В этот день мне выпала возможность поговорить с леди Дуглас Шеффилд.

После спектакля королева решила воспользоваться чудесной погодой и с Робертом в сопровождении нескольких придворных верхом отправилась погулять в лес, а я, увидев, что леди Шеффилд в одиночестве прогуливается по саду, направилась к ней.

Я встретилась с ней возле озера как будто случайно и вежливо поздоровалась.

— Леди Эссекс, если не ошибаюсь? — спросила она, ответив на мое приветствие.

Я подтвердила этот факт и высказала предположение, что передо мной леди Шеффилд.

— Вообще-то мы должны знать друг друга, — сказала я. — Мы родственники по Ховардам.

Она была из Эффингемских Ховардов, а моя прабабушка, жена сэра Томаса Болейна, походила из этой семьи.

— Так что, получается, мы дальние родственники, — добавила я, внимательно рассматривая леди Шеффилд.

Да, я понимала, что такая женщина, безусловно, могла привлечь внимание Роберта. В ней была изюминка, присущая всем женщинам Ховард. Моя бабушка Мария Болейн была чем-то похожа на Катерину Ховард. Анна Болейн, кроме того что была необыкновенно привлекательна, обладала еще и трезвым расчетом, что сделало ее амбициозной. Анна просчиталась — и неудивительно, когда имеешь дело с таким королем, как Генрих Восьмой — и закончила на плахе. Но поведи она себя несколько иначе, да еще вместо дочки роди сына — и все повернулось бы совсем по-другому.

Леди Шеффилд была из тех нежных и мягких женщин, которые ничего не требуют взамен того, что отдают и, возможно, поэтому так привлекают мужчин. Впрочем, удержать этих мужчин им удается не всегда.

— Королева все больше влюбляется в милорда Лестера, — заметила я.

Она сразу погрустнела, и я решила — значит, все-таки у нее что-то было с Робертом.

— Как полагаете, она выйдет за него? — спросила я.

— Нет, — вскинулась леди Шеффилд. — Он этого не сделает.

— Почему же, он хочет этого давно, а она порой, похоже, хочет того же.

— Но он не может этого сделать! Мне стало неуютно.

— Э-э, а почему, собственно, леди Шеффилд?

— Потому… — начала было она, но передумала. — Я не могу сказать. Это слишком опасно и он не простит мне.

— Кто? Граф Лестер?

Она растерялась, и ее глаза заблестели от слез.

— Я могу помочь? — ласково спросила я.

— Нет, нет, спасибо. Мне надо идти. Я сама не знаю, что говорю. Я плохо себя чувствую. У меня еще дела…

— Дуглас, последнее время вы чем-то опечалены, — произнесла я, твердо решив не отпускать ее. — Что случилось? Я чувствовала, что должна поговорить с вами. Родственники должны помогать друг другу.

— Вы так думаете? — удивилась она.

— Иногда хорошо облегчить сердце, тем более не чужому человеку.

— Я не хочу ничего обсуждать. Да и говорить, собственно, не о чем. Мне вообще не надо было приходить, а быть рядом с сыном.

— У вас есть сын?

Она кивнула.

— А у меня четверо. Пенелопа, Дороти, Роберт и Уолтер. Я очень скучаю по ним.

— Значит, и у вас есть Роберт?

— Вашего сына зовут Роберт? — встревожилась я.

Она снова кивнула.

— Что ж, хорошее имя, — продолжала я. — Такое же у мужа королевы… если, конечно, она решится на брак.

— Она не может выйти за него, — возразила Дуглас, попавшись в мою ловушку.

— Вы, как видно, убеждены в этом.

— Когда вы говорите об их браке…

— Это то, на что он всегда надеялся. Все знают это.

— Если бы она хотела выйти за него, то давно бы уже вышла.

— После загадочной смерти его жены? — тихо спросила я. — Она не могла этого сделать.

Графиня Шеффилд вздрогнула.

— Я часто думаю об Эми Дадли. Она снится мне в кошмарах. В своих снах я часто вижу себя в том доме, и кто-то крадется ко мне в комнату…

— Вам снится, что вы его жена… и он хочет избавиться от вас… как странно…

— Нет.

— Вы, наверное, чего-то боитесь.

— Мужского непостоянства, — грустно ответила она. — Сначала они такие страстные, но всегда находится другая, привлекающая их внимание.

— И воспламеняющая их страсть, — небрежно обронила я.

— Иногда это… просто пугает.

— Разумеется, особенно если речь идет о таком мужчине как граф Лестер… после того, что случилось в Камнор-плейс. Но откуда нам знать, что именно там случилось? Это мрачная тайна. Лучше расскажите мне о своем малыше. Сколько ему?

— Два года.

Я попыталась вспомнить, когда умер граф Шеффилд. Кажется, я впервые услышала, что сестры Ховард бегают за Робертом в семьдесят первом году. И в том же году… или, возможно, в следующем лорд Шеффилд умер. А в семьдесят пятом году у Дуглас Шеффилд имеется двухлетний сын по имени Роберт.

Я заинтересовалась и твердо решила выяснить, что все это значит.

