– Общество заставит вас заплатить за эту гнусную ложь! – пригрозил Мисбурн.

– Общество и без того прекрасно знает, за что миссис Сильвер и ее девочкам может платить известный повеса и распутник. Но почему вдруг выдающийся благородный джентльмен вроде виконта Линвуда платит хозяйке борделя? Разумеется, только с одной целью – чтобы его сестра сыграла роль куртизанки и заманила наивного герцога в ловушку.

Мисбурн покачал головой:

– Какая гнусная, бессвязная ложь! Никто не поверит в эту нелепую историю!

– Напротив, сэр, в обществе сочтут, что это весьма смелый и амбициозный план, который еще больше подтвердит вашу репутацию грозного человека, с которым лучше не связываться. Что же до репутации вашей дочери… Боюсь, леди Марианне не удастся сохранить свою честь незапятнанной. – Доминик одарил графа холодной, жестокой улыбкой. – Нет, Мисбурн, это вас назовут лжецом. А шантаж достопочтенной, респектабельной вдовы в этом свете представляется отчаянной попыткой вернуть упущенное.

– Будь ты проклят, Арлесфорд! – Линвуд сжимал набалдашник трости так крепко, что костяшки пальцев побелели.

Доминик бросил взгляд на бледную как мел леди Марианну и ощутил легкие угрызения совести.

– Что ж, джентльмены, благодарю вас за визит. Полагаю, дело слажено. Вы можете воспользоваться черным ходом, если, разумеется, хотите уберечь даму от взглядов прохожих.

Доминик наблюдал за тем, как Бентли и двое лакеев выпроваживают незваных гостей. Наконец за ними закрылась дверь, и герцог обмяк в кресле. Он был способен выдержать любую бурю, чтобы защитить Арабеллу и своего сына, но сомневался, что до этого дойдет. Инстинкт подсказывал, что Мисбурн и Линвуд осознали, что сделали слишком рискованную ставку.

Доминик уставился немигающим взглядом на бокал с бренди, стоявший перед ним на столе, – янтарная жидкость наполнилась алыми отблесками пламени, потрескивающего в камине. Теперь он знал, почему Арабелла отказалась выйти за него замуж, была вынуждена солгать, заявив, что не любит его. Знал, почему она не обратилась к нему за помощью сразу же и не рассказала об угрозах Смита. Она пожертвовала собой, спасая его и их ребенка.

Он поднял бокал, сделал небольшой глоток и выдохнул с облегчением, когда алкоголь обжег горло и желудок. Доминик с трудом подавил порыв немедленно помчаться в конюшню, оседлать лошадь и помчать ся без остановки до самого Амершема. Еще нужно было разобраться с важными делами, этим герцог решил заняться с рассветом. С трудом обуздав свое нетерпение, он вернулся к мыслям об Арабелле.


– Арчи сегодня гораздо лучше, миссис Марлбрук, более того, он кажется полностью здоровым, – улыбнулся доктор Роксби.

Арабелла как раз собиралась ответить, когда вмешалась ее мать:

– В самом деле, доктор, ваши посещения полностью преобразили состояние моего внука.

Доктор отвел взгляд, явно смущенный:

– Уверен, столь заметное улучшение – заслуга миссис Марлбрук, не так давно посетившей школу.

– Мисс Уоллес следит за Арчи и ребятами, которые обижали его.

– Похоже, вы пришлись по душе нашему мальчику, доктор, – прощебетала миссис Тэттон.

– Как и он – мне. Арчи весьма приятный ребенок, мэм, – вежливо произнес доктор Роксби. – Это делает честь его матери.

– Не желаете ли остаться на ужин, доктор? – спросила пожилая женщина.

Ее дочь просто не верила своим ушам, потрясенно уставившись на мать.

Доктор Роксби встретился взглядом с Арабеллой, и в их ясной голубовато-зеленой глубине она прочла заинтересованность и вопрос. Не желая поощрять его увлечение, молодая женщина отвела глаза.

– Благодарю вас за столь любезное предложение, миссис Тэттон, но, боюсь, я вынужден отказаться. Мне необходимо заглянуть к другим пациентам, а время близится к вечеру.

– В таком случае, возможно, в другой раз, доктор, – улыбнулась та.

– Разумеется, – отозвался доктор Роксби и, снова взглянув на Арабеллу, улыбнулся. Он поклонился и, прихватив черную кожаную сумку, вышел.

Арабелла подождала немного и, услышав скрип садовой калитки, закрывшейся за доктором, напустилась на мать:

– Мама, что, скажи на милость, заставило тебя пригласить его на ужин?!

– Это вполне невинное предложение, Арабелла! – запротестовала та.

– Я не хочу, чтобы у него сложилось неверное представление обо мне.

– Какая чушь, Арабелла! – резко бросила мать. – Он вполне респектабельный джентльмен. Я вижу по глазам, что доктор Роксби добр, посмотри, как он внимателен к Арчи! И Арчи хорошо относится к нему.

– Доктор всего лишь выполняет свою работу, мама. Не стоит видеть в этом то, чего нет.

– Глупости, Арабелла! Я еще не впала в маразм и вижу, как он смотрит на тебя. Почему бы нет? Ты молодая привлекательная женщина. Доктор, живущий в сельской местности, молодой, красивый, любезный и холостой, должен подыскивать себе жену.

