Завидев развалины старинной крепости, он замедлил шаг. Резкие порывы холодного ветра заставляли его поминутно щуриться и отворачиваться. Он шел и думал об отце, о подстреленных утках… Неужели отец по-настоящему презирал его за неумение метко стрелять? Почему ему ни разу не удалось угодить отцу? Почему граф всегда замечал только недостатки младшего сына? Гаррик честно старался целиться как можно лучше, но птицы, взмыв в небо, сливались у него перед глазами в темное пятно. Гаррик старался изо всех сил! Он всегда очень старался, а отец упорно не замечал этого.

Иногда Гаррику нестерпимо хотелось оказаться на месте Лайонела. Старший брат был не только метким стрелком, но и превосходным фехтовальщиком. Он превзошел Гаррика и в грамматике, и в арифметике, к тому же он довольно бегло говорил по-французски. Гаррик искренне радовался его талантам и всегда гордился им. Лайонел был всеобщим любимцем, будущим наследником графского титула и всего имущества.

Гаррик пнул ногой камень, валявшийся на тропинке, и тот, покатившись по крутому обрывистому склону, упал в морскую пену.

Похоже, ему никогда не стать таким же, как Лайонел. Наверное, отец все-таки прав… Гаррик был явным неудачником, и отец никогда не будет им доволен.

На ходу откидывая со лба непослушные волосы, Гаррик вошел в крепость, от которой остались лишь внешние стены, да и те были во многих местах разрушены безжалостным временем.

Небо над головой заметно потемнело. Осторожно ступая по заросшим травой камням, Гаррик увидел у стены несколько огромных, покрытых черной сажей валунов. Очевидно, много веков назад здесь был камин или что-то вроде того. Глубоко вздохнув, мальчик вытер рукавом последние слезы, и бившая его до сих пор мелкая дрожь стала понемногу утихать. Присев возле пролома в стене, он представил, как когда-то в эту крепость возвращались из боев нормандские рыцари во главе с Вильгельмом Завоевателем. Покрытые грязью, все в крови, они подходили ближе к огню, чтобы отогреться…

Гаррик помотал головой, и видение исчезло. Поднявшись на ноги, он подошел к отверстию в стене, бывшее когда-то бойницей для лучников, и посмотрел вниз на штормившее серое море.

Волны зло бились о скалистый берег, шапки белой пены покрывали огромные, блестевшие от соленой влаги прибрежные валуны. Грохот прибоя почти оглушил Гаррика. На горизонте зловеще потемнело небо.

Гаррик постепенно успокоился. Ему нравилось это дикое безлюдное место. Он бы с удовольствием остался здесь, вместо того чтобы с семьей возвращаться в Лондон.

– Гаррик!

Он резко повернулся и увидел у входа в крепость своего старшего брата.

– Зачем ты пришел сюда? – спросил его Гаррик, но в душе обрадовался.

– А зачем ты убежал? – улыбнулся Лайонел.

Он подошел к Гаррику и, обняв брата за плечи, посмотрел на бушевавшее внизу море.

– Скоро разразится настоящая буря, – задумчиво протянул он, глядя в темневшее с каждой секундой небо.

– Да, – согласился Гаррик, – погода как раз для контрабандистов.

Он улыбнулся. Всем было отлично известно, что местные жители под прикрытием темноты или же плохой погоды занимаются контрабандой. Несколько лет назад мальчики обнаружили в прибрежных скалах рядом с развалинами крепости множество пещер, в одной из которых стояла дюжина бочек, доверху наполненных французским бренди. С тех пор они частенько играли в этих пещерах в контрабандистов.

– Мы могли бы прийти сюда после ужина, – подмигнул брату Лайонел, теребя золотую монету, висевшую у него на шее на тонкой цепочке. – А вдруг нам повезет и мы застанем контрабандистов?

– Очень может быть, – согласился Гаррик, – но если нас поймает отец, тебе тоже достанется на орехи.

Лайонел вдруг посерьезнел и, сняв с шеи цепочку с золотой монетой, сказал:

– Возьми!

Гаррик взглянул на монету. Она была испанской; мальчики нашли ее несколько лет назад в пещерах, облюбованных контрабандистами, и с тех пор брат носил ее на счастье.

– Нет, не могу, – пробормотал Гаррик.

– Я хочу, чтобы отныне ее носил ты, – настойчиво повторил Лайонел. – Может, она принесет тебе счастье, как принесла мне…

Гаррик отрицательно покачал головой, потом наклонился, взял с земли камень и изо всех сил швырнул его в море. Оба молча проследили за полетом камня.

– Ты нашел эту монету, – сказал Гаррик, – значит, она твоя, тебе ее и носить. К тому же ты ведь старше меня, значит, отцовский титул унаследуешь ты. Как знать, может, тебе еще понадобится твой талисман…

– Но я действительно очень хочу, чтобы теперь эта монета принадлежала тебе, – решительно возразил Лайонел.

Гаррик помолчал, потом твердо повторил:

– Нет, она должна принадлежать тебе. Но все равно спасибо…

– Что же, хорошо, – буркнул Лайонел, снова надел талисман на шею, подобрал с земли камень и тоже запустил его в сторону моря. Его бросок оказался удачнее броска брата: камень улетел гораздо дальше.

