— О, твоя жена, кажется, от нас устала. А кстати, сколько уже?

— Десять вечера.

— Как же я у вас засиделась! Bay, какая темень за окном, пора делать ноги. Кстати, где у вас метро? Сюда меня довезли на машине, а вот обратно без путеводителя я вряд ли выберусь.

— На самом деле все не так сложно. Пойдем, я тебя провожу.

— А Ксюшка как, не проснется? Укрой ее потеплее, и свет, наверное, надо выключить.

— Да, ты права.

На улице Майка решительно взяла Олега под руку. На его немой вопрос она пояснила:

— Такая великолепная возможность пройтись по улице в компании весьма симпатичного молодого человека, как я могу ее упустить? Пускай окружающие смотрят на меня и завидуют, что я урвала такого красавца. Никто ж не в курсе, что это всего на вечер.

— Машка, тебе никто еще не говорил, что ты потрясающе наглая и бесцеремонная особа?

— Ну, во-первых, я не Машка, а Майя, народность такая индейская, а во-вторых, если наглость — второе счастье, то, следуя твоей логике, я потрясающе счастливый человек!

— Слушай, у тебя хотя бы теоретически бывают ситуации, когда ты не можешь ответить на поставленный вопрос?

— Теоретически — возможно, практически — вряд ли.

— Ты бежать можешь?

— От кого?

— Не от кого, а куда. На автобусную остановку, а то твой автобус уйдет.

— А смысл? Ломать ноги, прыгая на каблуках по гололеду, это не моя стихия, да и автобус от меня не последний, я думаю, уходит.

— Ну, дело твое. Только транспорт сейчас ходит раз в полчаса, будет разумнее до метро пройтись пешком, а это минут двадцать.

— Возражений нет.

— Тогда идем.

На следующий день Майка снова заехала к Сороке, а на ближайшую неделю и вообще вынужденно стала постоянной гостьей ребят. Мотаться из одного конца Москвы в другой ее здорово напрягало, и Олег предложил Майке оставаться ночевать. Она согласилась, и даже перспектива провести несколько ночей на некомфортабельной, по Майкиным понятиям, раскладушке ее не испугала. Дальше больше: Барс проявил удивительное благородство и, «чтобы не мешать женщинам сплетничать», на ночь уходил к Вадиму, который жил от них всего в двух остановках метро. Ксения только успевала хлопать глазами и удивляться.

— А что ты хочешь, подруга? — вопрошала Майка, раскраивая на тончайшие ломтики голландский сыр. — Или твой Олег впервые повел себя как нормальный мужик, и это тебя поразило до глубины души? Пойми же, он, несмотря на все свои вторичные половые признаки и накачанные бицепсы, еще ребенок. Иногда он может ударить кулаком по столу, иногда начать качать права, но это все игра. Его игра во взрослого мужчину.

На самом деле он еще не знает, что такое быть взрослым, отвечать за свои поступки. Он думает, что на его месте взрослый мужик поступил бы так-то и так-то, и начинает себя вести соответствующим образом. А ты купилась, как простушка, на его красивый и мужественный вид и решила, что изнутри он такой же, как и снаружи. Пойми, несмотря на паспортный возраст, ты мозгами старше его лет на пять. Нет, ошибаюсь, судя по твоему поведению, только года на два. Слушай, откуда ты только набралась этих наивных сказок про любовь с первого взгляда, большую, пламенную и вечную? Кто тебе вбил в голову, что мужчина — глава в доме от и до? А про свою роль шеи ты забыла? Что должна этой головой вертеть? А ты вместо этого изображаешь из себя домработницу, кофе ему в постель таскаешь. Портишь ты мужика своим отношением, портишь. А кстати, поподробнее не можешь рассказать, что между вами произошло?

— Банальная история, он меня приревновал.

— Надеюсь, не без повода?

— Ох, Майка, боюсь, что как раз без повода. Сначала ему не понравилась моя статья о том, как с мальчиками знакомиться — наш очередной редакционный розыгрыш. Потом проигрался в нарды в пух и прах, окончательно себе настроение испортил. А в итоге высказался по поводу того, что я его Вадиму глазки строю.

— Ну, строишь и строй себе на здоровье. Легкий флирт полезен для женского здоровья.

— Да ничего ты не поняла! Он начал с Вадима, а закончил моим первым. Я, дескать, ему подстилкой служила, вместо того чтобы свою драгоценную девственность для Олега беречь! Подумать только!

— Да, все еще больше запущено, чем я это себе представляла. Твой Барс еще то сокровище, что-то вроде чемодана без ручки: нести тяжело, а бросить жалко. Первобытный самец, у которого заиграли инстинкты. Делаем вывод: раз ревнивец и собственник, значит, не верит в свои силы, боится, что на самом деле не соответствует своему имиджу крутого парня. Прошелся по поводу мужчин, которые были у тебя до него…

— Не мужчин, а мужчины: Олег у меня только второй!

— Не важно, хотя и забавно: тебе еще гулять и гулять, а ты замуж бросилась, как утопающий за спасательным кругом. Ладно, значит, прошелся по твоему прошлому. Как пить дать боится, что ты его как любовника начнешь сравнивать с другим, а вдруг сравнение не в пользу Олега будет?

— Ну он же мой муж!

— А что это значит?

— Как что значит? Если я стала его женой, значит, мой выбор уже в его пользу!

