– Но как же Ченс мог родиться здесь, если Хэтти выгнала его мать?
– Потому что мисс Хэтти привела ее обратно. Мисс Элизабет сильно заболела, а он о ней не заботился как следует. Мисс Хэтти не могла такого вынести, а Стюарту только того и надо было. Когда она привезла их обоих в Морганс-Уок, я предупреждал ее, что она играет ему на руку, но она сказала: лучше пусть дьявол будет на глазах – так можно узнать, что у него на уме. Мы все понимали, что он задумал. Мисс Хэтти была намного старше мисс Элизабет, и он надеялся, что она умрет первая, тогда Морганс-Уок достанется его жене, а он приберет все к рукам. Но ничего из этого не вышло. У мисс Элизабет обнаружили белокровие. Много раз он хотел ускорить кончину мисс Хэтти, но с ее головы не мог упасть ни один волос, без того, чтобы кто-нибудь этого не видел. Тогда он начал пить – в основном от отчаяния. – Чарли обхватил обеими ручищами изящную чашку. – И было от чего отчаиваться – ему не удавалось заполучить Морганс-Уок, как он намеревался.
– Позвольте-ка уточнить, – сквозь зубы проговорила Флейм. – Только потому, что отец Ченса женился с расчетом прибрать Морганс-Уок к рукам, вы и Ченса мажете той же краской? Это и есть ваше доказательство?
– В этом скрыт гораздо больший смысл… Флейм, – вмешался Бен Кэнон, после секундного колебания все же назвав ее привычным именем. – Гораздо, гораздо больший. Вообще-то говоря, неприятности со Стюартами начались еще в его времена. – Чарли почтительно повернулся и в упор посмотрел на портрет мужчины.
– По-видимому, это каким-то образом связано с той самой клятвой у смертного одра, о которой говорила Хэтти. – Она почувствовала едкие, саркастические нотки в собственном голосе.
С одной стороны, она сожалела об этом, с другой – ирония служила ей единственным средством защиты. Не принимать же все это всерьез!
– Полагаю, вернее было бы сказать, что это связано с предшествовавшими событиями. – Его улыбка не могла смягчить твердый пытливый взгляд. – Возможно, для начала мне стоило бы вкратце поведать вам историю возникновения ранчо и рассказать об этих краях. Так или иначе, после смерти Хэтти Морганс-Уок перейдет к вам. Поэтому вам следовало бы кое-что о нем узнать, хотя бы из уважения к Хэтти.
При упоминании этого имени она ощутила укол совести – вероятно, адвокат считал ее бессердечной. Но он заблуждался. Просто ее раздирали слишком противоречивые чувства – гнев, растерянность, жалость, тоска и – как бы она этому ни противилась – страх. Страх перед тем, что Хэтти могла оказаться права – вдруг Ченс действительно ее использует. Ее так и подмывало выбежать из этой комнаты, из этого дома, чтобы не слышать всей их лжи о нем. Но она осталась. Хотела она этого или нет, ей надлежало все выяснить.
– Вы правы, мистер Кэнон, – объявила Флейм, вскинув голову. – Если Морганс-Уоку суждено быть моим, я должна узнать о нем больше.
– Хорошо. – Он одобрительно кивнул.
Она машинально взглянула на портрет и замерла, у нее по спине пробежал жутковатый холодок. Эти глаза – глаза человека на портрете – смотрели уже без упрека, а с одобрением. Флейм попыталась внушить себе, что это игра воображения, пустая фантазия, но ощущение не исчезало. Потрясенная, Флейм подошла к кофейному столику.
– Пожалуй, я все-таки выпью чашечку.
– Конечно, угощайтесь, – адвокат указал на серебряный кофейник и отошел к камину.
Кофе полностью соответствовал его описанию, однако она не влила в него сливок, предпочитая выпить крепким. С чашкой в руке она села на ближайший стул. Чарли Рэйнуотер последовал ее примеру, и оба сидели лицом к карлику-адвокату. Тот стоял на краю запачканного золой коврика, его макушка едва достигала каминной полки. Она не сводила с него глаз, запрещая себе смотреть на портрет, главенствовавший в комнате и – в настоящий момент – в ее мыслях.
– Как вам известно из документов, которые я отправил вам по просьбе Хэтти, – начат адвокат, – Келл Морган – точнее Келл Александр Морган – родился в тысяча восемьсот шестидесятом году на маленькой ферме – хотя южанин назвал бы ее плантацией – неподалеку от Геттисберга, штат Миссисипи. Когда разразилась гражданская война, его отец, Брэкстон Морган, вступил в армию Конфедерации, а жену с мальчиком отправил в Новый Орлеан к своей сестре. Когда город заняли войска Союза, она с сыном бежала на ферму дяди, неподалеку от Далласа, штат Техас. Примерно через шесть месяцев после окончания войны к ним присоединился Брэкстон Морган… без руки и с покалеченной ногой. Нет нужды объяснять, что обстоятельства вынудили их жить у родственников жены. Спустя год родился ваш прадед, Кристофер Джон Морган.
– Это был тысяча восемьсот шестьдесят шестой год, – сказала Флейм, вспомнив дату на свидетельстве о крещении.
– Да. – Семеня короткими ножками, адвокат отошел от камина к книжным полкам, скрывавшим целиком всю стену. – Много написано о годах реконструкции Юга, поэтому достаточно будет сказать, что дети – ваш прадед и его брат – росли в трудное время. Уж не знаю, сумели ли вы прочесть между строк тот некролог Брэкстону Моргану из далласской газеты, что я вам посылал, но, похоже, он был убит в пьяной драке, когда, несомненно, продолжал отстаивать честь Юга. Это был шестьдесят девятый год. Два года спустя умерла его жена, вероятно, от переутомления и истощения. К чести ее дяди, он оставил у себя и воспитал обоих мальчиков. В семьдесят пятом году Келл Морган начал самостоятельную жизнь – в нежном пятнадцатилетнем возрасте. Однако не будем забывать, что в те времена он считался почти взрослым мужчиной.
