Странно, но это еще больше привлекало меня в нем. Он был сильным человеком, всегда добивающимся своего. Я на разные лады фантазировала о Роберте и испытывала некое удовлетворение от того, что королева не получит его.

Уолтер продолжал быть хорошим мужем, но уже не находил того очарования в моей компании, которое так влекло его ко мне раньше. Наверное, мужчина не может бесконечно восхищаться сексуальными умениями своей жены. Лично я была не в большом восторге от нашей интимной жизни. Первое время она приводила меня в восторг лишь потому, что позволила мне наконец-то испытать эти долгожданные ощущения. И теперь, когда дочери был год, а второй ребенок готовился появиться на свет, наступило какое-то разочарование, и я начала изменять Уолтеру… в мечтах.

В моем положении я не могла выезжать ко двору, но всегда с нетерпением ждала новостей оттуда. Однажды Уолтер привез новость, что королева больна и вряд ли выживет.

Я погрузилась в ужасную депрессию, чувствовала себя обманутой, что само по себе было странным, поскольку я не могла знать будущего. Возможно, это было и к лучшему. Хотя, даже если бы я знала, что меня ждет, вряд ли вела бы себя иначе.

Уолтер был мрачен. Скорее всего, мои родители тоже понимали, что Англии и нам смерть королевы не сулит ничего хорошего. Возможным преемником была Мария Стюарт, изгнанная из Франции после смерти ее юного мужа, Франциска Второго.

Уолтер сообщил, что братья Поул уже в Лондоне. Они хотят, чтобы королева официально объявила Марию своей преемницей.

— И вернула католичество? — в ужасе спросила я.

— Именно к этому они и стремятся.

— А что королева?

— Очень плоха. Послали за Дадли, чтобы он был рядом до конца.

— Нет, нет, это еще не конец, — убежденно ответила я.

Взглянув на Уолтера, я вдруг подумала: если она умрет, то Роберт обязательно женится на ком-то, а я ведь замужем за Уолтером Девере!

И, наверное, с этого момента я начала испытывать антипатию к мужу.

— Королева послала за ним, — рассказывал Уолтер. — И сказала, что, если бы не была королевой, то стала бы его женой. Потом позвала министров в свои покои и объявила им свою последнюю волю — Роберт Дадли должен быть назначен лордом-протектором государства.

У меня перехватило дыхание.

— Она действительно неравнодушна к нему.

— А ты в этом сомневаешься?

— Но ведь не вышла за него.

— Не вышла, потому что его подозревают в убийстве жены.

— Интересно, — начала было я, но задумалась, представляя похороны королевы, так недолго восседавшей на английском троне. А что будет со страной? Одни хотят на трон Марию Стюарт, другие — леди Катерину Грей, так недалеко и до гражданской войны. Но больше всего меня мучил вопрос — что будет делать Роберт, если она умрет. И я спрашивала себя, не поспешила ли с браком. Может, стоило бы подождать?

А летом я родила вторую дочь и назвала ее Дороти.

* * *

Однако королева выздоровела, чего, собственно, и следовало ждать. Более того, у Елизаветы не осталось шрамов, что было редкостью после оспы. Сестра Роберта, Мэри, которая была замужем за Генри Сидни, ухаживала за королевой день и ночь, в результате чего сама заразилась оспой, и болезнь так обезобразила ее, что Мэри вынуждена была удалиться от двора и уехать в фамильное поместье в Пенсхерсте, где она и намеревалась жить постоянно и безвыездно. Такова оказалась награда за то, что она выходила королеву, чего Елизавета, разумеется, никогда не забудет. Одной из добродетелей королевы было то, что она никогда не забывала тех, кто верно служил ей. Тем более что речь шла о Мэри Сидни, сестре ее возлюбленного Роберта.

Уолтер рассказал, что снова поговаривают о возможности заключения брака между Елизаветой и Робертом.

— Это почему? — возмутилась я. — Еще вчера это было невозможно, а теперь что изменилось?

— Ну, положим, не вчера, — возразил Уолтер. — Но сегодня все так рады ее выздоровлению, что, возможно, примут и это. Они ведь хотят, чтобы она вышла замуж и родила наследника трона. А болезнь показала, какая опасность может появиться, если королева умрет, не оставив наследника.

— Она не умрет, — мрачно сказала я. — Пока сама не захочет.

— А вот это в руках Господа, — сухо ответил Уолтер.

И вскоре двор стал таким же, как до болезни королевы. Роберт снова был на вершине, всегда рядом с Елизаветой и, как всегда, полон надежд, особенно теперь, когда все говорило о том, что их брак вполне возможен.

Королева постоянно пребывала в приподнятом настроении, поскольку чувствовала себя бодрой и здоровой. Она простила братьев Поул, проявив присущую ей снисходительность. Она хотела продемонстрировать людям свое милосердие и незлопамятность. Тем не менее заговорщиков выслали из страны, и двор снова был беззаботен и весел.

Однако никаких объявлений о помолвке пока не появлялось.

