– Арлен, ты меня неправильно понял…

– Может, ты солгала, чтобы заставить меня прекратить визиты в твою спальню? – спросил он таким холодным тоном, словно разговаривал не с женой, а со служанкой.

Оливия торопливо покачала головой.

– Нет, просто мне было видение… У нас скоро родится дочь!

Оливию снова охватила радость, которой она так хотела поделиться с мужем, отцом ее ребенка! Может, теперь он станет хоть немножко любить ее?!

– Видение! – презрительно фыркнул Арлен, отворачиваясь от жены.

– Нет! Ты опять не понял! – воскликнула Оливия и, когда удивленный муж снова повернулся к ней, стала торопливо объяснять, откуда ей известно, что будет с ними в ближайшем будущем, каким образом она видит грядущее, а иногда и читает чужие мысли… Она рассказала ему, что осознала этот свой природный дар еще в детстве, когда ей было лет семь-восемь.

Арлен, крайне удивленный, молча слушал свою жену, и с каждым мгновением глаза его раскрывались все шире и шире. Сначала в них было только удивление, потом испуг и отвращение. Оливия поняла, что совершила ужасную ошибку, что ей не следовало признаваться в своих необычных способностях, но было слишком поздно…

Когда ее беременность подтвердилась, а позднее действительно родилась дочь и тем самым подтвердилась правота ее предсказаний, отвращение Арлена превратилось в ненависть, за которой скрывался страх…

У Оливии начался новый приступ тошноты, она безвольно перегнулась через балюстраду, и ее тотчас вывернуло.

Спустя минуту она облегченно закрыла глаза.

Ее била мелкая дрожь… Дочь унаследовала от нее дар ясновидения, и Оливия больше всего на свете боялась, что в один прекрасный день Арлен, а за ним и весь высший свет узнают об этой возможности Анны, и тогда ей придется познать всеобщее презрение и полное одиночество. Оливия же не хотела, чтобы дочь повторила ее судьбу.

Стоял теплый летний вечер, на небе сияла серебристая луна, окруженная тысячами мерцающих звезд.

Оливия выпрямилась и с опаской огляделась вокруг. К ее радости, никто не обращал на нее внимания. Заметив чашу фонтана, Оливия поспешила к желанной воде. Смочив носовой платок, она тщательно обтерла лицо и шею. Потом сделала несколько глотков, освеживших рот и горло. Теперь она чувствовала себя лучше, но внутреннее напряжение не спадало.

Вечер в честь помолвки Сьюзен и лорда Кэдмона превратился для Оливии в настоящую катастрофу. Она допустила серьезную ошибку, позволив пробить брешь в своей обороне. Итак, ее интерес к де Веру замечен посторонними. Такое поведение совершенно недопустимо, ведь ей следует в первую очередь думать о дочери, маленькой Анне, нуждавшейся в ее заботе и защите. Никакой мужчина не стоил благополучия Анны.

Задумавшись, Оливия довольно долго простояла у фонтана, и кое-кто из гостей стал к ней присматриваться. Возвращаться в дом ей не хотелось, но и стать предметом настойчивых ухаживаний также не представлялось ей желанной перспективой, поэтому она спустилась по каменной лестнице в сад, оставив за спиной и дом, и террасу, и шумных гостей… Нет, не для нее вся эта светская суета!

Оливия дошла до небольшого пруда с зеленой стоячей водой, на поверхности которой плавали роскошные белые лилии. Берега пруда были выложены белым камнем, в лунном свете блестела его поверхность. Боль в висках, от которой Оливия страдала почти весь вечер, стала понемногу утихать. Она присела на каменную скамью, укрытую со всех сторон буйно разросшимся плющом, и аккуратно расправила подол. На мгновение ей захотелось остаться здесь, у пруда, до самого окончания вечера, до тех пор пока гости наконец не станут разъезжаться по домам.

Увы, мысль была абсурдной. Вечеринка еще была в разгаре, еще не было праздничного ужина, не говоря уже о раннем завтраке, который полагался в самом конце. Подобные приемы длились, как правило, до самого утра.

Неожиданно рядом мелькнула чья-то тень. Не надо было поднимать голову, чтобы ощутить присутствие Гаррика де Вера. Сердце Оливии сильно забилось.

Де Вер молча замер перед ней. Подняв на него глаза, она медленно встала со своего места.

– Вы не хотите принять участие во всеобщем веселье? – чуть хрипло спросил он.

У нее неожиданно пересохло во рту, поэтому она ответила не сразу:

– Я не любительница подобных шумных сборищ…

– Странно! Я еще ни разу в жизни не встречал женщину, которой не нравилось бы веселиться.

– Я не такая, как все, – чуть поколебавшись, ответила Оливия.

– Это точно! Вы совсем не такая, как другие женщины, – подхватил де Вер, обжигая ее откровенным взглядом. В его голосе не было даже намека на иронию.

– Мне пора в дом, – смутилась она и попыталась уйти, но де Вер тотчас загородил ей дорогу.

– Вы плохо себя чувствуете? – спросил он.

Неужели он видел, как ее тошнило?

– Нет, вовсе нет… Просто я… я очень устала.

– Может, вам холодно? – неожиданно ласково спросил он, и Оливия вздрогнула от интимной теплоты, прозвучавшей в его голосе.

– Нет, милорд, ночь сегодня теплая, – ответила она.

