– Гм… – Хью заколебался. – Ну, попробовать-то мы можем!

– Вот и молодец.

Подмигнув ему, Клер вышла из кладовой. Она тщательно прикрыла за собой дверь, но далеко не пошла, а вернулась на цыпочках и притаилась в коридоре. Пузырек с миндальным маслом был заранее припрятан у нее в кармане. Выждав немного, она достала его и открыла дверь, чуть не столкнувшись с выходящим Хью.

– Куда это ты? Разве мы не договорились?

– Я не предупредил Филиппу, и она, конечно, пойдет меня разыскивать, – ответил он, отводя взгляд. – Ты же не хочешь, чтобы она на нас наткнулась?

– И пусть. Мы пригласим ее стать третьей.

– Ну, нет! Она никогда не согласилась бы!

Хью выдавил из себя извиняющуюся улыбку и пожал широкими плечами.

«Ублюдок», – злобно подумала Клер.

– Я об этом не подумала. Леди Филиппа так застенчива, бедняжка. Значит, в другой раз?

– Да, в другой раз! – обрадовался он.

– Я прихвачу с собой масло. Может, когда-нибудь тебе не захочется напиваться до бесчувствия. Тогда приходи, и я продемонстрирую тебе свои лучшие постельные трюки.

Хью ответил небрежным поклоном и поспешил прочь, а Клер вошла в кладовую, чтобы убедиться, что из связки исчез ключ. Все было так, как она и предполагала: не было именно ключа от подвала – самого большого и тяжелого, с замысловатым старинным орнаментом.

Филиппа, затаив дыхание, подняла светильник повыше. Хью повернул ключ в замочной скважине. Это вышло почти бесшумно. Она облегченно перевела дух, когда дверь уступила и отворилась. Обменявшись взглядами и улыбками, оба разом оглянулись. Чуть поодаль в уголке главного зала, как было принято в большинстве замков, на охапке тростника вповалку спали слуги. Никто из них не пошевелился от легкого скрипа двери.

Хью спрятал ключ, который позже предполагалось передать молодой служанке, приносившей Клер по утрам в постель легкий завтрак. За несколько монет она обещала вернуть ключ в связку, перед тем как разбудить хозяйку. Она же снабдила Хью баночкой гусиного жира для смазки дверных петель, потому им и удалось обойтись без лишнего шума.

Хью и Филиппа, оба босые, спустились по винтовой лестнице к нижней двери – той, что не запиралась. Филиппа высоко подобрала подол, чтобы не споткнуться на выщербленных временем каменных ступенях. Вскоре они уже окунулись в удушливую жару подвала.

– Пахнет серой! – шепотом воскликнула Филиппа, поднимая светильник.

Они находились в помещении, называемом «крипта» – длинном, со сводчатым потолком, с сочащимися влагой стенами. Часть его являла собой алхимическую лабораторию. Свет выхватывал из темноты колбы, реторты, какие-то склянки, ступки с тяжелыми пестиками, а также всевозможные инструменты: клещи, резцы и молотки. В стороне стояли небольшой пресс, наковальня с молотом, виднелась куча небрежно сваленных кубков с узкими горлышками и несколько глиняных сосудов с крышками.

– Я не вижу на столе той круглой железной штуковины, – сказал Хью. – Помнишь, я тебе говорил? Она еще напомнила мне рыцарский шлем.

Позади стола у стены была каменная печь с чугунным котлом, над ней штатив с тиглями, а по бокам набор кочерег и ухватов. Угли в печи еще дымились. В углу лежали кузнечный мех и пара точильных камней.

– Похоже, в этой печи можно плавить металл, – пробормотал Хью, разглядывая скамьи с глиняной лабораторной посудой.

Здесь же находилось и топливо: уголь, торф, сухой навоз.

– А это что такое? – спросила Филиппа.

Она осветила высокий конический сосуд на решетке жаровни. От него шла медная трубка к другому такому же сосуду на полу.

– Понятия не имею. – Хью пожал плечами. – Здесь такой странный набор предметов, что я… погоди-ка! Посвети вон туда!

Филиппа подчинилась, и они вместе удивленно уставились на нечто совсем уж необычное: глубоко процарапанный в земляном полу круг с восемью прутами, торчащими веером из центра. В точках их пересечения с кругом стояло по свечке и были начертаны загадочные символы, а в середине круга находился сосуд с каким-то порошком.

Чисто случайно Филиппа перевела взгляд на потолок и вскрикнула, чуть не выронив лампу. Там висело множество, как ей показалось, извивающихся змей.

– Они же дохлые, – сказал Хью со смешком. – Вот уж не думал, что Филиппа де Пари может заверещать, увидев дохлую змею.

Он привлек ее к себе, и она с благодарностью прильнули к его широкой, такой надежной груди.

– Зачем они нужны?

– А зачем все остальное? – резонно спросил Хью. – Смотри-ка, книга! Написано, что это перевод с арабского. «Turba Philosophorum».

– Не читала.

Движимая любопытством, Филиппа высвободилась и заглянула в ближайший керамический горшок, приподняв на нем крышку. Он был полон какой-то черной жидкости. В другом оказалась сера, в третьем – уголь, а от четвертого она отшатнулась с возгласом отвращения.

