Пенелопа Дуглас - Соперник

Мы ехали по улицам города. Он положил руку мне на ногу. Незадолго до этого мы высадили Лукаса – он успел как раз к ужину – и теперь направлялись домой.

Я откинулась на спинку сиденья, положила голову на подголовник и взглянула на Мэдока.

– Не пугайся, пожалуйста, моего вопроса, – начала я, – но у тебя в старшей школе были отношения? Ну, в смысле девушки были?

Он фыркнул и включил дворники.

– Женщины вечно задают вопросы, ответы на которые на самом деле не хотят знать.

– Но я хочу услышать ответ, – спокойно и уверенно сказала я.

Мне действительно хотелось знать. Мы несколько лет потеряли, и мне было интересно все, что произошло с ним за это время.

– Да, – признался он и кивнул, не глядя в мою сторону. – Несколько.

Ревность, словно болезнь, проникла в меня. Кем они были? Как выглядели? Что он с ними делал? Их имена, номера документов, адреса?

Поразительно, как мысли и подозрения могут разрушить душевный покой за секунду.

– И? – мягко спросила я.

– И ни одной из них я не говорил, что люблю ее, – ответил он. – Только тебе.

Он повернулся ко мне и с серьезным видом посмотрел прямо в глаза.

Жилка на шее пульсировала, я даже не сразу поняла, что сижу перед ним с открытым ртом.

Подняв голову, он спросил:

– Так что все-таки значит татуировка валькнута?

Я резко вздохнула, отвернулась и посмотрела в окно.

– Кто старое помянет? – попыталась отшутиться я.

– Ты уходишь от ответа.

Да, ухожу. А что мне делать, черт побери? Как сказать человеку, который хочет провести с тобой всю оставшуюся жизнь, что ты избавилась от вашего общего ребенка без его ведома? Мэдока это убьет. Так что взять и рассказать как на духу, что означает татуировка, я не могла. Еще рано.

Почему бы ему не спросить, например, о моей татуировке Out of Order[11] или о надписи у меня на лопатке?

Прищурившись, я внимательно разглядывала капли у себя на стекле.

– Такая татуировка у каждого может иметь свое значение. Для меня это символ перерождения, – отчасти это было правдой, – который означает, что всегда нужно двигаться дальше. Выживать, как бы тяжело это ни давалось, – я повернулась к Мэдоку и пожала плечами. – А еще она показалась мне крутой. Такой ответ тебя устроит?

Вот. Надеюсь, на этом мы закрыли тему. По крайней мере, на сегодня.

Я обо всем ему расскажу. Когда-нибудь. Как только смогу. А сейчас мне просто нужен спокойный вечер в его обществе.

Нужно было сменить тему, отвлечь его.

Закашлявшись, я заговорила:

– Ты никогда не спрашивал, что за надпись у меня на спине.

Убедившись, что его взгляд прикован к моим рукам, я сняла футболку через голову.

Мэдок округлил глаза, уставившись на мой голый торс, прикрытый только кислотно-розовым кружевным лифчиком.

– Не забывай смотреть на дорогу, – низким, чувственным голосом напомнила я.

Он моргнул и уставился в лобовое стекло.

– Фэллон, я за рулем. Это не круто.

Улыбка заиграла в уголках моих губ, когда я увидела, с какой силой он вцепился в руль.

– Видишь? – я повернулась к нему спиной и показала вертикальную надпись, тянущуюся от плеча до самого низа лопатки: «Какие бы волнения ни происходили на поверхности моря, они не потревожат спокойствия его глубин». Это любимая цитата моего отца.

Я почувствовала, что меня повело, потому что Мэдок не смог удержать ровно руль, но понимала, что смеяться сейчас – очень плохая идея. Мне нравилось, как он на меня смотрит, и мне хотелось его отвлекать.

– А еще… – я приподнялась над сиденьем и стянула с попы штаны вместе с носками и обувью, – у меня есть одна вот здесь.

Я показала на изображение трилистника на бедре.

– Фэллон! – заорал Мэдок, дернув руль напряженными руками, на которых была видна каждая мышца, чтобы выровнять автомобиль. – Иди к черту.

Я улыбнулась про себя и максимально опустила спинку сиденья. Стекла в машине у Мэдока были без тонировки, а мы были пока в городе, так что любой мог увидеть меня в одном белье.

– Что-то не так? – прошептала я, невинно хлопая глазками.

Он ответил, не разжимая зубов:

– Такими темпами мы за десять минут домой не доедем. Ты серьезно собираешься продолжать?

Взглянув на него, я заложила руку за голову и закрыла глаза. Облизнув губы, я нашарила языком маленький серебристый шарик и зажала его между зубов. В глазах Мэдока вспыхнул огонь. Скорее всего, я была красная как рак, но мне было все равно.

Что может быть приятнее, чем смотреть на то, как он вжимается руками в руль, стараясь вести машину ровно, и не может оторвать глаз от моего тела?

– Мэдок, – ворковала я, повернувшись на бок и подложив руку под голову. – Я хочу, чтобы ты трахнул меня прямо в машине.

Его глаза вспыхнули, он весь замер, а машина продолжила ехать будто сама по себе. Опомнившись, он схватил руль, резко переключился на шестую передачу и повернул к выезду из города.