Гаррик недовольно скривился, подыскал гладкий и круглый голыш и снова швырнул его в море, вложив в этот бросок всю силу и отчаяние подростка. На сей раз его камень пролетел дальше, чем камень Лайонела, и Гаррик удовлетворенно улыбнулся.

– Отличный бросок, – кивнул брат.

– Знаешь, из этих бойниц когда-то стреляли горящими стрелами, – задумчиво проговорил Гаррик.

Лайонел взглянул на него, и оба мальчика медленно подошли к бойнице. Посмотрев через узкую щель вниз, на скалистый берег моря, Лайонел с недоумением произнес:

– Интересно, как нападавшие взбирались на стены крепости по такому крутому и обрывистому склону? Просто невероятно!

– Да, склон крутой, но на нем есть выступы. За них можно цепляться руками, ставить ноги… Так что забраться на крепостные стены не так уж трудно. Давай подойдем поближе!

– Что-то не хочется, – стушевался Лайонел.

– Почему? Боишься?

– Чего мне бояться? – вскинул голову брат, заметно побледнев.

Гаррик молча подошел к огромному пролому в стене, нижний край которого был вровень с его плечами.

Лайонел округлил глаза от ужаса и встревоженно воскликнул:

– Что ты делаешь?!

Словно не слыша брата, Гаррик перелез через край пролома и встал на узкий выступ с внешней стороны. Далеко внизу прямо под ним яростно бились о скалы волны. Гаррик никогда не боялся высоты, но сейчас и у него захватило дух. Лайонел же ужасно боялся высоты, и Гаррик знал об этом.

– Что ты делаешь?! – снова крикнул старший брат.

Гаррик ничего не ответил.

Начался дождь. Закрыв глаза и подставив лицо резкому холодному ветру, он внезапно почувствовал, как в его душе воцарились мир и покой. Ему действительно очень нравилось это дикое место, чего никак не мог понять отец, да и Лайонел тоже. Кроме Гаррика, похоже, никому не нравился забытый Богом южный Корнуолл.

Неожиданно на узком выступе рядом с Гарриком показался Лайонел. Его лицо было мертвенно-бледным от страха.

– Видишь, я не боюсь, – выдавил он, – но, скажи на милость, зачем ты это делаешь?

Мир и покой в душе Гаррика сменились чувством вины перед братом, которого он подтолкнул к бессмысленной и опасной выходке. Братья стояли плечом к плечу, спинами прижавшись к стене крепости. Вокруг завывал сильный ветер, бросая в лица мальчикам мелкие колючие капли начинавшегося дождя.

– Дождь… Надо вернуться домой прежде, чем разыграется буря, – произнес Лайонел.

Гаррик заерзал на месте, чтобы устроиться поудобнее. Из-под его ног выскользнул камень и с грохотом покатился вниз по склону.

– Вот и ступай домой, – отозвался Гаррик, – а я не хочу ужинать с ними…

– А что ты будешь делать? – с гневом спросил Лайонел. – Стоять тут, на этом узком выступе, и ждать, пока тебя смоет волна?

– Именно, – сердито буркнул Гаррик.

– Почему ты не делаешь так, как я? – спросил Лайонел, поворачиваясь и перелезая сквозь пролом в стене. Через секунду он был уже в безопасности за стеной. – Почему не хочешь хотя бы сделать вид, что согласен с отцом? Почему все время сопротивляешься? Все равно тебе его не победить, он ведь граф!

– Я не безмозглый лакей, чтобы не иметь собственного мнения! – выпалил Гаррик.

– Знаешь, что я обо всем этом думаю? – понизив голос, произнес Лайонел. – Надо быть самым настоящим дураком, чтобы по каждому мельчайшему поводу бодаться с графом!

Резко развернувшись, Лайонел ушел. Дождь понемногу усиливался. Поежившись, Гаррик поглубже засунул руки в карманы потрепанного охотничьего камзола и плотнее прижался к стене, не обращая внимания на бушевавшее внизу море. Возможно, Лайонел умело притворялся перед отцом, но все же по своей сути оставался марионеткой в его руках. Гаррик не мог и не хотел так жить. Теперь он искренне радовался тому, что был младшим, а не старшим сыном графа, которому предстояло стать полноправным наследником, а значит, всегда исполнять волю отца.

Вот так бы и стоять всю ночь на узком выступе, прислонившись спиной к стене крепости! В такую погоду легко застудиться насмерть. Тогда граф наконец поймет, что у него двое сыновей, а не один.

Дождь все усиливался и в конце концов превратился в ливень. Продрогнув, Гаррик повернулся, перелез через стену крепости и сначала тихонько побрел, а потом побежал в сторону родового замка Стэнхоупов. Небо совсем почернело, над головой сверкали ослепительные молнии, гремел гром, дождь лил как из ведра.

К тому времени, когда Гаррик добрался до дома, он весь промок до нитки и дрожал от холода. Теперь он уже сожалел, что не пришел раньше.

У огромного камина, держа в руке высокий бокал с вином, стоял отец, мать сидела в большом, похожем на трон кресле рядом. Едва Гаррик несмело вошел в зал, как отец повернулся к нему, а мать вскочила с кресла с радостным и одновременно укоризненным возгласом:

– Гаррик! – Она тут же позвала горничную: – Бесси, немедленно распорядись, чтобы Гаррику приготовили горячую ванну. И принеси одеяла!