Внезапно ему пришла спасительная мысль. Она была неожиданной и немного неловкой, но Петр сразу же почувствовал облегчение, так как ничто не угнетает так человека, как безвыходные ситуации, невозможность получить помощь.

Превозмогая боль, Калачников достал из кармана пиджака сотовый телефон. В его электронной памяти должен был сохраниться номер Марины Волкогоновой. Едва попадая трясущимися руками на маленькие кнопки, Петр нашел то, что ему было нужно, и без раздумий послал вызов.

Так же, как и в прошлый раз, гудки в трубке продолжались бесконечно долго — не меньше минуты уж точно. Калачников даже решил, что ему не ответят, но наконец он услышал щелчок и озабоченное:

— Алло?

— Это Калачников, — выдохнул он с облегчением и заметной радостью.

В трубке воцарилось молчание. Волкогонова словно не верила своим ушам или заподозрила какой-то подвох. Петру пришлось взять инициативу в свои руки:

— У меня проблемы. Опять появилась та самая проклятая боль в груди.

Теперь пауза оказалась покороче.

— А почему вы звоните именно мне? — сухо поинтересовалась Марина. — Я сегодня не работаю, не мое дежурство. Обращайтесь в «неотложку».

— Вы что, издеваетесь?! — разозлился Калачников. — В воскресенье в ресторане я потратил битых два часа, чтобы объяснить вам, почему о моих проблемах со здоровьем никто не должен знать, а вы отправляете меня в «Скорую помощь»!

Немедленно последовало язвительное:

— Представляю, насколько драгоценны эти ваши два часа. Ну уж извините меня за бестолковость.

В прошлый раз он, конечно, обидел ее, и, возможно, ему стоило бы извиниться. К тому же Калачников по своему опыту знал: чем красивее сучка, тем она стервознее, злопамятнее, тем более тонкого требует подхода. Но в данном случае он обращался к ней не как к женщине, а как к врачу.

— Послушайте, сейчас не время пикироваться, — с досадой пробормотал Калачников. — Я с трудом ворочаю языком. Вы должны мне помочь.

— Ничего я вам не должна, — уже неуверенно огрызнулась Марина.

— Если я умру здесь, на лестнице…

— Где-где?!

— …на грязной, заплеванной лестнице, моя смерть будет на вашей совести!

— На какой это вы лестнице? — еще раз переспросила она.

Последний вопрос прозвучал совсем жалобно и означал полную и безоговорочную капитуляцию. Калачников тут же назвал адрес и добавил:

— Но лежать мне здесь нельзя. Кто-нибудь увидит — поднимет шум. Я сейчас все равно спущусь вниз, к машине. Вы знаете мой белый «мерседес», я буду там.

Не дожидаясь реакции с противоположной стороны, Калачников отключил телефон и спрятал его в карман. Собравшись с силами, он встал. Разноцветные круги уже не застилали ему глаза, но боль в груди еще осталась. Цепляясь обеими руками за перила, Петр спустился вниз.

Забравшись в свой «мерс», Калачников обнаружил там Нину. Он уже забыл о существовании этой девушки.

— Ну что, поздравили свою актрису? — кокетливо поинтересовалась она.

Калачникову было не до церемоний.

— Проваливай! — рявкнул он.

— Что?!

— Проваливай!!

Очевидно, в его интонации было что-то особенное, Нина мгновенно испарилась, забыв свои тоненькие сигаретки на передней панели.

Глава 5

Ждать Калачникову пришлось не больше двадцати минут. Даже для «скорой помощи», учитывая московские расстояния и пробки на дорогах, такой результат можно было бы считать вполне нормальным, ну а для Волкогоновой, добиравшейся на обычном таксомоторе, без использования сирены и мигалки на крыше, он был просто отличным.

Максимально откинув водительское кресло — слава Богу в «мерседесе» все регулировалось с помощью кнопок, и никаких физических усилий прилагать не надо было, — Калачников почти лежал за рулем, но в зеркальце над ветровым стеклом ему было видно, как сзади подъехала желтая «Волга» и из нее выскочила Марина. Она была в джинсах и ветровке, а в правой руке держала большую коричневую кожаную сумку, вполне пригодную для похода на рынок.

Калачникову вдруг пришло в голову, что все женщины, даже самые красивые и стройные, в моменты крайней озабоченности становятся похожими на куриц, защищающих цыплят от опасности, — в их движениях появляется та же птичья суетливость, потешность. В следующее мгновение Петр устыдился своих фривольных мыслей, ведь Волкогонова сломя голову примчалась, чтобы помочь именно ему, и, дабы загладить свою вину, он с нарочитой благодарностью подумал: «Все-таки у нее не только большие сиськи, но и большое сердце».

Марина быстро подошла к водительской двери «мерседеса», она явно была готова к самому худшему, но, увидев в приоткрытое окно, что Калачников в сознании и даже улыбается, обошла машину и села рядом с ним.

— Спасибо, что приехали, — сказал он.

Она демонстративно пропустила его слова мимо ушей и сразу перешла к главному:

— Как вы себя чувствуете?

— Теперь уже значительно лучше… Боль в груди немного унялась.

— Но еще осталась?! — насторожилась Волкогонова.

— Да.