Прежде чем я успела опомниться, небо затянуло тучами, дождь полил как из ведра, а мы уже стояли припаркованные на тихой проселочной дороге, где нам предстояло провести ближайший час.

Когда я учился в старшей школе, то все время старался понравиться людям. Брал пример с отца. Во многом подражал Джареду. Следовал нормам.

Но когда копируешь других, перестаешь развиваться. Дни летят, проходят годы, а ты так и не сделал в жизни ничего стоящего. Мой отец был живым тому подтверждением. Он всю жизнь работал и скрывал свои отношения с женщиной, которую любил, но попросить руки которой не решался, и ради чего? Чтобы на его похороны пришел весь город, а роскошный дом и землю унаследовал сын, которому он был едва ли не чужим человеком?

У отца ничего не было. По крайней мере, пока.

Я знал, что он меня любит, и в этом отношении я был куда счастливее, чем Джаред и Джекс. Но я ни капли не стремился быть на него похожим. У меня были приятные воспоминания, связанные с ним, но, если честно, я не знал, как бы отреагировал, если бы его внезапно не стало.

Эта мысль нередко мучила меня по ночам.

Отец знал, чего хочет, но ему не хватало решительности этого добиться. И я не желал мучиться от подобных сожалений в старости.

Оглядевшись, я увидел Фэллон. Она спала рядом со мной, свернувшись клубочком. На ней были маечка и пижамные шорты, а одеяло доходило только до талии. Она подложила руки под голову, ее волосы были беспорядочно разбросаны по подушке. Она казалась такой слабой и беззащитной.

От этой мысли мой рот скривился в улыбке, потому что Фэллон отнюдь не была такой.

Но это совершенно не мешало мне наслаждаться картиной. Я прислушался к ее ровному дыханию, и сердце стало биться спокойнее.

Схватив телефон с прикроватной тумбочки, я посмотрел на время. Было еще только девять вечера. После поездки в скейт-парк и внеплановой остановки по пути домой мы были ужасно уставшие. Так что еле дошли до моей комнаты и завалились на кровать, даже не попробовав жаркое, которое Эдди оставила для нас в духовке.

Телефон завибрировал. Я поднял его над головой и открыл сообщение от Джекса.

Можешь подъехать? Один.

Один? Видимо, он нашел что-то на маму Фэллон, но почему я должен был приехать именно один?

Буду минут через 20.

Повернувшись на бок, я растормошил Фэллон.

– Детка, – прошептал я, проводя дорожку из поцелуев от ее щеки до уха, – мне нужно на часок отъехать. Я скоро вернусь.

Сжав губы, она застонала. А потом вздохнула и сказала заспанным голосом:

– Окей. Захватишь газировку на обратном пути?

И снова отключилась, а я тихонько засмеялся.

Минут через пятнадцать я подъехал к дому Джекса. Дождь продолжал лить, но уже не так сильно, и я был рад увидеть, что во всем доме горит свет.

Значит, Кэтрин дома.

Его «мама» – я точно не знал, как ее называть, – проводила много времени с моим отцом, но я слышал, как она настояла на том, чтобы он приезжал к ней, чтобы она могла больше времени проводить с Джексом. Интересно, как отец отнесся к тому, что ему предстояло обзавестись еще двумя сыновьями, пусть и неродными. Ему со мной одним-то было непросто.

В гостиной и на кухне горел свет. Я постучал в дверь, и тут же повернул ручку и открыл ее.

Я уже много лет как перестал ждать, когда мне откроют. В нашем городке было достаточно спокойно, и никто не утруждал себя тем, чтобы каждый раз запирать дверь на замок.

Помахав рукой Кэтрин, выглянувшей из кухни, я бегом поднялся к Джексу в «компьютерную комнату» и плотно закрыл за собой дверь.

Он что-то делал с мониторами, нажимая то на один, то на другой. Я задрал голову.

– Привет, ну так что у тебя? – спросил я.

– Привет. Извини, что вытащил тебя сюда, но я подумал: тебе стоит увидеть это своими глазами.

Подойдя к принтеру, он достал и просмотрел несколько распечаток.

– Что это? – спросил я, снимая рубашку и оставаясь только в серой футболке.

– Честно говоря, на твою приемную мать я ничего интересного не нашел, – Джекс виновато посмотрел на меня. – Извини, но ее жизнь довольно однообразна. Я проверил, где она бывает и чем занимается, и, если начистоту, лучше кабельное посмотреть, чем читать эту скукотень.

Я слегка сгорбился и вздохнул.

Он грустно усмехнулся.

– Не считая того, что она не брезгует услугами мужчин-проституток – а для этого у нее каждый четверг вечером забронирован номер в Four Seasons, – у нее все чисто.

– Тогда зачем я здесь?

Он потупил взгляд, будто задумался, говорить или нет.

Отлично.

Усевшись в офисное кресло, он подъехал ко мне.

– Вообще-то, я нашел кое-что другое. Я копался в истории операций ее кредиток и вот на что наткнулся.

Он протянул мне распечатки и отъехал назад.

Я опустил глаза и пробежал их глазами, не вчитываясь. Некоторые слова сами бросались в глаза: «клиника», «Фэллон Пирс», «женская консультация».