– Жаль, а то бы я согрел вас… своим плащом, – улыбнулся он.

Оливия не ответила на его улыбку. Внутренний голос говорил ей, что она должна как можно скорее вернуться к гостям.

– Почему вы так добры к мисс Лейтон? – вдруг спросил де Вер.

Этот вопрос застал ее врасплох.

– Просто я… я сочувствую ей, – ответила она наконец и тут же поспешно добавила: – Мне пора.

– Значит, вы меня боитесь.

Это был не вопрос, а утверждение.

Оливия замерла на месте, не успев сделать и двух шагов по направлению к дому.

– С какой стати я должна бояться вас, милорд? – едва слышно спросила она.

– Ну как же! – пожал плечами де Вер. – Наслушались про меня всяческих сплетен…

– Я не доверяю сплетням, милорд, – сухо заметила Оливия, ощущая, как сильно бьется сердце.

– Я так и знал. Я много думал о вас с того самого дня, когда мы познакомились в доме Лейтонов…

Он оборвал фразу на полуслове – возникла многозначительная пауза.

Оливия была поражена. Неужели он думал о ней так же, как она о нем?

– Мне действительно нужно идти, но… Я хочу присесть на секунду…

Де Вер радостно улыбнулся, но тут же усилием воли погасил улыбку.

– Здесь есть удобная скамья. – Он кивнул в сторону той самой скамьи, где только что надеялась найти покой Оливия. – И все же вы боитесь меня, Оливия, – продолжил он, – и это не имеет ничего общего со сплетнями о моем прошлом. Мы оба отлично знаем истинную причину вашего страха, не так ли? – мягко улыбнулся он.

Несмотря на настойчивые предостережения внутреннего голоса, Оливия не двигалась с места. Казалось, ноги не несли ее от де Вера.

– Вы прекрасны, – прошептал он.

Еще ни один мужчина не говорил ей, что она прекрасна. Его шепот действовал на нее, словно бальзам на рану. Она пристально вгляделась в лицо виконта, все еще не веря в его искренность… Неожиданно ей вспомнились слова Элизабет, и она резко отшатнулась.

– Это Элизабет прекрасна, – Оливия опустила глаза, – а я самая обыкновенная.

С этими словами она быстро повернулась и направилась к дому. Де Вер неотступно следовал за ней.

– Это определение меньше всего подходит вам, Оливия. Более яркой женщины, чем вы, мне еще не приходилось видеть. А внешняя красота способна поразить лишь пятнадцатилетнего мальчика, не имеющего жизненного опыта и не умеющего ценить настоящих женщин. Не уходите! Не убегайте от меня! Не надо меня бояться!

Оливия слегка замедлила шаг, чувствуя непреодолимое влечение к шедшему вслед за ней мужчине.

– Почему вам было плохо? – спросил он, и Оливия поняла, что он все видел.

– Я… я была слишком расстроена, – пробормотала она, останавливаясь.

– Чем?

Она отвела глаза. Ей хотелось довериться этому человеку, но горький опыт прошлого не позволял ей проявлять подобную слабость, тем более по отношению к незнакомцу, каким был для нее виконт.

– Просто я не люблю подобные вечеринки, и вообще жизнь в городе меня не привлекает.

– Меня тоже, – по-французски проговорил де Вер и понимающе улыбнулся: – Ваш муж придерживается такого же мнения?

Оливия облизнула пересохшие губы.

– О нас станут говорить… Нам не следует прогуливаться вдвоем на виду у всех гостей.

– Я привык к тому, что обо мне постоянно сплетничают, – пожал плечами виконт, – но что касается вас…

Он неожиданно схватил ее за руку и шепотом прибавил:

– Эту скамью не видно с террасы.

Гаррик настойчиво потянул ее за собой к скамье, и Оливия, закрыв от смущения глаза и терзаясь противоречивыми велениями плоти и рассудка, последовала за ним. Ей хотелось сказать ему, что и она изведала сполна, что такое досужие сплетни и пересуды, хотелось прикоснуться к нему, утешить его… Но она не смела этого сделать, потому что внезапно осознала, что хочет не только прикоснуться к нему, но и почувствовать на губах его поцелуй! Боже, что с ней? Если Арлен узнает, он выгонит ее из дому, а Анну отправит в детский приют!

– Милорд, мы не должны этого делать, – осипшим голосом проговорила Оливия, когда они уже очутились у скамьи, скрытой от посторонних глаз густой живой изгородью.

Его руки уверенно легли ей на плечи.

– Чего мы не должны делать, Оливия? – хриплым шепотом спросил он, и в его голосе прозвучало неприкрытое желание.

– Мы не должны прятаться здесь вдвоем, милорд, – задыхаясь, прошептала она в ответ.

– А вот в этом смею не согласиться с вами, миледи, – улыбнулся он и, прежде чем Оливия успела возразить, стал осыпать ее шею нежными поцелуями. Горячая волна приятной неги разлилась по всему ее телу, и она так и не смогла вымолвить ни одного протестующего слова.

Его губы довольно быстро переместились ближе к ее уху, потом горячий язык неожиданно коснулся чувствительной мочки и, ласково лизнув, скользнул внутрь ушной раковины. Ощущение было неожиданно острым, чувственным. У Оливии подогнулись колени. Теперь она могла думать только об одном…