Пенелопа Дуглас - Соперник

– Привет, мужик, – я хлопнул его по руке и дал кулачок. Мы всегда так здоровались. – Будь другом, надень футболку.

Это было что-то типа шутки. Вроде бы. Я был сексуальнее него. Без сомнения. Но я крепко сжал руку Фэллон, напоминая ей, что можно смотреть, но не трогать.

Около года назад Джекс начал тренироваться вместе со мной и с Джаредом, и хоть он был моложе нас, уже не уступал нам в физической форме. Он следил за собой, что для ребят его возраста редкость. Старался вести здоровый образ жизни. И пусть он не всегда отказывался от алкоголя, но вот к сигаретам и наркотикам в жизни не прикасался.

Наоборот, к наркотикам у него выработалось устойчивое отвращение. Я однажды видел, как какой-то парень предложил ему травку, а Джекс только недовольно отвернулся.

Фэллон тоже сжала мне руку, посмеиваясь над моей шутливо-ревнивой просьбой.

Джекс скрестил руки на груди.

– Чувак, тебе повезло, что я надел штаны. Чего ты хотел?

Я махнул рукой в сторону лестницы.

– Давай поднимемся к тебе в кабинет.

Он развернулся и пошел вверх по лестнице в свое логово, как я шутливо его называл. Мы проследовали за Джексом. Кэтрин, мама Джареда (и, видимо, в скором времени моя мачеха), забрала Джекса из приемной семьи, чтобы Джаред мог воссоединиться с братом, и теперь он жил с ними.

Джекс у нее как сыр в масле катался, и это порядком его подпортило. Когда рос Джаред, его мать была слишком занята собой, чтобы думать еще и о сыне. Когда в семье появился Джекс, Кэтрин повзрослела и осознала всю меру ответственности, которая лежала на ней, поэтому младший получил заботливую мамочку, домашнюю еду и преданную фанатку на соревнованиях по лякроссу. Хотя ничего плохого в этом не было. После такого детства, какое было у Джекса, он вполне заслужил передышку, а Джаред был счастлив, что его семья наконец воссоединилась.

Когда Джаред уехал в колледж, Джексу досталась его спальня, а соседнюю комнату он стал использовать как свой «кабинет». Когда входишь туда, чувствуешь, что попадаешь в мобильный штаб ФБР. Там всегда полумрак: комнату освещают только экраны. Вокруг полно переключателей и всяких проводов, развешанных по стенам и разложенных по полу. На стене висит шесть огромных сенсорных мониторов (два ряда по три штуки), а седьмой стоит на штативе и используется для того, чтобы контролировать остальные. А еще там есть три длинных стола с кучей всякой непонятной электроники, которая непонятно как работает, компьютером и ноутбуком.

Когда в прошлом году я спросил его, зачем все это, он ответил, что много играет в видеоигры.

Это так, но дело тут явно не в играх. Для них не нужно такое навороченное оборудование.

Но, учитывая положение, в котором мы с Фэллон оказались, я был рад, что у Джекса есть такие возможности. Он мог даже подделать документы, по которым меня, например, экстрадировали бы в Судан, чтобы я смог предстать перед судом за измену королю – или кто там у них правит, – только он был на моей стороне. И это было мне, безусловно, на руку.

– Ого.

Как только мы вошли в комнату, Фэллон встала как вкопанная, поэтому я на нее налетел и, чтобы сохранить равновесие, приобнял ее рукой за талию, которую скрывала серая футболка, давая время переварить увиденное.

Все было в точности так, как я помнил, но это было трудно представить даже мне. Все экраны были включены. На парочке из них строка за строкой появлялся код, в котором я ничего не понимал, на остальных были открыты веб-страницы, документы и мессенджер. Я несколько раз моргнул: мой мозг был перегружен. Как Джекс каждый день смотрел на все это многообразие и не путался?

– Джекс… – беспокойным и сильно озадаченным голосом начала Фэллон.

Он обошел комнату, выключая на ходу мониторы и не глядя в нашу сторону.

– Не спрашивай, если не хочешь, чтобы я соврал тебе, – ответил он, словно прочитав ее мысли.

Она круглыми глазами посмотрела на меня.

– Ладно, – шепотом выдавила она из себя.

– Эй, парень. Мне нужна твоя помощь, – я заметил на одном из столов бумагу и ручку и подошел к нему. – Можешь пробить одно имя? Патрисия Карутерс, – я записал имя, а также все возможные фамилии и телефон. – Ее можно также найти под именами Патрисия Пирс и Патрисия Фэллон. Посмотри полицейские записи, данные по кредиткам, прошерсти круг общения, выясни, где и с кем она бывает…

Я протянул ему клочок бумаги.

– Патрисия Карутерс. Эта же твоя приемная мать, верно? – спросил он, поглядывая то на Фэллон, то на меня.

– Это моя мама, – вступила в разговор Фэллон и, взглянув на меня, продолжила. – Джекс, прости, что мы тебя втягиваем, но она заходит слишком далеко с этим разводом. И мы очень хотим посмотреть, что ты сможешь, – она виновато пожала плечами, – на нее найти. Чтобы убедить ее, что пора остановиться, понимаешь?

Джекс вдумчиво посмотрел на нас с Фэллон, а затем кивнул.

– Дайте мне пару часов времени.