Он посмотрел на портрет, притянувший также и взгляд Флейм. Как ни старалась, она не могла найти и следа того сурового осуждающего выражения, которое увидела поначалу. Теперь с портрета на нее взирал гордый и сильный человек, чьи резкие черты носили на себе отпечаток неукротимой воли… а его темные глаза буквально пронзали ее, словно пытаясь любой ценой навязать какое-то чуждое ей решение.
– Он нанялся погонщиком скота – перегнать стадо лонгхорнов на север, к погрузочной железнодорожной станции в Уичито, штат Канзас, – продолжал Бен Кэнон. – Это был самый разгар перегона скота на север. Что вовсе не означает, будто скот из Техаса и раньше не гнали на северные рынки. Гнали – начиная с пятидесятых годов прошлого века. И в основном по Шони-Трейл, которую еще называли Техасской дорогой. Она пролегла по всей восточной половине штата – от Техаса до самого Сент-Луиса. И широченная же это была дорога! Да и как могло быть иначе, ведь по ней шли военные обозы, грузовые фургоны и целые караваны поселенцев.
Однако в ту весну Келл Морган отправился по Чисоли-Трейл. И лишь поздней осенью, на пути домой, он впервые увидел эту землю. – Кэнон смотрел на портрет рассеянным и в то же время пристальным взглядом. – Я часто пытался себе представить, что он думал, когда взошел на гряду этих холмов и увидел открывшуюся ему долину – пышное осеннее золото ее высоких трав и струящуюся меж них серебристую речку. Имея за плечами всего лишь три класса школы, он едва умел читать и писать, а потому его впечатления никогда не были переданы бумаге. Но он говорил Хэтти, что образ долины продолжал жить в нем с того самого дня.
Тут, кивнув в сторону портрета, заговорил Чарли Рэйнуотер:
– По словам мисс Хэтти, на этом портрете он проигрывает – не то, что в жизни. Он был шести футов и одного дюйма росту без башмаков, и она утверждала, что ширина плеч у него вполне соответствовала его росту. При всяком взгляде на него он напоминал могучее дерево с прямым стволом. И никто никогда не называл его Рыжим. Нет, он всем был известен как Келл Морган. – Он быстро посмотрел на Флейм. – Я не имел чести знать его, как вы понимаете. Он скончался задолго до того, как я поступил сюда на работу. Однако все, кого ни спроси, говорили, что он был человек суровый, но справедливый. Покуда вы не нарушали моральных принципов, он отстаивал ваши интересы. Мисс Хэтти рассказывала, что он был неулыбчивый и что за него всегда говорили глаза. Когда он был в ярости, они были черны, как у дьявола, а в счастье – сияли… словно их подсвечивали изнутри. И еще он любил эту землю. Он объезжал ее верхом, осматривал пастбища, до самого последнего дня. А было ему шестьдесят пять.
Портрет утратил свою трехмерность, и теперь на фоне голубоватой дымки можно было видеть лишь плоское изображение рыжеволосого человека в парусиновой одежде, типичной для западных штатов. И тот черный огонь, о котором упомянул Чарли, сейчас мерцал в его глазах, смотревших, казалось, прямо на нее.
– Несмотря на свою необразованность, Келл Морган был наделен природным умом и острой наблюдательностью, – продолжал Бен Кэнон. – Когда он возвращался в Техас, то подмечал, как меняется жизнь. Времена вольного пространства уходили в прошлое. С каждым годом вырастало все больше новых заграждений. А в результате длинных перегонов на север, к погрузочным железнодорожным станциям, скот терял драгоценный вес. Четыре года подряд Келл совершал долгие утомительные путешествия на север с чужими лонгхорнами. И неизменно останавливался осмотреть долину – с каждым разом эти задержки становились все протяженнее.
Тут надо напомнить о том, что вся эта земля принадлежала государству индейского племени крииков. Слово «государство» я употребил сознательно. Криики жили обособленно – у них были свои границы и свои законы. В тридцатых годах прошлого века федеральное правительство, а точнее президент Эндрю Джексон, со свойственной нам самонадеянностью решило, что для блага цивилизованных индейцев-крииков, ирокезов, чероки, чакто и чикасо – надо переселять их с Юга – их исконной родины задолго до того, как первый белый человек ступил на этот континент, – на Запад, чтобы таким образом они избежали тлетворного влияния диких европейцев. Посредством целого ряда бесчестных договоров индейцев согнали сюда.
В соответствии с законодательством и традициями крииков индивидуальное пользование землей было запрещено. Ею владели сообща. А значит, Келл Морган не мог сразу купить всю долину. Но во время его приездов и остановок в расположенной неподалеку деревне крииков Таллахасси, которую ковбои-погонщики окрестили Талси-Таун, он познакомился с влиятельным полукровкой из крииков по имени Джордж Перримэн. Через него Келлу Моргану удалось взять долину в аренду. На сбереженные деньги он купил сто голов тощего скота, перегнал его на север, в свою долину, богатую зимними пастбищами, а весной совершил короткий перегон на рынок. – Он помолчал, не без лукавства улыбнувшись. – Не такое уж грандиозное начало, скажете вы, однако примите во внимание: он купил их по цене семьдесят пять центов за голову, а продал – более чем по пятнадцать долларов. На вырученную прибыль он взял в аренду еще земли, купил еще скота и повторил весь цикл с тем же результатом.
"Соперники" отзывы
Отзывы читателей о книге "Соперники". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Соперники" друзьям в соцсетях.