У одного из лимузинов Петр нос к носу столкнулся с Соней Корзун, которая была со своим мужем-аптекарем — веселым, плюгавым толстячком, едва доходившим ей до плеча. Соня расцеловалась с Калачниковым и без всякого смущения представила мужчин друг другу.

Толстячок тоже нисколько не удивился знакомству жены с известным шоуменом, а возможно, он просто устал удивляться. Энергично пожав руку Петру, он кивнул на черный лимузин, рядом с которым они стояли, и заявил:

— А у меня такой уже есть! — после чего победно рассмеялся.

— Классная машина, — потрафил самолюбию аптекаря Калачников.

— А вы на чем ездите? — поинтересовался Корзун.

— Тюнинговый «мерс», двенадцать цилиндров!

Аптекарь многозначительно поцокал языком, было видно: он действительно понимает, о чем идет речь, и очень уважает людей, обладающих такими игрушками.

— А в нашей новой машине есть холодильник для шампанского! — со своей неповторимой логикой вмешалась в мужской разговор Соня.

И вообще она была верна себе. Уже отходя, Соня за спиной мужа кокетливо изобразила указательным пальчиком, что позвонит Калачникову. Тот, в свою очередь, продемонстрировал, что очень рад этой новости.

Заданный Калачникову вопрос ведущим программы «Жизнь удалась» относительно «похавать икорки» был совсем не журналистской аллегорией. Столы с выпивкой и едой стояли во всех углах шоу-рума, и почетное место на них занимали прямо-таки неприличных размеров бадьи с черной икрой. Эти посудины были помещены в крупно колотый лед, и их серебряные стенки матово лоснились от осевшей росы.

Закончив осматривать машины, Калачников вооружился огромной тарелкой и положил себе две большие ложки черной икры, под которую взял в баре шампанского — естественно, французского. Петр не выпил еще и половины бокала, как его тарелка опустела и он опять подошел к столам с закусками. В этот раз Калачников положил себе уже три ложки икры и несколько ломтиков вареной осетрины. Естественно, теперь ему уже не хватило шампанского, и он взял в баре еще один бокал, а потом вынужден был сходить за икрой, а потом опять за шампанским.

Перемещаясь между баром и буфетом, Калачников повстречался и поговорил со множеством знакомых, в том числе с главным режиссером небольшого и не очень известного театра, который лет пять назад приглашал Петра поучаствовать в антрепризе. В то время театральный начальник не столько был заинтересован в актерском таланте Калачникова, сколько в его раскрученной физиономии. «Представляешь, как будет смотреться твоя фамилия на театральной афише?!» — говорил он тогда. Теперь же Петру не поступило даже такого скромного предложения.

Затем Калачникова долго не отпускал губернатор одного из сибирских регионов. Он наговорил Петру кучу комплиментов и все приглашал приехать к нему в Сибирь в гости, где обещал показать настоящую охоту и рыбалку. Слово «настоящую» подвыпивший чиновник повторил несколько раз, при этом сжимая кулаки и делая свирепое лицо.

Поболтал Калачников и с известным в Москве ресторатором. Тот близоруко посмотрел в тарелку Петра и переспросил: «Это что, икра?» — после чего изобразил, будто бы его стошнило. То ли он когда-то пережрал ее, то ли хотел сказать, что в его ресторанах кормят лучше. Впрочем, Калачникову эта дурацкая выходка аппетита не испортила.

Тем временем праздник в честь открытия нового автомобильного шоу-рума достиг своего апогея. Хозяева фирмы не стали утруждать гостей длительной официальной церемонией: они сказали всего лишь пару слов о том, что рады видеть своих лучших друзей, и выразили надежду, что те не забудут сюда дорогу, — а потом сразу же перешли к неофициальной части. Обеспечивали ее несколько популярных певцов и вокально-инструментальных ансамблей, которые, сменяя друг друга на специально сооруженной к торжеству сцене, начали ублажать присутствующих.

Подвыпившая публика немедленно пошла танцевать, и все стало похоже на клубную вечеринку, тем более что свет в шоу-руме приглушили и по залу заметались разноцветные, нервные лучи лазера. К этому моменту Калачников прибился к одной развеселой компании. Заводилой здесь был относительно молодой политик, когда-то входивший даже в правительство, но с тех пор, как страна разочаровалась в либеральных реформах, его рейтинг существенно упал. С ним тусовались пять или шесть молоденьких девиц — скорее всего это и был сейчас весь его электорат. Тут же крутился и еще какой-то мужик, фамильярно называвший политика по имени. Кажется, он был крупным бизнесменом, но вспомнить, как его зовут, Калачников так и не смог.

В такой компании, да и в такой обстановке ни о чем серьезном, безусловно, говорить было нельзя. Политик, по привычке никому не дававший открыть рот, травил анекдоты, потешался над окружающими, а еще настойчиво рекомендовал всем Калачникова как лучшего танцора на телевидении:

— Девочки, приглашайте моего друга, — говорил он. — Вы с ним просто кончите.

