Маргарет Макфи - Сорвать маску

– Доминик, – прошептала она, и из ее глаз полились слезы. Он притянул Арабеллу к себе, поцелуями убирая каждую новую слезинку с ее щек, а затем долго обнимал ее.

Он обнимал ее, а минуты мерно текли.

Наконец, словно одновременно придя к какому-то решению, они поднялись. Доминик задул свечи, оставив свет лишь на одном канделябре, взял Арабеллу за руку, и они вместе вышли из гостиной.

Оказавшись в ее спальне, они не произнесли ни слова. Доминик сбросил панталоны, Арабелла развязала тесемки своей ночной рубашки и распустила ворот. У ее ног легло белое облачко ткани.

Свечи на прикроватном столике мирно мерцали. В их трепетном свете Арабелла окинула взглядом обнаженного Доминика. Его тело было все таким же сильным и мускулистым, как раньше, и в блеске свечей казалось золотисто-медовым. Поросль темных волос покрывала грудь, сужаясь в черную стрелку, ведущую к восставшей плоти. Белая повязка резко выделялась на смуглой коже.

Слова были не нужны. Арабелла чувствовала его желания и эмоции так же остро, как свои собственные. Она хотела его. Нуждалась в нем. Не из-за похоти или страсти. И дело было даже не в желании. Эта потребность покоилась где-то глубоко в ее душе, затрагивая сердце. Она не пыталась анализировать это чувство, даже не вспомнила о прошлом.

Значение имело только настоящее, этот волшебный миг. Доминик жив. А это обстоятельство, пройди нож чуть ниже или глубже, могло сегодня измениться.

Медленно положив ладонь ему на грудь, прямо над сердцем, она почувствовала сильное, ровное биение. Пальцы ощущали шелковистые, но вместе с тем колючие темные волоски, ноздри уловили запах бренди, дыма сигар и дорогого одеколона.

Доминик осторожно положил руку ей на затылок, бережно натянув волосы и заставляя Арабеллу посмотреть в его глаза.

Она не отвела взгляда. Не попыталась ничего скрыть. Они смотрели друг на друга с честностью, присущей лишь этому мгновению. Его глаза превратились в бездонные темные колодцы, чувственные, глубокие, но вместе с тем в них появилась уязвимость, которую Арабелла никогда не видела и не ожидала увидеть.

Доминик медленно потянулся к ее лицу. Их губы соприкоснулись в легком, нежном поцелуе. Затем встретились снова и замерли, не целуя, но делясь дыханием. Арабелла осторожно коснулась ямочки над ключицей, затем принялась гладить широкие, мускулистые плечи. Их лица были так близко, что она чувствовала каждое движение его густых ресниц.

Пальцы Доминика скользнули вниз по руке Арабеллы и нашли ее ладонь. Он завел руку ей за спину, заставляя изогнуться, и притянул женщину к себе. Его тело было твердым и надежным, как скала, волоски на груди приятно защекотали вмиг ставшие чувствительными соски. Ее груди налились, потяжелели, в низу живота разлился жар, который так и не угас до конца за все эти годы. Арабелла чувствовала зов его тела и не могла не ответить на него. Так было и раньше, но в этот раз все происходило по-другому. Она чувствовала разницу. И знала, что Доминик тоже ее ощущает.

Он нежно прикусил ее нижнюю губу, коснулся языком кожи. Арабелла открылась перед ним, ощущая его вкус, и почувствовала, как его язык ласково проникает внутрь и их губы сливаются воедино.

Они целовали друг друга – чувственно, жарко, страстно. Делясь нежностью и желанием.

Они целовали друг друга, и каждый его вздох, каждое прикосновение губ и языка ласкали ее душу.

Доминик сел на краешек постели, затем притянул Арабеллу к себе. Она села на его бедро, которое оказалось у нее между ног. Он снова поцеловал ее, затем скользнул губами по шее, обжигая дыханием, пробуя нежную кожу на вкус. Шершавые ладони легли на полные, округлые груди, приподнимая их, поглаживая кожу, чутко отзывающуюся на ласку, поддразнивая уже заострившиеся соски. А затем, пристально глядя ей в глаза, он убрал большой палец и припал к розовой бусинке губами.

По-прежнему не отрывая пристального взгляда от ее лица, он начал ласкать крохотный бугорок языком. С губ Арабеллы слетел тихий, чувственный стон. Она выгнула спину, прижимаясь грудью к его губам. Теперь Доминик посасывал и покусывал его, пощипывая и поглаживая рукой. Ощутив осторожные прикосновения зубов, она прижала голову Доминика к своей груди, наблюдая за движениями его губ, ласкающих сначала один сосок, затем другой.

Его руки легли на ее бедра, заставляя Арабеллу опуститься ниже, пока жесткие волоски на его ноге не коснулись жаркого, влажного средоточия ее женственности. Задохнувшись, она вцепилась ему в плечи и напряглась, когда Доминик шевельнул бедром. Снова застонав, она скользнула вверх по его ноге, пока не прижалась боком к его восставшей плоти.

Они замерли. Доминик снова нашел ее губы своими. А затем, прижавшись друг к другу, они упали на кровать. Он лежал на здоровом боку, не желая отпускать Арабеллу ни на миг. Она чувствовала его тяжелое дыхание, биение сердца. Они устроились поудобнее, чтобы не тревожить рану. И когда наконец Арабелла приняла его в себя, они оба поняли, что еще никогда это не казалось таким правильным. Не доминируя и не подчиняясь, не беря и не отдавая, лишь разделяя, они были на равных, слившись в единое целое, радуясь этому единению и стремясь к одной и той же цели.

Они любили друг друга – и не было другого слова, которым можно было бы назвать это слияние тел и душ. Арабелла жила лишь одним мгновением и лишь одним мужчиной. Доминик заполнил ее тело и душу.

– Доминик! – выдохнула она, когда по телу жаркими волнами растеклось наслаждение, а перед глазами замерцали звезды.

– Арабелла! – простонал тот, и она ощутила глубоко внутри горячее тепло его семени.

Они лежали в объятиях друг друга, чувствуя биение сердец и жар тел. Наконец они заснули.

После этой ночи Доминик каждый вечер приезжал в дом на Керзон-стрит. И каждую ночь они занимались любовью. Арабелла перестала обманывать себя, уверяя, будто сможет бороться со странными, спутанными чувствами, которые вызывал в ней Доминик. В ту ночь, когда он пришел в дом весь в крови, она поняла, что ненавидит то, как он обошелся с ней когда-то, но не его самого. Более того, в глубине души она знала, что они всегда будут связаны нерушимыми узами – и не только из-за Арчи. Она старалась не думать о том, в каких обстоятельствах оказалась, иначе сложившаяся ситуация показалась бы невыносимой.

Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что ее – ныне любовницу герцога – купил в борделе человек, предавший ее и разрушивший всю ее жизнь.

Однако, несмотря на бесконечные заверения в обратном, в глубине души она продолжала любить его.

Арабелла не хотела даже думать о том, как это ее характеризует. Или как в таком свете выглядит Доминик.

Доминик наблюдал за тем, как Хантер, подобрав полы плаща, стоит спиной к жаркому пламени, полыхающему в камине. Царила тишина, только тикали часы на каминной полке и потрескивали горящие угли.

– Я уверен, что совсем недавно видел Арабеллу Тэттон. Она выходила из аптеки на Бонд-стрит, – ровно произнес Хантер, пристально глядя на друга.

– Вот как? – с деланой небрежностью и равнодушием бросил Доминик, хотя его сердце тревожно замерло, а потом забилось быстрее.

– Она была без перчаток… и обручального кольца на пальце не было.

– Вот как? – невозмутимо повторил Доминик, пристально изучая ногти на левой руке.

– И она велела кучеру отвезти ее домой на Керзон-стрит. – Хантер шевельнулся, и до герцога донесся запах мокрой шерстяной ткани.

Молчание.

– Это начинает обретать смысл. Теперь ясно, почему ты так старательно скрываешь мисс Нуар. Никогда не вывозишь ее в свет. Ни одного вечера. Ни одного бала, не считая маскарада Принни в Воксхолле – по крайней мере, так я слышал. Не похоже на твое обычное обращение с женщиной… если, конечно, ты не хочешь, чтобы ее узнали.

Доминик упорно молчал, напрягшись всем телом, словно готовясь к драке. Он вспомнил о том, как нежно и пылко они с Арабеллой любили друг друга. И понял, что хочет защитить ее даже от Хантера.

– Это она, не так ли?

– Ты ошибаешься, Себастьян, – ровно произнес Доминик. В его глазах вспыхнула угроза, на которую бесстрастный тон только намекал.

– Черт побери, Доминик! Я ведь не глупец. Я знаю, что мисс Нуар – это Арабелла!

Доминику казалось, что он не двигался с места, но через мгновение обнаружил, что стоит вплотную к Хантеру, угрожающе глядя на него, словно желая разорвать его на куски.

Хантер покачал головой, спокойно выдержав взгляд герцога:

– Неужели ты действительно думаешь, что я проболтаюсь? Я сохраню твою тайну.

Доминик прекрасно понимал это, но не становилось легче.

– Кажется, мне срочно нужно выпить, – слабо произнес Хантер, поднырнул под руку Доминика и направился на другой конец библиотеки, где стоял графин с бренди. Наполнив два больших бокала, он передал один Доминику и сделал несколько глотков из второго.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Доминик сделал первый глоток из бокала:

– У меня все под контролем.

– Вот как? – уточнил Хантер. Скептический взгляд подсказывал, что он в этом отнюдь не уверен. – Ты забыл, как она с тобой поступила?

– Я ничего не забыл. – Такую боль невозможно забыть.

– Значит, это своего рода месть?

Доминик поставил свой бокал на каминную полку с громким стуком. Странно, что тонкая ножка не треснула.

– Черт возьми, Себастьян, за кого ты меня принимаешь? Я нашел ее той ночью в заведении миссис Сильвер! Как, по твоему мнению, мне следовало поступить? Уйти вон и оставить ее там? – заорал он.

– После того, как она разорвала вашу помолвку, сбежала и вышла замуж за другого? Да. Я бы именно так и поступил. – Хантер снова покачал головой. – Я думал, ты забыл ее. Мне казалось, ты усвоил этот урок. Боже правый, ведь Арабелла Тэттон выставила тебя круглым дураком! – Хантер вгляделся в лицо Доминика. – Но она по-прежнему нужна тебе, – медленно произнес он, словно кусочки головоломки внезапно встали на место, открывая цельную картину – и ответ на незаданный вопрос.