Дебора Мартин - Сорванная вуаль (Любовь срывает маски)

– Ты хочешь сказать, подсыпать яда и обвинить в этом твоего отца? Но это значило и рисковать жизнью короля.

– Это правда, но мы не знаем, что произошло с этим ядом. Он мог и не подвергать опасности жизнь его величества, а только сделать так, чтобы это выглядело, как будто это сделал отец! Человек, обладающий такой властью, может сделать что угодно, чтобы добиться чьего-то ареста.

Тамара внутренне содрогнулась.

– Да, я понимаю. Этот граф действительно может быть опасен. Это меня и пугает. Если он узнает, кто ты…

Марианна рассмеялась:

– Да как он узнает? Ты удачно придумала причину, по которой я могу постоянно носить маску. Это была блестящая мысль, тетя Тамара. Но надо ли было делать меня такой безобразной? Сначала ты всем рассказываешь, что, когда я услышала о смерти отца, я утопилась в Темзе, как какая-то безумная Офелия, а теперь ты обезобразила меня на всю жизнь. Не сомневаюсь, твоими стараниями через год от моей репутации останутся только клочья.

– Лучше репутация в клочья, чем твоя шея в петле на виселице, – парировала Тамара.

– Не беспокойся, – с уверенностью в голосе произнесла Марианна. – Я хочу быть повешенной не больше, чем ты – видеть меня в петле.

– Этот граф может сказать свое слово!

Марианна похолодела, вспомнив, как граф пристально смотрел на нее и как говорил о своей мести Питни Тирлу.

– Я просто буду избегать его, – ответила она.

Тамара сокрушенно покачала головой:

– Боюсь, этого графа будет нелегко избегать. Будь осторожна, детка, не попадись в его западню.

– Он, вероятно, уже забыл обо мне, – сказала Марианна, но ее сердце еще долго трепыхалось в груди от пережитого волнения.

Усталая до изнеможения, Марианна выскользнула из маленького тесного домика, где только что принимала роды у миссис Эйкен. Бедная женщина ужасно страдала, но наконец произвела на свет двух мальчиков-близнецов, чем привела в восторг своего мужа, потому что до этого у них рождались только девочки.

Марианна с отвращением натянула на голову капюшон и завязала тесемки маски, которая ей страшно надоела. Ей хотелось отбросить всякую осторожность и отказаться от нее, но она знала, что тетя будет ругать ее, если застанет без маски.

Марианна медленно и без боязни шла по ночным улицам Лидгейта, считая этот город родным. Он казался ей надежной крепостью. Здесь среди его мужественных жителей она обрела рай.

Вдруг на другом конце темной улицы возник силуэт худощавого мужчины. Увидев Марианну, он направился к ней. Чувствуя себя в безопасности, Марианна не испытывала страха. Люди часто искали ее, когда нужна была помощь их заболевшим близким.

– Это вы цыганская знахарка по имени Мина? – подойдя ближе, спросил незнакомец.

Марианна не могла не заметить его волнение.

Она утвердительно кивнула, и мужчина, издав вздох облегчения, схватил ее за руку и потянул в ту сторону, откуда появился.

– В кабачке мне сказали, чтобы я искал вас здесь. Слава Богу, нашел – бормотал он, широко шагая.

– Может быть, вы скажете, куда вы меня ведете? – спросила Марианна. Незнакомец был так уверен, что она согласится пойти с ним, или был настолько взволнован, что даже не представился и не спросил, пойдет ли она с ним.

Поняв свою оплошность, мужчина остановился:

– Простите, мадам. Я не сказал вам? Я камердинер его сиятельства, Уильям Крэшоу. Его сиятельство лежит раненый. В кабачке мне сказали, что вы можете помочь.

У Марианны все похолодело внутри.

– Его сиятельство?

Мужчина утвердительно кивнул и снова потянул Марианну за руку вперед.

– Граф! – с раздражением в голосе проговорил он. – Конечно, вы о нем знаете.

Марианна с ошеломленным видом смотрела на Уильяма. Она не могла прийти на помощь Фолкему, не рискуя быть разоблаченной! Но не могла же она не помочь раненому. Что же ей делать?

Вдруг она вспомнила о мистере Тиббете. Да, это то, что надо. Аптекарь сможет позаботиться о графе, если рана не слишком серьезная.

– Как тяжело его сиятельство ранен?

– Очень тяжело, – резко ответил молодой человек. – И ему станет еще хуже, если мы будем торчать здесь! На дороге на него напали два человека. Один проткнул ему бедро. Он умрет, если не остановить кровотечение и не перевязать ногу!

Марианна побледнела.

– Есть мистер Тиббет…

– Пуританин! Я не хочу, чтобы такой человек даже приближался к моему хозяину, – презрительно фыркнул Уильям. – Но я в таком отчаянии, что обратился бы и к нему, однако его нет дома. В кабачке мне сказали, что хозяину можете помочь вы. Но если вы слишком брезгливы, чтобы перевязать рану…

– Не беспокойтесь, я умею перевязывать раны! Когда я осмотрю вашего хозяина, в зависимости от тяжести ранения мне, возможно, потребуется отправить вас снова к аптекарю. Слуга мистера Тиббета даст вам нужные снадобья.

