Бабушка, живущая в другом городе, стала совсем плоха и, следуя настоятельным просьбам матери, продала квартиру и переехала поближе. Маринке, как самой незанятой, пришлось её регулярно навещать, на что она, впрочем, не могла пожаловаться. Бабушка относилась к ней хорошо, нередко подкармливала, и считала своим долгом впихнуть несколько рублей с пенсии. Маринка незаметно запихивала деньги обратно в кошелёк, сообщая бабуле, что она сходила с ребятами в кино, на танцы, купила себе… «во-о-от столько всего - аж четыре раза!»

      Березина вообще была мастером придумывать сказки: память бабушку подводила, и она искренне и по-детски удивлялась живущему в доме домовому. Домовой шуршал по мере возможностей, приносил продукты, наводил порядок, закупал лекарства, оплачивал квитанции, потом нёсся на подработку, летел домой в лоно семьи, где обосновался очередной пьяный отчим. А лошадка матери надорвалась, в какой-то момент постигнув свой предел, и она с горя запила. Чудом мать держалась на одной работе, потом вылетела, на другой...


      К счастью, в жизни бывают не только чёрные, но и белые полосы. Маман повезло встретить своё счастье: познакомиться с гастарбайтером. Мужик оказался непьющий, дельный, и к Маринкиной маман, как выяснилось, испытывал самые светлые чувства. Закодировал от пьянства, взял в ежовые рукавицы, более того - женился, что стало для Маринки в некоторой степени ударом. Она, конечно, искренне желала счастья и всё такое... просто не верила.

      Пятый или шестой по счёту «папа» - хотя, может, их было и больше, она не считала - по мнению Березиной, было перебором, и появление в жизни официального папаши для неё ничего ровным счётом не изменило, просто жить стало немножечко сложнее. Объяснить неплохому, в сущности, мужику дяде Гене, что лимит душевных привязанностей перегорел и исчерпан, Березина не могла. Относилась с настороженностью, прохладцей, и в какой-то момент очень убедительно дала понять, что будет безумно благодарна, если дядя Гена оставит попытки исполнить отцовский долг, а ограничится чисто супружеским.

      Гена оказался понятливым, с горизонта свалил, а через какое-то время Березину ждал новый удар: папаша убедил мамашу продать квартиру и переехать на его родину в Украину. Жил он в Киеве, раньше был женат, но развёлся, имел своё собственное жильё: трёхкомнатную квартиру в столице, а это вам не «хухры-мухры». В общем, перспективы рисовались самые радужные, для всех, кроме Березиной. Она покидать родной город отказалась категорически. Учитывая, что девочке на тот момент исполнилось восемнадцать лет, и она могла сама распоряжаться собственной жизнью, настоять не удалось.

      Продажа квартиры не испугала: Березина имела возможность перебраться к бабке, которая от предстоящего переезда тоже была не в восторге и разделяла позицию внучки. Но мешать чужому счастью – быть козлом. Бабка и Маринка остались, а маман, помахав платочком и расцеловав на прощанье, благополучно свалила на чужбину.

      Маринка в очередной раз осталась одна, чему, собственно, не сильно огорчилась - давно привыкла. Жить с бабкой она не планировала. Подыскала себе съёмную хату, нашла работу, поступила учиться заочно, и в целом, можно сказать, что Маринка неплохо справлялась. При некотором раскладе, подумав и отбросив грустные моменты, вроде похорон, которые пришлось организовывать самостоятельно (мать не смогла приехать к собственной матери), можно было сказать, что достигнув двадцати трёх лет собственной жизни, Березина была абсолютно кармически счастлива.

      Независимая, уверенная в собственных силах, твёрдо стоящая на ногах, окрылённая перспективой будущего повышения и... просто красивая девушка Марина Березина закончила намывать окно и с наслаждением взялась за очередную сигарету, изредка пялясь вниз с котячьим любопытством. Но без попыток сыграть в игру «чужая жизнь». Собственная жизнь Маринку Березину совершенно устраивала.


      ***

      Семья жильцов, меж тем, показалась вполне приличной. Папа - пожилой мужчина лет пятидесяти пяти - отдавал указания, размахивая руками на манер командира и изредка переговариваясь по телефону. Мама - моложавая женщина с собакой на руках - умоляла «осторожнее с коробками». И сынок - подросток лет одиннадцати-двенадцати, уткнувшийся в планшет.

      Марина с незатухающим интересом наблюдала сцену разбора вещей, но тут заиграл мобильный: Нина Петровна просила выбраться пораньше.

      Пораньше, так пораньше. Ёжик - птица не гордая.


      Подкрасившись и на ходу застегнув легкомысленные босоножки - июльская жара позволяла вольности в одежде – Маринка захлопнула дверь. Пропустила двух парней с диваном, посторонилась и, торопливо спеша по лестнице, врезалась в человеческую преграду, едва не сбив небритого грузчика с коробкой. Столкновение напоминало аварию: маленькая пронырливая шкода в сарафанчике с размаха влепляется в мощнейший КамАЗ в засаленной рубахе и цветастой бандане, и дальше, по всем законам ДТП, вертится по инерции, брыкнув колёсиками и на скорости улетая босоножками в кювет.

