажа в этом месте шла заснеженная галерея, а вокруг дом обступал густой лес. «Все-таки сплю я или не сплю?» – подумала она. Она стала разглядывать комнату подробнее. На зеркале обнаружилась ручка. Люда подергала ее. Зеркало открылось, и за ним оказались полки с аккуратно сложенным постельным бельем. Она стала изучать и другие стены. Во всех шкафах лежали спальные принадлежности как мужские, так и женские – одежды для других случаев никакой не было.

В противоположном конце комнаты располагалась двустворчатая дверь с подобием золотой лепнины. «Я бы никогда такого не сделала!» – мимоходом подумала Люда и подбежала к ней, нажала на ручку – дверь поддалась. За ней была… оранжерея. Казалось, экзотические растения росли здесь испокон веку. Посередине из круглого бассейна бил фонтан. Его журчание успокаивало, и Люде пришла в голову шальная мысль искупаться. Если она почувствует настоящую воду, значит, это не сон. На мраморном краю услужливо лежало полотенце. Чем же это все-таки облицовано? Мраморными плитами или все-таки пластиком под мрамор? Как-никак второй этаж, для мрамора будет тяжеловато… Люда сунула ногу в бассейн, вода была прохладной. Если это не сон, то бред! И она продолжила обследование помещения. Дверей в этой оранжереи что-то не наблюдалось. Люда обошла комнату по периметру раз, другой. Оказалось, что дверь есть, но находилась она в полу, и поднять крышку не удалось.

Она вернулась к бассейну. Среди растений стоял накрытый для завтрака плетеный столик. Сыр, сливки, ветчина… Боже мой, горячий кофейник… Нет, все-таки это не сон. И что же это тогда? Это бред! Только чей? Кофейник между тем остывал. И Люда решилась: скинула розовые кружева – а ведь это всего лишь дешевая синтетика! – и погрузилась в воды бассейна. Температура воды была в самый раз: не холодно, но освежает. Она проплыла пару раз по кругу и легла на воду. Сколько же времени? Часов нигде не наблюдалось… Она вышла из дому еще затемно. Сейчас – белый день. Стив уже прилетел. Боже мой, как же он приедет, ведь он не знает адреса! И что же теперь будет? Бред, бред! «Что-то мне все это напоминает?!» – перебила она себя.

И тут раздался шум под полом, там, где был люк…

Люда вздрогнула и тут же ушла под воду, вынырнула, стала откашливаться, выбираясь на край бассейна. Кто-то идет, а она совершенно голая. Как будто, если она натянет ту прозрачную синтетику, будет приличнее. Или защищеннее? И она просто понадежнее обмоталась полотенцем, уселась в плетеное кресло и приготовилась ко всему.

Дверь в полу приподнялась, повернулась вокруг своей оси и легла в предназначенную для нее выемку. «Интересно, а если не заметишь этой дыры и рухнешь сверху вниз? Я бы так не сделала…» – успело пронестись у нее в голове, прежде чем она окаменела с открытым ртом.

К ней спиной, вырастая на глазах, по мере преодоления последних ступенек, появился человек в белом. Когда он повернулся лицом, Люда в буквальном смысле свалилась с креслом, вернее, вместе с плетеным креслом, на котором сидела. Она чуть не угодила снова в бассейн. Но вовремя схватилась за ствол пальмы. Кресло покрутилось на поверхности воды и замерло, задрав вверх свою плетеную спинку. Человек же оказался… Николой.

Падение мгновенно привело Люду в чувство, и чувство это приняло форму гомерического хохота. Видимо, одетый в белый фрак – а это был действительно фрак, настоящий белый фрак, в которых выступают на эстраде, – Никола ожидал чего угодно, но только не этого. Он стоял на том месте, где его застало Людино падение, в том же состоянии, в котором за мгновение до этого была Люда. Сколько времени это продолжалось? Довольно долго. Пока Люда наконец не поднялась самостоятельно с пола и не уселась в другое кресло.

Никола сразу вышел из столбняка и двинулся к ней.

– Садись! – Люда гостеприимно выловила из воды плетеное кресло и пододвинула к нему.

Он несколько мгновений был в замешательстве, потом подобрал с края бассейна ее розовые одежды, которые она скинула перед купанием, и бросил их на мокрое сиденье. Потом он сел, неуклюже задрав фалды своего белоснежного фрака, и для непринужденности закинул ногу на ногу. Люда несколько мгновений наблюдала за ним, а потом очень доверительно сообщила ему: