Гаррик искоса наблюдал за самодовольным выражением его лица. Лайонел всегда умел обращаться с женщинами, всякий раз добиваясь своей цели, будь то простая служанка или знатная особа.

– А ты совсем не изменился, – небрежно заметил Лайонел, не упуская случая помахать рукой в лайковой перчатке проезжавшей мимо симпатичной пышной брюнетке. – Все такой же бука. Ты не знаешь, кто эта красотка?

– Ты что, забыл? Я сам вернулся в Лондон пару недель назад, – огрызнулся Гаррик. Должно быть, это действительно Лайонел, а не мошенник. Уж очень живо он интересовался всеми хорошенькими жительницами Лондона!

Или Гаррик, подобно родителям, тоже поверил в это, потому что очень хотел, чтобы он оказался его настоящим братом, а не самозванцем?

– Почему ты вчера после карточного клуба не поехал со мной к мадам Болье? – поинтересовался Лайонел.

Гаррик молча отвернулся. В детстве у него никогда не было тайн от старшего брата, но теперь он не мог открыться, что после ночи с Оливией Грей у него нет ни малейшей охоты проводить время в постели шлюхи. Честно говоря, он с трудом подавлял в себе желание забыть обо всем на свете и очертя голову броситься к Оливии в Эшбернэм.

– Это, случайно, не связано с твоей кратковременной поездкой за город? – лукаво спросил Лайонел, окидывая брата внимательным взглядом.

– Что ты имеешь в виду? – напрягся Гаррик, несмотря на то что считал, что Лайонелу ничего не известно. Миссис Райли, конечно, догадалась о том, что произошло той ночью между ее хозяином и молодой гостьей, но перед отъездом в Лондон Гаррик, улучив момент, убедил ее в том, чтобы она держала язык за зубами во избежание неприятных для нее же самой последствий.

– Ты уехал из Лондона, никого не предупредив, и отец был не на шутку рассержен этим. Твое возвращение в город было столь же неожиданным, сколь и отъезд днем раньше. Мама говорит, что с того дня, когда ты снова появился в Лондоне, тебя не покидает дурное настроение, – беспечно проговорил Лайонел.

Гаррик жадно следил за выражением лица брата, но так и не заметил никакой наигранности или иных признаков излишней осведомленности об Оливии. Прекрасно зная о жестокости Арлена, виконт не хотел подставлять ее под удар.

– Я уже давно не тринадцатилетний юнец, постоянно готовый к любовным играм, – проворчал Гаррик. – Женщины легкого поведения больше меня не интересуют.

Лайонел откровенно удивился:

– Тебя не привлекают красивые женщины? Какая разница, принадлежит ли она к представительницам древнейшей профессии или же к так называемым порядочным женщинам? Красавица всегда достойна мужского внимания, а у мадам Болье их предостаточно…

– Я рад, что тебе у нее понравилось, – равнодушно обронил Гаррик. Его мысли и сердце теперь были заняты только Оливией. Ах, как ему хотелось снова увидеться с ней!

– А вот и отец! – негромко воскликнул Лайонел, расплываясь в любезной улыбке.

Навстречу им верхом на роскошном буланом коне ехал граф Стэнхоуп. Завидев сыновей, он остановился, они тоже натянули поводья своих скакунов.

– Мне сообщили, что вы вдвоем отправились в парк, – сухо проговорил он, переводя взгляд с Гаррика на Лайонела. – Ты не забыл, Лайонел, что мы договорились вместе отобедать в клубе?

Гаррик был поражен! Уж если граф пригласил в клуб для избранных знатных господ Лайонела, значит, он собирался официально признать его своим старшим сыном.

– Я не забыл, отец, – торопливо ответил Лайонел. – А почему бы не захватить с собой Гаррика?

– Отличная идея, – кивнул граф, окидывая Гаррика внимательным и не слишком одобрительным взглядом.

Младший сын с покрасневшими от ночного бдения за карточным столом глазами, припухшим с похмелья лицом, ненапудренными волосами, стянутыми сзади косичкой, а также в одежде темных, мрачных тонов являл собой весьма непривлекательное зрелище.

Лайонел, напротив, выглядел настоящим светским щеголем в своем бирюзовом камзоле, синем жилете и серебристо-серых панталонах, из-под которых выглядывали ослепительно белые чулки.

Гаррик мог по нескольку дней не снимать с себя одного и того же камзола. Лайонел же, напротив, был очень щепетилен в этом отношении и всегда заботился о своей внешности.

– Едем с нами! – Лайонел дружески положил руку на плечо Гаррика. Тот молча отшатнулся. – Ну?

– Не хочу вам мешать, – выдавил он наконец, не смея взглянуть на пристально смотревшего на него графа.

– Ты нам нисколько не помешаешь, – быстро проговорил тот. – Я тоже хочу, чтобы ты поехал с нами. Только одна к тебе просьба – переоденься и напудри волосы. В клубе немало моих друзей, которым захочется поближе познакомиться с тобой, Гаррик.

Младший сын сдержанно кивнул, в душе изумившись такому повороту событий. Зачем отцу брать с собой в клуб еще и его, если он собирается представить там Лайонела как своего наследника?

На лице графа появилась довольная улыбка.

– Вот и отлично! Жду вас обоих дома.

Развернув коня, он тронул его к выходу из парка.