Разумеется, при первой встрече я не ожидала, что она станет откровенничать, несмотря на связывающее нас родство, хотя эта недалекая женщина и так сказала больше, чем следовало. Но я приложу все усилия, чтобы докопаться до истины.

Я посочувствовала ей, когда графиня пожаловалась на головную боль, и провела в ее покои. Она выпила лекарство, и я уложила ее, пообещав сообщить, как только королева вернется.

Позже в этот день, когда ей стало легче, она сказала, что из-за своего плохого самочувствия, наверное, наговорила мне много всякой ерунды, но я уверила ее, что приняла это как обычную беседу двух родственниц. Мое снадобье ей очень помогло, и она попросила у меня его рецепт. Я с готовностью согласилась поделиться с ней своими знаниями. Я ведь прекрасно понимаю причину ее депрессии. У меня ведь тоже есть дети, и я очень по ним скучаю.

— Мы обязательно поболтаем еще, — пообещала я ей.

Я решила во что бы то ни стало раскрыть тайну Дуглас Шеффилд.

* * *

На следующий день королеву решили позабавить фарсом «Деревенская свадьба». Честно говоря, я сомневалась, что эта насмешка над деревенскими жителями не оскорбит чувства королевы. Жениху было далеко за тридцать. Он был одет в грубый рыжеватый шерстяной пиджак своего отца и рабочие рукавицы. К его спине были привязаны чернильница и перо. Он, хромая, приковылял на середину поляны, на которой давалась пьеса. Футбол был любимой игрой деревенских жителей, и игроки часто получали травмы. Таким образом, хромота жениха подразумевала сломанную на футболе ногу. С ним на поляну вышли лицедеи, Робин Гуд и девица Марианна[9]. Наблюдая за их танцем, королева притопывала ногой, и мне казалось, что она вот-вот присоединится к танцующим.

Затем появилась и невеста, тоже в шерстяном платье и парике, волосы которого торчали во все стороны. Она скорчила невообразимо уродливую гримасу, и зрители покатились от смеха, а их было немало. Королева лично распорядилась, чтобы на представление пригласили всех желающих. В результате сотни жителей окрестных сел пришли к замку, чтобы поглазеть не столько на деревенскую свадьбу, сколько на королеву. Общаясь с народом, она всегда находилась в прекрасном настроении. Она милостиво улыбалась простым людям, а раздражение и гнев приберегала для приближенных. Подружкам невесты тоже было под сорок, и они были необычайно уродливы, под стать самой невесте.

Зрители надрывали от смеха животы, наблюдая за ковыляющими перед ними новобрачными. Мне же это представление показалось довольно рискованным. Наша королева была не замужем, а силясь привлечь внимание к своему возрасту, актеры могли серьезно задеть ее чувства. Быть может, на это и рассчитывал Роберт. Вероятно, он хотел показать ей, что она ждет слишком долго. Разумеется, трудно было представить себе женщину, менее похожую на неуклюжую невесту из спектакля. Она была божественно прекрасна в роскошном платье, сверкающем драгоценными камнями, с изысканным воротником вокруг шеи. Она сидела очень прямо, высоко держа голову. В свои годы она была грациозна, словно молоденькая девушка, и выглядела молодо, если не присматриваться к лицу. Несомненно, сельским жителям она казалась чуть ли не богиней. Елизавета тщательно ухаживала за своей белоснежной кожей. Она была очень чистоплотна и регулярно принимала ванну. Это же обязаны были делать все ее приближенные, потому что она не выносила дурных запахов. Когда она выезжала, ванну возили за ней, ведь далеко не все тогда могли похвастаться такой роскошью, как замок Виндзор, где для королевы были оборудованы целых две ванных комнаты со стеклянными потолками, чтобы она могла любоваться белизной своей кожи. Любой дом, где она собиралась остановиться, начинали мыть и чистить за несколько недель до ее приезда. Ее возмущал источающий запах тростник на полу, и, разумеется, весьма сложно было решить проблему смрада от отхожих мест. Я неоднократно замечала, как ее тонкий, с легкой горбинкой нос морщился от негодования, вслед за чем неизменно следовало гневное замечание в адрес людей, плохо подготовившихся к ее визиту.

Запах немытого тела позволялось источать лишь простолюдинам, и Елизавета, будучи истинной королевой, никогда не позволяла себе морщить нос при общении с ними.

В этот раз она тепло приняла жениха с невестой, сообщила им, как они ее рассмешили, и они, как и актеры из Ковентри, были поражены ее любезностью. Я не сомневалась, что они тоже отныне будут ее самыми преданными подданными.

Однако у меня на уме были свои заботы. Когда Дуглас Шеффилд сказала, что ее сына зовут Роберт, мне это сразу показалось подозрительным. Первое, что пришло в голову, — это пойти к Роберту и спросить у него напрямик. Но я понимала, что Роберт, вообще-то, не обязан отчитываться передо мной в своих поступках, тем более о том, что давно минуло. Он, правда, говорил, что женился бы на мне, если бы я была свободна… Но какое это имело значение? Я ведь не свободна. Нечто подобное Роберт говорил и леди Шеффилд, и, по странному стечению обстоятельств, она стала свободной вскоре после того, как он выразил намерение жениться на ней.