Мила всю неделю и не смотрит в его сторону, ходит притихшая, непривычно мрачная. Сегодня на остановке стояла, заметила Артема, но ждать не стала, юркнула в подошедший троллейбус.

Может, так оно и лучше, да только не поздравить Милу он не имеет права. Она ж сама ему говорила, намекала. Что делать? Купить цветы с утра пораньше? Мало одних цветов, хочется что-нибудь такое, от чего бы осталась память. Киоски около остановки тоже так рано не откроются, дома у Артема ничего нет, что можно было бы подарить неравнодушной к тебе женщине.

Вот елки-палки!

Артем, разозленный своей забывчивостью, пошел переводить будильник с семи на половину седьмого. В соседнем квартале находился круглосуточный магазин, в котором был отдел, где продавалась всякая всячина. Придется перед репетицией сделать крюк и заехать туда, другого выхода нет.

Он подошел к мебельной стенке, где стоял уже заведенный будильник, и тут его взгляд упал на некий, не замеченный им ранее, предмет, стоявший в углублении стеночной ниши. Этим предметом была шкатулка из посылки Богданова. Артем как поставил ее, когда привез ящик домой, в стенку, рядом с портретом матери, так и позабыл о ней. И Богданову ничего не сказал о том, что презентовал сам себе одну из его шкатулок. Черт возьми, прямо склероз начинается, памяти нет никакой.

Правда, Богданов тоже ничего не заметил и про недостающую шкатулку не спросил. Значит, не больно она ему нужна. В конце концов, той проводнице, Вале, Артем свои деньги отдал, поэтому шкатулка по праву теперь принадлежит ему. А для подарка на день рождения она вполне сойдет, более чем. Красивая, оригинальная, объемистая – можно украшения в ней хранить или просто поставить на видное место как сувенир.

Обрадованный тем, что проблема так неожиданно и благополучно разрешилась, Артем оставил будильник в покое, снял с полки шкатулку, раскрыл. Внутри она была аккуратно обита синим шелком, красиво поблескивавшим при свете настенной лампы.

Наверняка Миле понравится. Хоть чем-то он ее порадует.

Артем заметил, что крышка шкатулки закрывается не совсем плотно, и, приглядевшись, увидел микроскопический брак: один из винтиков, на которых держалась крышка, был закручен не до конца. Собственно, и браком-то такой дефект назвать нельзя. Наверняка шкатулки делали в подпольном цеху какие-то народные умельцы, и в целом сувенир был хорош. Куда более непотребные товары китайского и вьетнамского кустарного производства свободно продавались на рынке и находили своих покупателей.

Артем подумал, положил шкатулку на журнальный стол, сходил в коридор за отверткой, вернулся и, усевшись в кресло, принялся аккуратно закручивать винтик.

Однако не тут-то было. Отвертка скользнула по резьбе, винт перекосился и не двигался ни взад, ни вперед.

– Ах так! – обратился к вредному винту Артем. – Ну ладно. Сейчас я тебя! – Он подсунул отвертку снизу, намереваясь выправить винтик.

И тут противоположный край шкатулки неожиданно подался вверх. Артем не сразу понял, в чем дело, а поняв, присвистнул от удивления: из шкатулки выдвинулась внутренняя часть, та, что была обита шелком. В руках у Артема остался шкатулочный низ. Иными словами, вещь, которую он держал, имела двойное дно. И дно это не было пустым.

На нем лежал плоский непрозрачный пакет. Артем достал его, отложил распотрошенную шкатулку, поднес находку ближе к свету. Внутри пакета явно прощупывалось сыпучее содержимое.

Артем принес ножницы, аккуратно вскрыл пакет, достал щепотку содержимого, высыпал ее себе на ладонь.

Он не сомневался относительно того, что держит сейчас в руках. Это было то, за провоз чего платятся огромные деньги и что, несмотря на опасность, крайне выгодно продавать. Наркотик. Не героин – тот слишком дорого бы стоил в таком количестве. Травка, достаточно слабая, но не безобидная.

Вот оно в чем дело! Теперь Артему стало ясно, почему так странно повела себя проводница. А он-то, дурак, подумал, что она побежала за ним ради его прекрасных серых глаз! Видно, девчонка впервые занялась такими делами, не знала, как поступить, не найдя описанного ей человека, который должен был прийти за товаром, и сдуру отдала ящик Артему. Когда же он предложил ей деньги за работу, она опомнилась, поняв, что товар попал в чужие руки. Еще бы, ей, конечно, давно было заплачено за такой труд, и не четыреста рублей, а совсем иная сумма.

Осознав, какую ошибку она совершила, Валя кинулась исправлять оплошность. Очевидно, ее план был таков: уговорить Артема вернуть ящик к ней в гостиницу, затем погулять с ним по ночной Москве и незаметно отвалить. Артем не согласился, и ей пришлось по ходу перестраиваться. Она поехала к нему домой, готовая на что угодно, лишь бы выцарапать злосчастный ящик из чужих рук. И у нее бы все получилось, кабы не Стеша, привыкшая бдительно относиться к посторонним и к имуществу своего хозяина.