Оба сына молча смотрели ему вслед.

– Признаться, я удивлен тем, что он захотел взять меня в клуб, – покачал головой Гаррик. – Особенно теперь, когда у него есть ты.

– Ну ведь он еще не объявлял о том, что я и есть его давно пропавший и наконец вернувшийся старший сын, – пожал плечами Лайонел.

– А ты, значит, только этого и ждешь? – испытующе посмотрел на него Гаррик.

– Я не лгу! – возмутился Лайонел. – Я именно тот, кем себя называю. Я – его первородный сын!

Гаррик ничего не ответил, пытаясь отыскать истину в голубых глазах собеседника. Но тщетно! Если он действительно был мошенником и охотником за чужим наследством, то, несомненно, еще и превосходным актером.

– А тебе это не по нраву? – уставился на него Лайонел.

– Собственно, почему это вообще должно меня волновать? Мне титул графа и даром не нужен. Я предпочитаю мой Барбадос этой вечно холодной и слишком сырой земле.

На лице Лайонела как будто мелькнула довольная улыбка, но он отвернулся так быстро, что Гаррик не успел убедиться в этом.

– Даже если ты и есть мой брат, сомневаюсь, что нам удастся восстановить прежние отношения взаимной привязанности и полного доверия, – напрямую бросил Гаррик. – Мы похоронили тебя, Лайонел, много лет назад. Со времен Иисуса Христа еще ни разу не бывало подобных чудесных воскрешений…


Они вошли в библиотеку. Это было просторное помещение с высокими потолками, отделанное деревом и лепниной, с роскошным голубым персидским ковром на полу и множеством стульев, столов и диванчиков. С потолка свисали две массивные хрустальные люстры. Гаррик шел чуть позади отца и Лайонела. Когда все трое остановились на пороге, все головы посетителей повернулись к ним, и в комнате воцарилась выжидательная тишина.

– Прошу сюда, – с улыбкой обратился граф к сыновьям и величественной походкой направился к одному из никем пока не занятых диванов, рядом с которым стояли два клубных кресла.

Присутствующие тотчас вернулись к своим газетам и журналам, настороженно вслушиваясь в разговор графа с сыновьями.

Стэнхоуп уселся на диван, Лайонел без колебаний устроился рядом, а Гаррик опустился в одно из кресел. Отец предложил ему свою табакерку с нюхательным табаком, но он решительно отказался.

Вскоре к ним подошел господин в огромном парике и в изумрудно-зеленом камзоле.

Поклонившись, он сказал с улыбкой:

– Рад видеть вас, граф Стэнхоуп!

Граф учтиво встал:

– Как поживаете, граф Хардинг? – И, обернувшись к Лайонелу, добавил: – Вот… мои сыновья.

Наступила напряженная пауза. Все вокруг ждали, что сейчас граф назовет Лайонела своим старшим сыном и единственным законным наследником по праву первородства.

Лайонел тут же встал с места, и Хардинг, стараясь не слишком пристально разглядывать его, учтиво произнес:

– Милорд, приятно познакомиться с вами.

– Мне тоже, – широко улыбнулся Лайонел.

Гаррик молча поклонился Хардингу. Он никак не мог взять в толк, что задумал его отец.

– В следующий вторник я устраиваю небольшой прием, – обратился Хардинг к Стэнхоупу. – Мы с графиней будем рады видеть вас и ваших сыновей в нашем доме.

– С удовольствием принимаю ваше приглашение, Хардинг, – поклонился Стэнхоуп.

Постепенно со всех сторон к ним стали подходить другие джентльмены. Гаррик молча наблюдал, как его отец представлял всем своих сыновей, не называя их титулов. Он был слишком осторожен, чтобы так сразу объявить Лайонела своим первородным сыном со всеми вытекающими из этого последствиями.

Внезапно Гаррик заметил, как к ним, отделившись от группы молодых аристократов, не спеша направился… Арлен Грей.

У Гаррика оборвалось сердце. Перед его мысленным взором пронеслись яркие воспоминания о ночи жаркой любви с Оливией в Стэнхоуп-Холле. Он мгновенно забыл и о Лайонеле, и об отце. Теперь он с новой силой желал защитить ее от жестокости мужа. У него не было чувства вины, наоборот, его переполняло чувство сильнейшей неприязни к Арлену.

– Какой приятный сюрприз, господа! – проговорил Грей, приблизившись к графу и его сыновьям. – Как вам понравился Лондон, де Вер? – обратился он к Лайонелу.

– Очень нравится, – улыбнулся брат Гаррика. – А разве вы не вернулись вместе с женой в свое поместье? Оно, кажется, в Суссексе?

Арлен продолжал беспечно улыбаться, но у Гаррика сжалось сердце.

– Моя жена действительно вернулась в Эшбернэм четыре дня назад. Она предпочитает жить в деревне, а вот мне больше по нраву Лондон, – ответил Арлен.

– Мой брат тоже стремится жить за городом, – отозвался Лайонел, не глядя на Гаррика. – И тоже часто уезжает из Лондона. Последний раз, если быть точным, он уезжал четыре дня назад. Правда, на следующий же день вернулся.

Гаррик насторожился. Неужели Лайонел что-то пронюхал? Но каким образом он мог узнать о том, что произошло в Стэнхоуп-Холле три дня назад?