— Перестань! — отмахивался Петр. — Не преувеличивай мои достоинства.

— Как же ты не лучший?! — хохотал политик. — Тебя же каждую неделю показывают по ящику танцующим. Когда ты выступаешь, я все бросаю и наслаждаюсь твоим великолепным мастерством! — Лицом он изобразил, как преданно, как взволнованно в такие минуты смотрит на экран. — Покажи-ка нам что-нибудь, ну пожалуйста, не ломайся!

Симпатичная длинноногая блондиночка из окружения политика купилась на его рекламу и несколько раз приглашала Калачникова танцевать, а потом так воспылала страстью, что попыталась затащить Петра на заднее сиденье одного из стоявших в шоу-руме лимузинов — видимо, по привычке. Однако ушлая администрация заведения предусмотрела такой вариант, а может, уже была научена горьким опытом, и еще до начала всеобщего загула закрыла машины на все замки.

Уже где-то в первом часу ночи к компании, в которой находился Калачников, опять подкатила съемочная группа программы «Жизнь удалась» — весь вечер ребята работали не покладая рук. В руках у Филиппа Целовальникова был большой плюшевый медведь, на которого натянули розовые кружевные женские трусики.

— Это у тебя девочка?! — заорал политик. — Тогда дай ее нам! С нами ей будет хорошо!

— Не могу, — демонстративно спрятал за спину игрушку Целовальников.

— Почему?

— Потому, что это приз.

— Что за приз?! Кому?!

— Мы вручим его самому крутому человеку на этой вечеринке. Его мы и пытаемся как раз найти.

— А что его искать?! Посмотри на нас. Мы и есть самые крутые здесь парни.

— Все не так просто, — заявил телевизионщик ухмыляясь. — Мы долго думали, как определить самого-самого, и в конце концов решили: им будет тот, у кого самые крутые трусы с самой крутой лейблой.

— Тогда это точно я! — заржал политик.

— Вы можете предъявить нам доказательства?

— Легко!

Политик расстегнул ремень, а потом брюки и вытащил край светлых трусов, на широкой резинке которых было что-то написано. Он так привык к тому, что на телевидении регулярно полоскают его грязное белье, что уж чистое исподнее ему показать было пара пустяков. Да и кто сейчас отказывается от популярности, пусть даже скандальной.

— Нет, у меня самые крутые трусики! — задрала юбку одна из девиц.

— Нет, у меня! — заспорила ее подружка.

Всем присутствующим было безумно весело.

…Когда Калачников проснулся на следующее утро у себя дома, первое, что он увидел, был большой плюшевый медведь в женских трусиках, сидевший на стуле в углу его спальни. Голова у Петра раскалывалась, и минут пятнадцать у него ушло на то, чтобы заставить себя оторваться от подушки, спустить ноги на пол и сесть в кровати. По пути в ванную он с отвращением забросил медведя в платяной шкаф. Побрившись и приняв душ, Петр сел на кухне завтракать. Однако мысль о спрятанном в шкафу медведе настолько раздражала его, что, бросив недопитым чай, он натянул джинсы, куртку и, завернув игрушку в пару разорванных полиэтиленовых пакетов, вышел на улицу. Пройдя несколько кварталов, Калачников огляделся и, убедившись, что за ним никто не наблюдает, выбросил сверток в мусорный ящик.

Глава 12

Понедельник, как обычно, начался для Калачникова с разучивания нового танца. Вначале Мухамедшин предложил Петру и Веронике взяться за сальсу. Вероника с восторгом восприняла эту идею, так как она собаку съела в латинских танцах и не раз побеждала в них даже на международных конкурсах. Но, понаблюдав немного за Калачниковым, старательно пытавшимся повторить показываемые ему движения, Аркадий с присущим ему артистизмом визгливо выматерился и заменил сальсу на румбу — та же латина, но здесь тренер видел больше возможностей вытащить пару за счет мастерства и энергии партнерши.

В последующие полтора-два часа Петр узнал о латинских танцах очень много нового, необычного, тем более что прежде его познания в этой области были близки к абсолютному нулю. Например, ему доходчиво объяснили, что, танцуя ту же румбу, надо быть сексуальным, но не агрессивным, что вульгарно вертеть задом совсем не обязательно, — «ты же не пидар!» — а характерное движение бедра легко достигается переносом веса с одной ноги на другую, при этом туловище надо постараться сохранить прямым и неподвижным. Вообще, как выразился Мухамедшин, «ты должен, бля, держаться так, чтобы тебе можно было вонзить копье в середину черепа и оно прошло бы через весь твой позвоночник, далее, через опорную ногу, и вышло бы наружу в середине твоей стопы».

Однако подобная информация не только не помогала Петру осваивать динамичный танец, но даже мешала. Она была избыточной, утомительной, плохо запоминаемой, и он не понимал, зачем все это ему надо держать в голове, а тем более с какой стати в его макушку надо вонзать копье?! Может быть, впервые в жизни Калачников вдруг подумал, что действительно занимается ерундой, о чем ему не раз говорила Волкогонова.