– Мама, это всего лишь вопрос времени. Рано или поздно он услышит сплетни о… – Арабелла не смогла заставить себя произнести имя Доминика. Боль по-прежнему была слишком острой и не утихала. – О рождении Арчи. Я удивлена, что он до сих пор ничего об этом не знает. – Она понимала, что эти слова звучат горько и обидно, но ничего не могла с собой поделать. Арабелла чувствовала себя совсем несчастной.

– Ты придаешь этим сплетням слишком большое значение, Арабелла, – резко произнесла мать. – Разве я уже не говорила тебе? Разумеется, ходят слухи, но местные жители хорошо знают нашу семью, к тому же ты не осталась незамужней с ребенком на руках. Все знают, что ты вышла замуж за мистера Марлбрука, и прекрасно принимают и тебя, и Арчи. Да, конечно, жаль, что мальчик – точная копия… – голос миссис Тэттон наполнился желчью и неприязнью, как всегда, когда она говорила о Доминике, – этого человека, но нас заставил уехать отсюда старый герцог и больше никто.

– Возможно, ты права. Я молюсь об этом, потому что больше всего на свете хочу, чтобы Арчи был здесь счастлив.

– Он будет счастлив. – Мать ободряюще похлопала Арабеллу по руке. – Детям скоро надоест задевать его.

– Я всем сердцем надеюсь на это, – отозвалась дочь.

Мать пристально вгляделась в ее лицо:

– Я вижу, ты несчастна, и поверь, не виню тебя в этом после того, через что тебе пришлось пройти из-за этого негодяя Арлесфорда. Но нужно жить дальше ради себя самой и ради сына. Мальчику нужен отец, а тебе – муж.

– Нет, мама, – возразила Арабелла. – Мы и без того счастливы. Нам не нужен мужчина. – Она знала, что у матери добрые намерения, но миссис Тэттон не знала о чудовищной лжи своей дочери и том чувстве вины и боли, тяжким бременем лежавших на ее сердце.

– Неужели ты спрячешься в этом доме от окружающего мира до конца своих дней только из-за того, что он снова разбил тебе сердце? Не похоже на тебя. В тебе есть гордость и непокорность. Ты сильная женщина. Совершенно не похожа на меня в молодости.

Мать улыбнулась ей, но в этой улыбке грусть сливалась с беспокойством. Арабелле стало только хуже, потому что во всем была виновата она одна. Одна ложь за другой – и скоро целая паутина неправды опутала тех, кого она любила. И они страдали по ее вине.

– Ты должна поступить так, как будет лучше для Арчи, – произнесла миссис Тэттон.

– Я всегда делала так, – возразила Арабелла, – так будет и дальше. – Как бы ни было тяжело. Чего бы ни стоило.

– Рада слышать это. Я знаю, ты не веришь мне, но придет время, в не столь отдаленном будущем, когда появится добрый, порядочный джентльмен, который сумеет исцелить твое сердце, вдохнуть в него любовь, Арабелла. И ты наконец забудешь Доминика Фернекса.

Никто и ничто не сможет заставить ее забыть Доминика. Она никогда не перестанет любить его. Но говорить об этом матери – не самая удачная идея. Арабелле отчаянно хотелось сменить тему, этот разговор причинял ей слишком сильную боль, усугублявшуюся тем, что она не могла рассказать правду. Потому лишь улыбнулась и нежно погладила мать по руке:

– Я знаю, ты беспокоишься только о моем счастье и благополучии, мама, и благодарю тебя за это, но раны еще слишком свежи. Я хочу, чтобы рядом были только ты и Арчи.

С этими словами Арабелла поднялась из-за стола и пошла проведать сына.


Утром Доминик постарался как можно быстрее разобраться со своими делами. Он посетил архиепископа Кентерберийского, затем нанес визит Моффату, своему партнеру, и, наконец, отправился к Хантеру, который, несмотря на поздний час, недавно встал с постели после ночи, проведенной за карточным столом, однако согласился выполнить просьбу друга.

– Значит, Смит на самом деле был ни кем иным как Линвудом, – протянул Себастьян, стоя в спальне с высоко поднятой головой, пока камердинер завязывал новый хитроумный узел на галстуке. – Будь он проклят. Нужно было проткнуть этого негодяя.

– Вне всякого сомнения, – сухо отозвался Доминик. Вокруг них царила суматоха – слуги лихорадочно вытаскивали вещи Хантера из гардеробов и комодов и складывали их в дорожную сумку.

– А Арабелла знает о твоем приезде?

– Нет. Письмо прибудет незадолго до нас. Кроме того, я думаю, будет лучше объяснить все при личной встрече.

– Согласен, – ухмыльнулся Хантер. Он покосился на плащ, который начал было складывать слуга, и повернулся к камердинеру: – Нет, Телфер, упакуйте самый лучший, черного цвета, пошитый Вес тоном.


Через пятнадцать минут Хантер был полностью готов к поездке, сидя в седле в своем костюме для верховой езды, сумка была пристегнута за его спиной. Мужчины, понукая коней, помчались к дороге, ведущей в Эйлсбери.

Доминик молчал до тех пор, пока Лондон не остался позади. Когда их лошади спокойно потрусили рядом среди лесов и полей, он повернулся к другу и произнес:

– Есть еще кое-что, о чем я должен тебе рассказать, прежде чем мы прибудем в Амершем, Хантер.

– О чем именно? – с интересом спросил тот, покосившись на Доминика.

Сущая безделица. О том, что у него есть сын. И Доминик рассказал своему другу все об Арчи.