      Падения не состоялось, но выглядело похоже. Березина чудом устояла на ногах – точнее, рефлекторно схватилась, клещом цепляясь за чужое предплечье, и потянула жертву за собой. Грузчик зашипел, с трудом балансируя, пытаясь спасти от падения себя и незадачливую Березину. Бандана съехала на глаза. Коробка, не выдержав двойного напора, вылетела из рук, глухо бряцнув содержимым. Внутри что-то обречённо звякнуло, разбиваясь. Грузчик открыл рот, собираясь звучно высказаться и... понимая, что лучший способ защиты - это нападение:

      - Смотреть надо, куда прёшь, идиот! – рявкнула Маринка, разворачиваясь, – Лифты грузовые для кого существуют?!


      Резкий порыв ветра залетел в распахнутое окно, пытаясь приподнять сарафан, взъерошивая волосы, бросая на лицо. Глаза рабочего расширились, принимая чужой человеческий поток, состоящий из размашистых движений, формирующих взрывной образ, шлейфа запахов - ноток дезодаранта и лёгких духов, распахнутых синих глаз, на дне которых резвилось множество дельфинов-эмоций... но ему - лично ему - была предназначена только одно: абсолютное пофигистичное БЕЗРАЗЛИЧИЕ.


      Взлетели и опустились светлые волосы, пушистым льном приземляясь на плечи, а в сумочке пронзительно заиграл мобильный, разрушая короткий несостоявшийся танец людского соприкосновения. Маринка, опомнившись, торопливо отдёрнула пальцы. Не глядя, залезла в сумку: Нина Петровна высказывала нетерпение.

      Дело не в том, что Маринка опаздывала. Просто если Нина Петровна просила о чём-то, это должно было исполняться так, словно являлось прямой обязанностью. «Взялся за гуж – не говори, что не дюж». Никаких одолжений начальница не принимала, но и не забывала никогда ничего, напоминая неожиданной премией, хорошей компенсацией, прибавкой к отпуску...

      – Здесь люди ходят!!! – хватая телефон, рыкнула девушка раздражённо.

      Впихнула очумевшему парню сотку и, не дожидаясь последствий собственной выходки, бегом бросилась прочь, отвечая на звонок:

      - Да, Нина Петровна. Уже бегу. Такси вызвала. Что так срочно? Ай, эта Семёнова вечно всё путает. Не переживайте, разберёмся непременно.

      Грузчик, онемев от чужой наглости, так и остался стоять с распахнутым ртом, сжимая в руке сто рублей: вполне нормальная компенсация за маленький моральный ущерб. О том, что она только что благополучно херакнула хрусталя на сумму в несколько тысяч, Березина, разумеется, не могла знать.

      Маринка вылетела из подъезда и покрутилась вокруг грузовика, распекая растерявшегося папашу за то, что своим грузовиком весь проход загородили. «Куда теперь такси причалит? Думать надо, люди. Ау! Ду-мать!»

      К счастью, такси подошло практически сразу, остановившись и посигналив в сторонке. Маринка не видела, что грузчик, неспешно поправив бандану, подошёл к окну и, облокотившись на выбитую раму, не мигая смотрел на неё до тех пор, пока она не скрылась в салоне. А потом ещё долго вослед.


      In the night, I hear them talk

      The coldest story ever told

      Somewhere far along this road, he lost his soul

      To a woman so heartless

      Kris Allen-Heartless.


      ***

      Ревизия задержала на всю ночь - кто бы сомневался. Марина приползла утром выжатая, как лимон. По дороге заскочила в магазин, сонно медитируя над прилавком в попытке сообразить, чем питаться, чтобы не заморачиваться с готовкой.

      Живя дома с матерью или вынужденная заботиться о бабке, Березина нередко озадачивалась кулинарией, более того - маман уверяла, что Маринка любила экспериментировать и постоянно пыталась порадовать новеньким. Но что-то изменилось в ней. Подростковые навыки безвозвратно остались в прошлом. Готовить Березина не просто искренне не любила - ненавидела, а для себя просто не видела смысла стараться. Благополучно перебивалась быстрой едой, фруктами или сосисками - всем, что требовалось поставить в микроволновку и максимум разогреть. Подруга с неё была в шоке, но махнула рукой, не пытаясь перевоспитывать то, что давно потеряно для общества.

      Потеря для общества купила блок сигарет, решив сэкономить на ужине. Без ужина Березина могла обойтись, а вот с сигаретами было сложнее. После пробуждения зверски хотелось курить, сигареты, как назло, заканчивались, а на подвиг в виде «резво подняться и бодро сбегать» Березина физически оказывалась не способна.

      Во-первых, она не позволяла себе выйти из дома, не приняв душ и не накрасившись, во-вторых, у Березиной развился целый пунктик по поводу одежды. Туфли, не совпадающие по цвету с сумкой, сарафан, не гармонирующий с серёжками, лак или помада не того оттенка - для кого-то мелочь, а для Маринки - катастрофа, способная отравить настроение. Любой поход в булочную превращался в священный ритуал наведения красоты. Как любил подшутить дядя Гена, Маринка будто на свадьбу наряжалась, вот только попадала на похороны его терпения.