* * *

Мне было очень досадно. Придворные новости приходится получать через Уолтера и наших гостей, а они никогда не рассказывали все, что мне хотелось знать. Я тут же решила, как только оправлюсь после рождения Дороти, сразу поеду ко двору, и уже представляла, как преклоню перед королевой колени со слезами радости на глазах по поводу ее выздоровления. О, я знала, как с помощью сока определенных растений пролить крупные крокодиловы слезы. Потом попрошу королеву рассказать обо всем, что произошло, а я признаюсь, что спокойная провинциальная жизнь не может заменить блестящий двор моей королевы. Правда, Елизавета всегда немного завидовала тем, у кого были дети, но, может, девочек это не так касалось.

Королева действительно благосклонно приняла меня, и я получила возможность блистательно исполнить свой спектакль, темой которого была благодарность Господу за выздоровление королевы, весьма тронувший Елизавету. Она даже подарила мне отрез темно-фиолетового бархата на платье и кружевной воротник. Это был знак ее милости.

Я как раз была при дворе, когда пришло известие о том, что эрцгерцог Карл — претендент, которого отвергла королева, собирается просить руки Марии Стюарт, королевы Шотландии, Елизавете не удалось скрыть ревность, которую она испытывала к своей царственной сопернице. Елизавета проявляла необычайный интерес к Марии. Если к ней поступала новая информация о королеве Шотландии, она всегда сосредоточенно слушала рассказчика и никогда не забывала того, что ей сообщили. И ревновала к ней не потому, что в законнорожденности шотландской королевы никто не сомневался, и не потому, что она претендовала на трон Англии. Причина была в том, что о Марии Стюарт говорили как об одной из самых красивых женщин в мире. А тот факт, что она тоже являлась королевой, позволял их сравнивать. Мария, безусловно, была красивой и одаренной, но я не сомневалась в том, что она не обладает и сотой частью проницательности, коварства и врожденной находчивости, присущих нашей леди Елизавете.

Я невольно думаю, насколько по-разному сложились их жизни. Мария, изнеженное и воспетое поэтами дитя французского двора, с которой сдувал пылинки ее муж, которую обожали не только ее свекор, но и его любовница Диана де Пуатье, гораздо более важная персона, чем королева Екатерина Медичи. И наша Елизавета, которая выживала в куда более суровых условиях и не раз была рядом со смертью. Может, поэтому она и стала такой, какой мы ее знали. Несомненно, в этом случае все трудности, через которые ей пришлось пройти, того стоили.

Мне казалось удивительным, что такая умная женщина не смогла скрыть своей злой ревности из-за того, что эрцгерцог Карл собирался просить руки Марии. Если бы она рвала и метала, оставшись наедине с собой, все было бы совсем иначе. Но в ярости Елизавета тут же послала за Уильямом Сесилом, обозвала эрцгерцога австрийским распутником и заявила, что никогда не даст согласия на этот брак, а Мария, если считает себя наследницей английского трона, должна прислушиваться к мнению королевы Англии.

Сесил опасался, что такое заявление не слишком понравится упомянутым иноземцам. Когда же австрийский император прислал Елизавете письмо, в котором сообщал, что его сына уже однажды унизили, и он более не намерен подвергаться всякого рода оскорблениям, королева ухмыльнулась и кивнула.

За это время я несколько раз видела Роберта. Он, похоже, был уверен в себе, постоянно находился рядом с Елизаветой, свободно ходил по королевским покоям и оставался с королевой наедине. Неудивительно, что люди вроде матушки Доу верили тем слухам, которые распространяли о королеве и ее фаворите. Но, похоже, Елизавета не могла забыть трагическую смерть Эми Робсарт и замуж не спешила.

Потом пришло известие, что еще один из отвергнутых Елизаветой претендентов, король Швеции Эрик, внезапно влюбился. Эту историю Елизавета рассказывала бесконечно. Так романтично! Как в сказке. Эрик увидел красивую девушку, продающую орехи на площади перед дворцом, и она так очаровала его, что он женился на ней. Какое счастье для бедной Кэти, что королева Англии отвергла Эрика! Кэти должна быть благодарна не только своему возлюбленному, но и Елизавете. Да ведь понятно, что человек, который женился на торговке орехами, не мог стать достойной парой королеве Англии.

Она любила обсуждать всех претендентов на ее руку. Бывало, усаживала меня рядом и часами перемывала им косточки.

— И вот, пожалуйста, — вздыхала Елизавета. — Осталась в девицах.

— Ну, это ненадолго, Ваше Величество, — отвечала я.

— Ты так думаешь?

— Конечно! Вон сколько претендентов на Вашу руку! Я не сомневаюсь, что Ваше Величество скоро осчастливит одного из них.

Желтые глаза подернулись поволокой. Наверняка, королева задумалась о своем Милом Робине.

После известия о намерении эрцгерцога Карла сделать предложение королеве Шотландии Елизавета принялась обхаживать шотландского посла сэра Джеймса Мелвилла. Она играла ему на верджинале (а владела она этим инструментом в совершенстве), пела и танцевала, поскольку всем развлечениям она предпочитала танцы, в которых также не знала себе равных. Она была такой стройной и держалась с таким достоинством, что в ней нетрудно было признать королеву даже в зале, полной танцоров.