– Протухшая моча!

– Неужели? А у меня тут «Dc Compositione Alchemiae» Робера Честера.

– Даже не слышала, в том числе и об авторе.

Филиппа открыла самый большой горшок и наклонилась, чтобы Хью мог видеть содержимое.

– Похоже на селитру. Язычники называют ее «китайский снег». А в этом ртуть. В Италии мне приходилось видеть ее в чистом виде.

Филиппа озадаченно посмотрела вокруг. Раз уж Орландо Сторци и Истажио работали в таком секрете, все это должно было каким-то образом иметь отношение к заговору королевы. Но каким именно?

– Может, они изобретают яды? – предположил Хью, разглядывая круг с символами.

– А что там? – Филиппа проскользнула в темный угол и осветила, пустую клетку с запором, в каких обычно держали ценности. – Совсем новенькая! Что бы эти двое ни изобретали, его будут хранить как зеницу ока.

– Давай посмотрим дальше.

Хью прошел за толстенные каменные колонны, в густой мрак, Филиппа последовала за ним – и вовремя, иначе он рухнул бы в глубокую круглую дыру, выложенную плитками. Ее окружал лишь низкий каменный бордюр.

– Колодец в подвале? Как странно…

– В каждом замке есть такой. Это на случай осады, чтобы не остаться без воды.

– Ой!

Филиппа запрыгала на одной ноге, держась за другую.

– Что случилось, любовь моя?

«Любовь моя!»

– Я наступила на что-то маленькое и твердое!

– Вот оно. – Хью покатал на ладони железный шарик. – Никогда не видел ничего подобного. Есть такая детская игра с круглыми камешками. Может, это тоже для какой-то игры? Но почему здесь? Честно говоря, чем больше я вижу, тем меньше понимаю. – Он спрятал шарик в закатанный рукав, взял Филиппу под руку и повлек за собой. – Похоже, там дверь!

Дверь и в самом деле была, но за ней оказалась уборная. Рядом на полках лежало множество предметов весьма зловещего вида. Хью подтвердил догадку Филиппы, что это орудия пытки. С балки под сводом свисала дыба.

– Руки связывают за спиной, а потом вздергивают за них человека так, чтобы ноги не касались пола. Тяжесть тела выворачивает плечевые суставы, а если ее недостаточно, то пара камней…

– Хватит! Я поняла. Пора заканчивать, а то я уже пропеклась, как пирожок в печи.

И правда, от удушливой жары ночная рубашка промокла на груди и спине, что не помешало Филиппе заледенеть от ужаса при виде очередной детали обстановки. Перед ней было массивное кресло с ремнями и железными зажимами для рук и ног. Толстый слой пыли покрывал все это.

– Надо же… – задумчиво протянул Хью. – Я видывал такое, но только у германцев. Фридрих Барбаросса любил помучить. Даже за простое воровство ожидала дыба, а то и такое вот кресло. Видишь отверстие в сиденье? Под ним разводили огонь.

– Какой ужас!

– Это и задумано для того, чтобы ужасать. Я еще не видел человека, который бы не сломался под пытками.

– Изобрести такое может только лютый зверь! Ведь наши враги – тоже создания Божьи, разве нет?

– Люди милосердные почему-то уверены, что на милосердие способен любой, а это далеко не так. Ты понятия не имеешь, как жестоко порой поступают наши ближние – и не обязательно с врагами.

Хью произнес это таким мрачным тоном, что Филиппа задалась вопросом, не говорит ли он, исходя из личного опыта.

– А вот это настоящий шедевр пыточного искусства – простой, как все гениальное! – Он присвистнул. – Теперь такое встретишь редко. Человека просто ставят к стене, в железный захват с острыми шипами. Пока он стоит прямо и не шевелится, все в порядке, но стоит попытаться изменить положение, как шипы впиваются в шею. Сколько можно простоять без сна, еды и питья? Страшная штука!

– Я бы долго не выдержала, – сказала Филиппа, содрогнувшись. – Рассказала бы все при одном только взгляде на этот ошейник! Духом я слаба.

– Откуда тебе знать, раз никто тебя еще не мучил? Выдержать можно многое, если только правильно к этому подойти. – Хью коснулся железного обруча, оставив в пыли отпечатки пальцев. – Над болью можно подняться. Знаешь как? «Покинуть» свое тело и следить за ним со стороны, как если бы все происходило с кем-то другим.

Филиппа нашла взглядом безобразный шрам на месте большого пальца правой руки. «Он не издал ни звука…»

– Откуда у тебя на спине шрамы от бича? – вырвалось у нее.

– Не помню, это было слишком давно, – спокойно ответил Хью.

– Хью!

– Больше мы здесь ничего не найдем, возвращаемся.

Позже, когда они уже лежали в постели и Хью тесно прижимался к спине Филиппы, она заговорила снова:

– Я все время думаю о твоих шрамах. Это оттого, что ты мне не безразличен. – За неделю она впервые упомянула о своих чувствах, хотя они все сильнее овладевали ею. – