— Ничего со мной не случится! Тьфу-тьфу, не накаркайте! — категорично отверг ее аргументы Калачников. — Я чувствую себя уже вполне сносно.

Острая боль в груди действительно исчезла. Вероятно, помог сделанный ему укол. А вместе с болью испарился и тот панический страх смерти, который Петр ощущал, ожидая приезда «скорой помощи». Ничего подобного за сорок три года своей жизни Калачников не испытывал. Впервые он четко понимал, что вот еще немного, еще чуть-чуть — и его не станет. И слава Богу, этот ужас закончился. Разве что теперь по всему телу растеклась предательская слабость, но с ней уже можно было бороться.

Пересиливая немощь, Калачников спустил ноги на пол и сел. Только сейчас он заметил, каким потрепанным был под ним диван, как, впрочем, и вся остальная мебель в этой комнате. Хорошо еще, что никто не успел заснять его на этом жалком ложе — с современными мобильными телефонами это просто. За такую фотку многие «желтые» журнальчики отвалили бы приличные деньги и обязательно вынесли ее на первую полосу. А сколько их читателей испытали бы ни с чем не сравнимое удовольствие, увидев, как известный шоумен в буквальном смысле подыхает на грязной подстилке. Таким людям, как Калачников, всегда безумно завидуют за то, что судьба без меры отвалила им славы, женщин, денег, и многие будут считать, что наконец-таки высшая справедливость восторжествовала.

— Вам лучше пока не вставать! — воскликнула докторша, но видя, что ее не слушают, лишь махнула рукой.

Придерживаясь за засаленный валик дивана, Калачников поднялся. Он постоял несколько секунд, прислушиваясь к себе, к тому, что делалось у него в груди. Боли по-прежнему не было, и это его обрадовало.

— В общем, о моей болезни ни слова, — еще раз предупредил докторшу Петр. — И давайте пойдем сейчас в студию: чем дольше мы отсутствуем, тем больше вызываем подозрений.

Они вместе вышли из комнаты. В коридоре, опершись о стену, скучал флегматичный фельдшер. Он вопросительно взглянул на докторшу.

— Жди меня в машине, — бросила она ему.

Съемки программы «Танцуют звезды» уже закончились, мощные софиты в студии были выключены, и лишь на потолке горело несколько обычных ламп. Трибуны для зрителей давно опустели, но в центре зала стояла небольшая группка людей, ожидавших, что скажет прибывший по срочному вызову врач «скорой помощи». Среди них находилась и партнерша Калачникова Вероника, а также генеральный продюсер телеканала НРТ Лев Дурманов и режиссер программы Семен Мытарь.

Мытарю было около шестидесяти, он относился к еще доперестроечным титанам телевидения и имел весьма колоритную внешность: большую лысую голову, окладистую бороду и необъятный живот. По обыкновению, одет режиссер был в джинсы и просторную клетчатую не заправленную за пояс рубашку, из расстегнутого воротника которой выбивалась буйная растительность. Рукава рубашки были закатаны до локтей, открывая мощные волосатые руки молотобойца с толстыми короткими пальцами. Тем не менее по своей душевной организации Мытарь был очень тонким, чувствительным человеком, что пытался прикрывать нарочитой грубостью.

В свою очередь, двадцатидевятилетний Лев Дурманов являлся полной противоположностью Мытарю. Хотя внешне генеральный продюсер канала НРТ был строен, изящен, носил безукоризненные темные костюмы, модные итальянские галстуки и никогда не ругался, но его цинизму не было предела. Во всяком случае, он имел множество важных деловых партнеров, но легко обходился без близких друзей.

Вероника первая заметила появление в студии Калачникова. Она все еще была в черном облегающем платье, в котором танцевала танго.

— Ну, как ты?! — подалась Вероника навстречу Петру.

Все остальные тоже повернулись в его сторону, и на их лицах тоже обозначился вопрос.

— Пустяки, — постарался как можно беспечнее улыбнуться Калачников, подходя к собравшимся.

— Так что же с тобой было?! — не отставала партнерша.

Калачникова бросило в жар. Он вдруг подумал, что не заготовил никакой более или менее правдоподобной версии, подтверждавшей ничтожность произошедшего с ним. И виновата в этом была, конечно, докторша: если бы она не изводила Петра своими язвительными замечаниями, он не допустил бы такой непростительной ошибки. Калачников с ненавистью и в то же время с надеждой посмотрел на нее.

Возникла небольшая пауза. Петр почувствовал себя игрушкой в руках этой надменной стервы: сейчас она могла уничтожить его одним словом. Многие из его бывших пассий пожертвовали бы большими деньгами, чтобы оказаться на месте докторши. Наконец та пожала плечами и обронила:

— Межреберная невралгия. — Так как все продолжали смотреть на нее, она развила тему: — Господин Калачников сказал мне, что во время танца он поднял свою партнершу и сразу почувствовал в груди острую боль. К счастью, произошло всего лишь защемление нерва между ребрами. В таком случае человек грешит на сердце и ему кажется, что он вот-вот умрет.

— Ну да, ты привык, чтобы не ты, а тебя бабы носили на руках, — в обычной для себя грубоватой манере заметил Мытарь.