Забрав Лукаса, мы заехали перекусить, а потом направились в скейт-парк. Еще в ресторане, когда Лукас захотел в туалет, я пошел с ним и стоял у двери, как охранник, чтобы никто к нему не вломился. Он никогда не катался на скейтборде, и я хотел удостовериться, что он не проболтается, ведь для Фэллон это должно было стать сюрпризом, и, если честно, я не знал, как она воспримет идею. Так что решил застать ее врасплох.

Ведь проще попросить прощения, чем спрашивать разрешения, верно? Это мой девиз.

Пока мы ехали, телефон надрывался в кармане. Я нащупал сквозь штаны кнопку выключения и вырубил его.

Фэллон посмотрела на меня, прищурилась и указала глазами на карман. Я взял ее за руку.

– Перестань на меня пялиться.

Она закатила глаза.

Весь последний час мне названивали и написывали мама с папой. И я знал, почему. Но я не хотел, чтобы Фэллон беспокоилась на этот счет.

Они знали, что мы вместе. Я отлично понимал, откуда у них эта информация.

И ни капли не винил Эдди за то, что она им рассказала. Она ни за что бы не выдала нас по собственному желанию. Наверно, кто-то из них сам позвонил ей и спросил, где я и чем занимаюсь. Эдди не стала бы лгать, да и не должна была.

Моя мама жила черт-те где, в Новом Орлеане. Можно было не переживать, что к вечеру она может заявиться в Шелберн-Фоллз.

Отец, напротив, мог нас проведать.

И тогда мне пришлось бы бороться за свое счастье. Я бы ни за что не оставил Фэллон. Она гладила меня по коленке, а я взглянул в зеркало заднего вида на Лукаса, качавшего головой под музыку из плеера. Пацан так вымахал. У него выросли волосы, которые уже закрывали уши. За последние четыре месяца он подрос сантиметров на пять.

Фэллон крепче сжала мою руку. Я посмотрел на нее краем глаза. Она заметила, что мы свернули в сторону «Ирокез Мендозы».

Шестеренки у нее в голове закрутились, и она нахмурилась.

Я закусил губы, чтобы не выдать, что улыбаюсь, протянул руку и потрогал ее между ног.

– О чем ты думаешь?

Она обеими руками вцепилась в мою ладонь.

– Прекрати! – одними губами произнесла она, поглядывая через плечо на Лукаса.

Он продолжал трясти головой и смотреть в окно.

Я стал поглаживать ее и выводить пальцами круги. Так она хотя бы точно не будет злиться на меня за то, что привез ее в скейт-парк.

Продолжая смотреть на дорогу, я стал гладить ее по внутренней стороне бедра, постепенно надавливая все сильнее.

Взглянув на нее, я прошептал:

– Сегодня ночью тебе не поздоровится. Вот увидишь.

Она сжала губы и оттолкнула мою руку.

Улыбаясь, я перевел глаза на дорогу и резко затормозил.

– Великолепно! Мы на месте! – закричал я, одновременно поставив машину на ручник и вынимая ключ из замка зажигания.

Мы с Лукасом вышли из машины, обошли ее и полезли в багажник за скейтбордами. Утром я заблаговременно прокрался в подвал, где они хранились за рампой, и забрал их.

А еще я заметил, что коробки были вынуты из-под пианино, а вещи Фэллон разбросаны по полу. Но она не заводила об этом разговор, и я решил тоже не пускаться в объяснения. Так что мы оба избегали разговоров о том, что вся ее жизнь последние два года хранилась в этих коробках в целости и сохранности.

– Фэллон! – позвал я. – Хорош строить из себя хрен знает что, давай к нам!

Передняя дверь распахнулась.

– Мэдок! – заорала она. – С нами же ребенок! Следи за языком.

Я саркастично поднял бровь и посмотрел на Лукаса.

Он покачал головой и пробормотал:

– Ох уж эти девчонки.

Я открыл багажник и, придерживая рукой крышку, выглянул из-за нее и обратился к Фэллон:

– Подходи. От судьбы не уйдешь, но у тебя хотя бы есть шанс выбрать меньшее из зол.

Меньшее из зол?

Да лучше бы Лукас стрелял в меня резинками. Захлопнув дверь машины, я засунула руки в карманы и поежилась. На улице было прохладно.

– Так вот почему ты был против обтягивающей одежды, – догадалась я.

Когда я утром взяла в руки джинсы, Мэдок попросил надеть что-нибудь посвободнее и не возникать.

Как мило.

Так что я раскопала у себя свободные прямые штаны и футболку, а волосы собрала в хвост. И была полностью готова к маленькому приключению, которое запланировал Мэдок.

Все мышцы в теле напряглись до предела. Когда-то я прекрасно умела кататься, но так давно не практиковалась. И если мое тело было по-прежнему в отличной форме, то вот с уверенностью в себе возникли серьезные проблемы. А когда катаешься на скейте, именно она и скорость реакции – это ключ к успеху.

Я попыталась игнорировать предложение Мэдока. А он стоял и ждал, пока я не удержусь и загляну в багажник.

Беззвучно ахнув, я раскрыла рот от удивления, потом, вынув руки из карманов, взялась за крышку багажника и стала разглядывать доски.

Мои доски!

– Только не разрыдайся, – подколол Мэдок. – Неужели ты думаешь, что я бы спас конструктор, но позволил выбросить твои скейты?