Марианна могла бы послать Уильяма в кибитку к Тамаре, но она предпочитала, чтобы люди графа не знали, где она живет. Нет, когда мистер Тиббет уходил, его слуга всегда оставался в лавке. Он сможет послать ей все, что потребуется.

Сердце Марианны громко стучало. Ей никогда не приходилось обрабатывать тяжелые раны, хотя она сотни раз видела, как это делал отец. Как она сможет перевязывать рану графа, зная, что, может быть, из-за него арестован ее отец? Как она может коснуться его, когда ужасно боится, что он узнает, кто она?

Марианна вздохнула. Но разве можно не помочь графу? Она поклялась помогать сохранять жизни, как клялись ее отец и мать. Возможно, жизнь этого человека не заслуживает, чтобы ее сохраняли, но кто она такая, чтобы это решать? Жизнь есть жизнь. Она должна сделать все, чтобы спасти его жизнь.

Марианна ускорила шаги, чтобы не отставать от слуги графа. Когда они поднялись на холм, она увидела свой старый дом и сердце у нее сжалось. Он был там, в доме, том, который отобрали у ее отца!

В том месте, где дорога поворачивала к Фолкем-Хаусу, Марианна вдруг остановилась. Она вспомнила, как они с матерью поздно ночью возвращались домой после того, как провели вечер у постели больного ребенка. Этот граф, возможно, устроил заговор против ее отца. Как же она может помочь ему? И может ли она?

Уильям прошел еще несколько шагов, прежде чем заметил, что Марианна остановилась. Он обернулся:

– Послушайте, мадам. Я бы послал человека за Боджером, но тот живет слишком далеко. Боюсь, он не сумеет приехать вовремя. Но если вы не можете помочь его сиятельству, я подожду врача. Я не могу позволить вам допубтить ошибку, за которую ему придется заплатить потерей ноги.

При упоминании о Боджере Марианна похолодела: этот врач погубил больше жизней, чем спас.

Мысль, что этот недостойный человек будет резать чью-то ногу, ужаснула ее. В конце концов, она же не уверена, что граф виновен в аресте ее отца. И если он умрет невиновным…

Марианна, приняв решение, инстинктивно расправила плечи.

– Я не лишу графа ноги, если только ее уже невозможно спасти. Но заверяю вас, если вы допустите к нему Боджера, граф тогда окажется ближе к могиле, чем к выздоровлению. Вы можете доверить мне его лечение.

– Тогда пойдемте, – тихо сказал слуга, поворачиваясь в сторону дома. – Мы теряем драгоценное время.

Спустя несколько минут они вошли в дом. Марианна шла рядом с камердинером через знакомые комнаты, и сердце ее наполнялось болью.

Неожиданно громкие проклятия нарушили тишину дома. Марианна поспешила в спальню, откуда доносились эти звуки.

То, что она увидела, войдя в комнату, повергло ее в ужас. Один из слуг графа, судя по его виду, старый солдат, стоял наклонившись над графом с пустой чашкой в руке. А сам граф сидел, вытянув перед собой ногу, на старой кровати родителей Марианны. Над огнем в камине висел котелок, и она почувствовала запах кипящего масла. Боль исказила лицо графа, и он осыпал проклятиями всех, кто находился поблизости.

В эту минуту Марианна забыла обо всех своих подозрениях и страхах. Она видела лишь бессмысленные страдания человека, попавшего в руки неуклюжего лекаря, применявшего устаревший и бесполезно жестокий способ очищения ран.

– Если хоть одна капля упадет на его кожу, – пригрозила Марианна, становясь рядом с солдатом и вырывая у него чашку, – я сварю тебя в этом котле!

– Но, мисс, мы должны выжечь яд, – возразил солдат, невольно отступая от одетой во все черное фигуры в маске.

– «Выжечь яд», подумать только! Вон отсюда, вон! – возмущенно воскликнула Марианна, отталкивая упрямого старого солдата. Ее тошнило от запаха горелого мяса.

– Уилл, ради Бога, убери его отсюда! – превозмогая боль, скомандовал Фолкем.

Уильям прошептал что-то на ухо старику, и тот, ворча, ушел.

– Надеюсь, вы пришли не мучить меня дальше, – сердито сказал граф.

Марианна взглянула на ярко-красную опухшую кожу, обожженную маслом, и пришла в ужас. Она должна была бы получать удовольствие, видя страдания графа, но ей хотелось убежать, чтобы не видеть этого. Марианна поспешно вынула из сумки мазь и стала смазывать ею обожженное место. Когда она дотронулась до раны, граф болезненно поморщился. Тошнота подступила к горлу Марианны при виде рваной раны на его ноге.

– Рана очень серьезная, – сказала она, стараясь сдержать дрожь в голосе. – Но заживет быстро. Благодарите судьбу, что у них не было пистолетов.

– У одного был, – сквозь стиснутые зубы сказал Фолкем. – Но он оказался плохим стрелком, и мне удалось вырвать у него пистолет. К несчастью, шпагой он владел лучше, чем я полагал.

– А он не ожидал, что вы еще лучше, – сказал Уильям, стоявший у Марианны за спиной.

Марианна старалась не обращать внимания на страх, охвативший ее при этих словах. Она молча подошла к тазику с водой, который кто-то поставил около стола, смочила чистые полотенца, лежавшие рядом, и медленными осторожными движениями начала промывать рану.