Все засмеялись, и напряжение в студии как-то сразу спало. Вместо неприятной, обременительной перспективы изображать сочувствие к больному, а то и посещать его в госпитале теперь можно было повеселиться, что было гораздо приятнее. Лишь Лев Дурманов продолжал внимательно смотреть на Калачникова, и в ответ Петр излишне развязно подмигнул продюсеру. Это выглядело глупо, но, слава Богу, Калачников удержался от других жестов и слов, способных вызвать подозрения.

— Значит, никаких ограничений по здоровью на участие в нашей программе у него нет? — все же поинтересовался Дурманов.

— Думаю, нет, — сказала докторша. — Так я пойду? Всего хорошего.

Даже не взглянув на Калачникова, она направилась к выходу. Петр в очередной раз отметил, что у нее по-настоящему классная фигура, которую не мог скрыть белый халат.

— Спасибо! — бросил он ей вслед.

— Не за что, — не останавливаясь, через плечо ответила она.

Такую стерву еще надо было поискать. Даже своим благородством она умела оскорбить.

И еще одна мысль с опозданием посетила Калачникова: упрашивая докторшу скрыть его диагноз, он обещал завтра же ей позвонить и пригласить на обед, чтобы в спокойной обстановке объяснить свое странное поведение. Но вот номера ее телефона он не взял, и бежать за ней следом было бы сейчас, конечно, глупо. Наверняка эта манерная сучка думает, что он мелочно ее обманул, и упивается еще больше.

«Ну и хрен с ней!» — мысленно ругнулся Петр.

Глава 2

Программа «Танцуют звезды» была одной из многих примерно таких же развлекаловок, расплодившихся в последнее время на телевидении. Принцип этих телешоу был довольно прост: собирали известных музыкантов, актеров, телеведущих, спортсменов и даже политиков, которые соревновались между собой в том, что им было несвойственно: пели, плясали, боксировали, показывали нехитрые цирковые номера, катались на коньках. И в «Танцуют звезды» тоже участвовало немало знаменитостей, коим в пару придали профессиональных спортсменов-танцоров. В результате еженедельных состязаний одна пара отсеивалась, хотя по желанию телезрителей или судей ее можно было и возвратить в конкурс, что позволяло растянуть все телешоу минимум на полгода или даже больше.

Справедливости ради надо сказать, что некоторые выступления приглашенных звезд были оригинальны и даже почти профессиональны. К тому же участие в шоу «Танцуют звезды» вовсе не являлось легкой прогулкой, а требовало определенной самоотверженности, самоотречения. Петру Калачникову, когда еще летом его включили в эту программу, пришлось два месяца учиться танцам, а с началом съемок репетиции стали практически ежедневными, да по нескольку часов, — ведь каждую неделю надо было выдавать что-то новенькое. Но возможность регулярно появляться на одном из центральных телеканалов дорогого стоила: такой рекламы еще надо было поискать, и, несмотря на большие физические, временны́е затраты, от предложения поплясать, попеть или покататься на коньках мало кто отказывался.

Естественно, программа «Танцуют звезды» шла не в прямом эфире. Ее запись делали по пятницам, а показывали по субботам, в лучшее эфирное время. И когда на следующий день после случившегося с ним на съемках шоу сердечного приступа Калачников проснулся у себя дома, в своей родной постели, он был очень рад, что наступили выходные и можно было немного передохнуть, расслабиться. В данном случае он был похож на боксера, попавшего в нокдаун почти одновременно с ударом гонга и вместо немедленного позорного поражения получившего шанс восстановиться к следующему раунду.

Бреясь, принимая душ, завтракая — кукурузные хлопья с молоком и чашка чаю с ложкой меда, — Петр все время прислушивался к себе: не кольнет ли в груди, не застучит ли в висках? К счастью, та пугающая, обезоруживающая боль, так некстати посетившая его вчера, больше не возвращалась.

Проживал Калачников на Остоженке в собственной квартире, состоявшей из двух спален, кабинета, кухни и просторной гостиной, из окон которой просматривались купола храма Христа Спасителя. За этот роскошный вид он заплатил на четверть дороже, чем если бы купил точно такие же апартаменты, но двумя этажами ниже. Как говорится, ему жалко было денег на необходимое, но он не мог обойтись без излишеств.

Стремление выпендриться было заметно и в обстановке квартиры. В гостиной стояла белоснежная мебель в стиле ампир с золотыми завитушками, а диваны и кресла были обтянуты розово-голубой атласной материей. У многих профессиональных дизайнеров этот явный кич вызвал бы нервный тик, но он на ура проходил у редакторов пестрых журнальчиков, подробно отслеживавших суетную жизнь звезд шоу-бизнеса. Калачникова много раз снимали в этих псевдодворцовых интерьерах, и фотки, где он то возлежал на полосатом диване, то принимал ванну, чем-то похожую на средних размеров бассейн, то задумчиво стоял у окна на фоне золоченых луковок храма Христа Спасителя, обильно сопровождали его пространные интервью о том, как он добился успеха и какой он вообще крутой парень.