— Понятно… — пробурчала она себе под нос и полезла в свою необъятную сумку.

Оттуда Марина извлекла аптечку, а из аптечки — одноразовый шприц, ампулу, вату и флакон со спиртом. Ловко отломив у ампулы горлышко, она заправила шприц и приготовила ватку, намоченную спиртом. Во время этих манипуляций Волкогонова заметила сигареты, забытые Ниной на передней панели.

— Вы что, курили, дожидаясь меня? — строго спросила она.

— Нет, я подвозил одну знакомую, это она оставила, — пояснил Петр.

Ему почему-то не хотелось, чтобы докторша узнала, что он катает в машине всяких шлюшек, но ее это, видимо, мало интересовало.

— Расстегните штаны и лягте на бок! — скомандовала она Калачникову.

Тот хотя и выполнил вроде бы приказ, но развернулся в откинутом кресле явно недостаточно, да и оголил свою задницу совсем чуть-чуть.

— Ну и куда я вас уколю? — не без сарказма поинтересовалась Волкогонова. — Обнажите же ягодицу… Еще… еще… Вы что, стесняетесь?! — воскликнула она.

Петр действительно ощущал себя весьма неловко. Это было удивительно, так как прежде он снимал штаны перед таким количеством самых разных женщин — и молодых, и не очень, что чувство стыда у него давно уже должно было атрофироваться. Еще чуть-чуть оттянув брюки вместе с трусами, он почувствовал на ягодице холодок от спирта, а затем жало иглы проникло ему под кожу. Боль оказалась совсем не сильной — уколы Волкогонова делала очень умело.

— Ну вот и все, — удовлетворенно сказала она. — Можете прятать свое небритое сокровище.

— Послушайте! — вспылил Калачников, поспешно натягивая брюки, которые, как назло, поддавались в этот раз очень плохо, за что-то цеплялись. — Вы не могли бы для упражнений в остроумии найти какой-нибудь другой объект?

— Кроме вас, никого поблизости нет! — продолжала насмехаться Волкогонова.

— Ну да, пока не доконаете — не перестанете! Одной рукой лечите, а другой — калечите!

Впрочем, гнев Калачникова был несколько показушным. Он был несказанно рад присутствию докторши, так как с ее появлением животный страх смерти наконец отступил от него и затеплилась уверенность, что в присутствии этой колючки ничего плохого с ним не случится: она вытащит его даже с того света. Такое чувство защищенности он испытывал разве что в детстве, когда была жива его мать.

Тем временем Волкогонова сложила аптечку, спрятала ее в сумку и посмотрела на часы.

— Мне пора, — сказала она.

— Как, вы хотите меня бросить?! — Голос Калачникова предательски дрогнул.

— Не вижу других вариантов, — пожала плечами Волкогонова. — Обычно, оказав человеку первую помощь, я везу его в больницу для более детального обследования и лечения. Но вы-то ехать в больницу категорически отказываетесь, разве не так?

— Да, отказываюсь.

— Ну вот, это мы уже проходили! Тогда какой смысл мне здесь сидеть?!

Ее аргумент был железобетонным, с ним трудно было поспорить.

— С вами мне спокойнее, — вырвалось у него.

Откровенность всегда обезоруживает.

— Ах вот как, — невольно улыбнулась Волкогонова. — Но я же не могу быть при вас постоянно.

— А что, отличная идея! — загорелся Калачников. — Давайте я вас найму, а?! Наверняка в «Скорой помощи» вы получаете не так уж много. Я буду платить вам в два, нет — в три раза больше. И график дежурств у вас там, думаю, дурацкий: сутки работаете, а потом пару суток отходите дома, так?

— Я пошла в «Скорую помощь» только потому, что пишу диссертацию, — пояснила она, — и мне необходимо несколько свободных дней в неделю — для библиотеки, для встреч со своим научным руководителем.

Ну да, Волкогонова была такая правильная, что обязательно должна была заниматься наукой или сдавать кровь, а то и костный мозг для детей, больных раком. Калачников же безвозмездно раздавал только сперму, да и то лишь женщинам, не обремененным вопросами морали.

— А какая тема диссертации, если не секрет? — поинтересовался Петр.

— Вам она вряд ли что скажет, — поморщилась Марина, явно недовольная его настойчивыми попытками проникнуть в ее личную жизнь.

— Как говорил Райкин, что-то там в носу? — отшутился Калачников.

— Примерно.

— Ну и пишите свою диссертацию на здоровье, ведь рядом со мной вам надо будет проводить всего несколько часов, когда у меня будут проходить тренировки или мне придется выступать на танцевальном конкурсе. Ну может быть, еще в каких-то стрессовых ситуациях я не отказался бы от вашего присутствия. Но все это будет днем, а не ночью. Удобнее графика и придумать трудно! — продолжал искушать ее Калачников. — Да и нанять-то я вас собираюсь не навсегда, мне-то и надо продержаться всего две-три недели, максимум — месяц. За это время вопрос с ведущим новой программы будет решен, и я уже не буду вас обременять. В конце концов, вы можете и не бросать свою нынешнюю работу совсем, а взять отпуск. Проведете это время со мной — и на жизнь заработаете, и ночных смен избежите. Соглашайтесь!