Маргарет Макфи - Сорвать маску

– Спасибо, – неловко произнес он, но так и не сумел заставить себя произнести вымышленное имя этой женщины. Отошел прочь, нашел рубашку, панталоны и поспешно натянул их на себя.

С кровати донесся едва уловимый вздох, подозрительно похожий на всхлип.

Доминик повернулся к замершей на простынях женщине. Взглянул ей в глаза, незнакомка быстро отвернулась, перекатившись спиной к нему, словно пытаясь забыть о его присутствии.

Взгляд Доминика скользнул по золотым кудрям, выбившимся из прически, по бледным плечам и изящной линии спины. Тонкая талия переходила в широкие бедра и округлые ягодицы.

Его пальцы замерли на пуговицах панталон. Кровь застыла в жилах. Доминик не мог пошевелиться – даже вздохнуть. Он смотрел, как завороженный, на аппетитную попку, нежную светлую кожу… на которой отчетливо просматривалась черная родинка. На правой ягодице, чуть ниже поясницы. Он прекрасно помнил ее.

Он испытал такое потрясение, словно кто-то в упор выстрелил ему прямо в сердце из пистолета. Все остальное вдруг потеряло значимость. Доминик уставился на женщину, не веря своим глазам, пытаясь осознать простую истину. Он не верил, что не понял этого сразу.

– Арабелла?

Даже не шепот, еле слышный вздох, разнесшийся эхом по комнате, словно Доминик проревел это имя во всю силу легких.

Женщина напряглась всем телом, подтверждая тем самым подозрение, которое с трудом сформулировал потрясенный разум. Когда мисс Нуар потянулась за простыней и натянула ее на плечи, Доминик заметил, как по ее спине пробежала легкая дрожь. Завернувшись в черный шелк и поднявшись с кровати, женщина наконец обернулась.

Они уставились друг на друга, стоя по разные стороны постели. Даже воздух, казалось, задрожал от напряжения.

У него в голове никак не укладывалось только что сделанное открытие. Даже сейчас Доминик ожидал, что она будет все отрицать. Но неподвижность и молчание свидетельствовали об обратном.

Через мгновение Доминик уже стоял рядом с ней, одной рукой притягивая к себе, другой дергая ленты маски. Он даже не заметил, как сорвал с нее простыню, сосредоточившись на своей задаче. Мисс Нуар потрясенно охнула, и маска слетела на пол к ее ногам. Доминик обнаружил, что с ужасом смотрит в белое как мел лицо Арабеллы Тэттон – точнее, теперь уже Арабеллы Марлбрук.

Доминик прижимал к себе обнаженную Арабеллу так крепко, что она бедрами чувствовала его вновь восставшую плоть. Его потрясение от открытия оказалось столь велико, что она лишь молча смотрела в глаза мужчины, которого когда-то любила. Наконец в голове начало проясняться, и Арабелла попыталась освободиться.

– Арабелла! – Он попытался заставить ее успокоиться.

Но вместо ответа она ударила мужчину и попыталась вывернуться из его объятий. Он с легкостью перехватил ее руки и снова прижал к себе, крепко сжимая ее запястья у нее за спиной.

– Арабелла, – уже тише произнес он, но от его тона по-прежнему веяло опасностью.

– Нет! – крикнула она, но Доминик не собирался сменить гнев на милость. Он смотрел на нее с неумолимой суровостью.

– Какого черта ты делаешь здесь? – Темные глаза потемнели и мрачно мерцали, резко контрастируя с бледным как мел лицом. Он едва сдерживал гнев, так не свойственный человеку, которого Арабелла помнила.

Она пыталась сохранять спокойствие, но дышала так, словно только что бежала со всех ног. С каждым вздохом Арабелла чувствовала, как распухшие соски трутся о ткань его расстегнутой рубашки.

– По крайней мере, окажи мне честь, позволив одеться, прежде чем мы продолжим этот разговор, – произнесла она с видимым спокойствием.

Доминик лениво, медленно окинул взглядом ее обнаженное тело, и Арабелла подумала, что он откажется, однако в следующий миг его пальцы разжались.

Она поспешно подняла с пола черное платье и облачилась в него, повернувшись к Доминику спиной. Заведя руки за спину, кое-как, не до конца, стянула шнуровку. Выбора не было – пришлось оставить часть корсажа как есть. Платье почти не прикрывало ее пышной груди и было слабой заменой достойной одежде, но лучше уж так, чем и дальше стоять нагишом. Арабелла натянула корсаж как можно выше и прижала его к себе руками. Доминик закончил одеваться и теперь следил за ней потрясенным и гневным взглядом.

– Я повторю свой вопрос, Арабелла, – с холодным спокойствием, от которого веяло опасностью, произнес он. – Что ты здесь делаешь?

– То, что в подобных местах делает любая женщина, – ответила она, храбро повернувшись к мужчине лицом, твердо решив скрыть стыд и унижение за бравадой.

– Продаешься, – резко бросил он.

– Выживаю, – собрав остатки достоинства, поправила его Арабелла, не обращая внимания на презрительный тон.

– И где, будь он проклят, Генри Марлбрук, пока ты «выживаешь» в борделе? Какой муж позволит своей жене докатиться до этого? – Его голос изменился, стал жестче при одном лишь упоминании ненавистного имени и последовавшего за ним слова «муж».