— А кто тебе сказал, что он думает так же? Вдруг он считает, что не до конца завоевал тебя, а это значит, что в любой момент ты можешь загулять, завести любовника, уйти от него, в конце концов!

— Но я же его люблю! Он же об этом знает!

— Знает, но не до конца верит.

— Кому, мне?

— Может, тебе, а может, и себе. Кстати, а он-то тебя любит?

— А-а, ну конечно, разве может быть иначе?

— Он тебе об этом говорил?

И тут Ксения растерялась. А ведь Барс действительно ни разу не сказал ей, что любит! Майка правильно поняла замешательство подруги и продолжила:

— Вот видишь! А чувство собственника еще не означает пылкой и страстной любви, как у Ромео и Джульетты, так что прекрати для начала циклиться на своем Олеге и обрати, для разнообразия, внимание на остальной окружающий мир. Представь себе, в нем тоже много чего интересного происходит. Кстати, когда к тебе последний раз на улице мужики приставали, чтобы познакомиться?

— Не помню уже, а что?

— Что-что, первый признак, если незнакомые парни перестают на тебя внимание обращать, значит, ты сама на себе жирный крест поставила, перестала о себе, драгоценной, заботиться. Ты когда последний раз парикмахерскую навещала? А маникюр нормальный когда себе делала? Ты на себя посмотри: вид бледный, а косметики ноль целых, ноль десятых.

— Олег не любит, когда я крашусь.

— Да наплюй ты на своего благоверного, тоже мне: любит — не любит! Его какое дело! Главное, чтобы тебе самой нравилось, а его номер в этом вопросе третий! Нравится мини носить — носи! Хочется глаза синими кругами обвести — обводи, хоть два раза! Кстати, твоему Олегу тоже пора мозги прополоскать, ты не находишь?

— Я уж думала об этом. Не поверишь, даже мысли свои умные по этому поводу записывать начала, чтобы не забыть, что говорить. Только боюсь, что не смогу я ему ничего сказать.

— А это еще что за новости?

— Понимаешь, я как только представлю, что вот, уже надо встать и Олегу выложить все, что я думаю, так сразу слезы к горлу подступают. Ничего не могу сделать. Веду себя как законченная истеричка.

— Да, подруга, нервы лечить надо, они структура тонкая, невосстанавливающаяся. Ладно, поговорю я с твоим Джульбарсом, проблем нет. А сейчас давай-ка баиньки, время позднее. Мне завтра в универ ехать, за двоих отдуваться, а кто-то в это время будет под предлогом воспаления легких самым наглым образом в две дырочки сопеть да красивые сны видеть!

За неделю, которую Майка провела у Сороки, девушки неожиданно для себя здорово сдружились. До этого они просто симпатизировали друг другу, но после тесного взаимного общения у них открылось очень много общих черточек характера, появились общие секреты, какие-то, пускай маленькие, девичьи тайны. Ведущей в этом тандеме была, безусловно, Майка. Она, как старшая подруга, учила Ксению, как вести себя с Олегом, не давать себя в обиду и уметь не обижаться самой. Долгими вечерами, за чашкой чаю или кофе, они рассказывали друг другу, как проводят свободное время, смотрели фотографии, обменивались кулинарными рецептами и косметикой. Единственное, о чем не любила распространяться Майка, так это о собственной личной жизни. Когда же Ксюша, приложив немало усилий, смогла разговорить ее на эту тему, то бесхитростная история грустной Майкиной любви потрясла ее настолько, что еще несколько дней Сорока ходила под впечатлением услышанного.


Еще в школе Майка влюбилась, и не без взаимности, в своего одноклассника Сашу. Они писали друг другу стихи, устраивали маленькие праздники. Саша очень здорово рисовал, и Майка, выкроив свободное время между занятиями хореографией и музыкальной школой (она собиралась поступать в музыкальное училище), подолгу следила за тем, как летает его кисть по полотну. В такие моменты они ничего не говорили, но слова им были и не нужны. Окружающие же понимали все по их светящимся глазам. Малыши кричали им вслед: «Тили-тили-тесто, жених и невеста!», взрослые называли Ромео и Джульеттой.

Для себя они давно решили, что сразу после школы поженятся, Саша поступит в архитектурный институт, а Майя будет продолжать свою музыкальную карьеру. Но поступить в музыкальное училище ей не удалось, и Майя решила заканчивать вместе с Сашей среднюю школу, а уже ближе к окончанию школы выбирать, где учиться дальше.

На Майкино семнадцатилетие Саша вместе с друзьями ночью разукрасил бумажными цветами и гирляндами деревья под ее окнами, а на асфальте мелом написал: «С днем рождения, малыш!» Майка чувствовала себя как принцесса из сказки, и ничто, казалось, не могло омрачить ее счастья.

Беда пришла внезапно. На свой день рождения, через месяц после дня рождения Майи, Саша пригласил ее к себе домой. До этого он под любыми предлогами избегал общения, что называется, «на своей территории». То больная бабушка не выносит даже малейшего шума, то мама, возглавляющая какую-то совместную фирму, не может отдохнуть, когда в доме есть хоть кто-то чужой. Предыдущие дни рождения он устраивал на природе, собрав всех своих друзей на шашлыки. Майя даже стала волноваться, а понравится ли она Сашиным родителям, но потом убедила себя, что повода для беспокойства нет, а с родителями рано или поздно все равно придется знакомиться, раз уж у них с Сашей такие серьезные намерения относительно друг друга.