Поняв, что ящик ей не забрать, Валя ретировалась. Та поспешность, которую Артем объяснял страхом перед ревнивым бригадиром поезда, на самом деле была продиктована отчаянием и ужасом перед грядущим возмездием, а также опасением быть обнаруженной – ведь Артему могло прийти в голову вскрыть ящик и заметить у шкатулок двойное дно.

Интересно, кто же наладил такой выгодный бизнес между Астраханью и столицей? Неужели сам Богданов с сестрой?

Вряд ли. Скорее всего, это дело рук поездной бригады, воспользовавшейся передаваемой с ними посылкой. Травка могла оказаться далеко не в каждой шкатулке, как и двойное дно. Такие шкатулочки проводники могли подсунуть в ящик сами, благо он был не запечатан и открывался проще простого. Может быть, между бригадой и рыночными продавцами, сбывающими богдановский товар, установлена связь, о которой сам Богданов и не догадывается. Ведь он давно занимается перепродажей товара из Астрахани, за это время заинтересованные люди могли поставить дело на поток.

Или все-таки это сам Евгений? Иконки в золотых окладах, старинная мебель якобы от родителей, разные недешевые мелочи, наполняющие его квартиру, – не результат ли все это его второй, нелегальной работы? Но ради чего ему идти на такой риск? Хотя, кажется, есть причина. Та леди, которой он названивал, пока Артем грел на кухне чайник. Судя по тону разговора, богдановская дама – женщина, себе цену знающая, наверняка молодая, красивая, иначе стал бы он так вертеться, плакаться о том, как соскучился. Ей, поди, и брюлики нужны, и меха, и золото. Вот Женька и старается.

Впрочем, нет. Нельзя утверждать наверняка. А даже если это все-таки Женька, что с того? Не будет Артем ни во что вмешиваться. Богданов ему симпатичен, кроме того, встать на пути у сбытчиков наркотиков – подписать себе смертный приговор собственными руками. Слава богу, Евгений недостачи не заметил или сделал вид, что не заметил. Или действительно ни о чем не догадывается, не знает о двойном дне. Ну и пусть себе не знает, целее будет.

Артем вставил внутренность шкатулки на прежнее место, быстро закрутил до конца винтик, закрыл крышку. Потом сунул шкатулку в полиэтиленовый пакет, а найденный на дне сверток с травой спрятал в стенке, после чего, удовлетворенный, лег спать.

18

Бугрименко все-таки позвонил. Позвонил подло, неожиданно, когда Лариса наконец-то подумала, что опасность миновала и можно расслабиться. Когда постановочный период подошел к концу и на носу была премьера.

На этой неделе, последней перед сдачей спектакля, выходной выпал на среду. Измочаленная репетициями, труппа восприняла этот свободный день как подарок судьбы. Все последующие дни обещали быть просто зверскими в плане нагрузки: предстояли две генеральные репетиции и премьера.

Дома у Ларисы за последние дни скопилось несметное количество хозяйственных дел. Приходила она после репетиций поздно, потом приезжал Глеб, и уж тогда становилось не до стирки и уборки.

Сегодня Глеб приехать не смог, и Лариса решила, что это к лучшему. Нужно было разобраться с хозяйственными делами на ближайшие три дня, когда она будет занята с утра до вечера.

С самого утра ей позвонила Мила. Они проболтали почти сорок минут о том о сем и обсудили еще не все проблемы, когда связь неожиданно прервалась.

Лариса положила на рычаг разразившуюся короткими гудками трубку, прикидывая, с чего она начнет уборку. Решив, что с кухни, Лариса бодро пошла в ванную за тряпкой и чистящим порошком. В это время телефон снова залился оглушительным трезвоном. Уверенная, что это опять Мила, которая что-то не успела ей рассказать, Лариса бросилась обратно в комнату.

– Ну, что там у тебя?

– Лариса Дмитриевна? – Скрипучий, отдаленный голос на мгновение оглушил ее. – Вы меня узнали?

Она узнала этот голос, хотя имела полное право не узнавать его. Сердце сразу ухнуло вниз, отчаянно застучало в висках. Она молчала, не в силах выдавить из себя ни звука.

– Бугрименко на проводе, – спокойно пояснил голос, снова делая ударение на «ы» вместо «и». – Как вы живы-здоровы?

– Н-ничего, – ответила Лариса, лихорадочно пытаясь собраться с мыслями. Сейчас он скажет ей, что следил за ней все две недели, видел, как сюда, в квартиру, приезжал молодой человек, в точности совпадающий по внешности с тем, которого она описала следствию. Начнет спрашивать, кем ей приходится Глеб, есть ли у него водительские права, машина, где он был в то утро, когда произошло ДТП.

Рад слышать, что ничего, – проскрипел Бугрименко. – Мне неловко говорить, но придется еще раз вас побеспокоить. Вы сейчас не заняты?

«Занята!» – хотела крикнуть Лариса и не могла. Вместо этого ровным, бесцветным голосом она сообщила, что нет, не занята и может приехать в прокуратуру в течение самого ближайшего времени.

– Вот и замечательно, – обрадовался Бугрименко. – Я вас жду. Постарайтесь побыстрее. До встречи.

Грянул отбой. Мерзавец! «Постарайтесь побыстрее!» Да кто он такой, что так говорит с ней, держит ее в страхе, манипулирует ее действиями? Почему она не послала его в самых красочных выражениях, а покорно выслушала, точно загипнотизированная?