– Не смей произносить его имени, – прошипела Арабелла, не в силах слышать это.

– Почему же нет? – бросил Доминик в ответ. – Боишься, что я найду его и вызову на дуэль?

– Будь ты проклят, Доминик! Он мертв!

– В таком случае он избавил меня от лишних забот, – холодно отозвался тот.

Арабелла удивленно разинула рот, изумленная жестокостью Доминика, и, не успев даже задуматься, размахнулась и ударила его по лицу. Пощечина вышла звучной, эхом раскатилась по комнате. Воцарилась зловещая тишина. Даже в неровном отблеске свечей был виден след у него на щеке.

Глаза Доминика опасно потемнели, став такими же беспросветными, как царившая вокруг ночь. Но Арабелла не собиралась отступать.

– Ты это заслужил. За все, что сделал. Генри был хорошим человеком, куда лучше тебя, Доминик Фернекс!

Генри был добр к ней. И Арабелла была благодарна ему за это. Она увидела, как что-то промелькнуло в его черных глазах.

– О да, как и шесть лет назад, – холодно бросил он. – Я не забыл об этом, Арабелла.

Как и она. Всего несколько слов, и прошлое вернулось мгновенно. Счастье, которое она испытывала, подарив свое сердце Доминику, радостные ожидания, обещание блаженства, ночи любви. Все это оказалось лишь ложью и иллюзиями. Она ничего не значила для него – так, всего лишь очередная грелка в кровати. В девятнадцать лет Арабелла еще не понимала, что движет мужчинами и их желаниями. В двадцать пять была уже далеко не так наивна.

– Ты не стала долго ждать, вышла за него замуж.

Я слышал, не прошло и четырех месяцев.

В его голосе отчетливо прозвучали обвиняющие нотки и ревность, подогревшие пламя ее гнева.

– А чего, во имя неба, ты ожидал? – крикнула она.

– Я ожидал, что ты подождешь, Арабелла!

– Подожду?! – Не веря своим ушам, она уставилась на Доминика. – Кем ты меня считал? – Неужели он искренне полагал, будто она примет его с распростертыми объятиями? Снова отдастся после того, как он небрежно вышвырнул ее из своей жизни, унизив и оскорбив? – Я не могла ждать, Доминик, – резко произнесла она. – Я была…

Его взгляд был полон ярости и надменности. Ее Доминик окончательно превратился в жестокого, безжалостного аристократа, которым, в сущности, всегда был.

– Ты была…

Арабелла замешкалась. На шее забилась жилка, напоминая об осторожности.

– Дурой, – наконец закончила она. Дурой, которая поверила в его ложь. Дурой, которая доверилась ему. – Ты получил то, зачем пришел сюда, Доминик. А теперь исчезни и оставь меня в покое.

– Чтобы ты могла спуститься вниз, в гостиную миссис Сильвер, и предложить бокал шампанского следующему клиенту, который, без сомнения, уже ждет? – В каждом слове сквозило презрение. – Я так не думаю.

«Да как он только смеет? – пронеслось у нее в голове. – Кто, черт возьми, дал ему право осуждать меня после того, что сделал сам?» В это мгновение Арабелла возненавидела Доминика с силой, которая угрожала окончательно лишить ее выдержки. Ей хотелось кричать, осыпая его ударами, выплеснуть весь свой гнев, отомстить за все, что он сделал тогда и сейчас. Но вместо этого она продолжала упрямо цепляться за тонкую нить самообладания.

Еще несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, казалось, даже воздух начал сгущаться и шипеть от напряжения. Затем Доминик отошел и встал за спинкой одного из обитых черным кресел у камина.

– Присядь, Арабелла. Нам нужно поговорить.

Та упрямо покачала головой.

– Я так не думаю, ваша светлость, – произнесла она, испытывая гордость от того, как холодно и безразлично звучит ее голос, хотя в душе она дрожала как лист на ветру.

– Если тебя волнуют деньги, можешь успокоиться – я заплатил за всю ночь. – Доминик снова взглянул на нее, и в темных глазах замерцали искры.

Горло мучительно сдавило, словно в нем встал ком. Арабелла сглотнула несколько раз, но это не помогло. Она равнодушно смотрела в глаза Доминику, притворяясь, что не испытывает мучительного стыда и ее ничуть не затрагивает яростная буря эмоций, бушующая между ними.

Притворяясь, что ей нечего скрывать.

Он указал на кресло, за спинкой которого стоял.

– Присядь, Арабелла. После того, что только что произошло между нами, нет необходимости изображать оскорбленную невинность. – Его голос звучал сурово и жестко, лицо словно было вырезано из камня – более красивое и решительное, чем когда-либо. Арабелла знала, что Доминик не изменит своего решения.

– Будь ты проклят, – прошептала она. Шрамы от душевных ран вновь заныли, словно не зажили до конца. Появление Доминика через столько лет, когда Арабелла поверила, что никогда больше его не увидит, разожгло в ее душе страхи, суть которых она только начинала постигать.

Как только она неохотно опустилась в кресло, Доминик уселся напротив.

– Ты с самого начала знал, что это я?

– Разумеется, нет! – От злости на нее и самого себя его голос звучал более жестко и резко, чем ему бы хотелось. Не имело значения, как Арабелла когда-то обошлась с ним. Доминик ни за что не взял бы ее из мести.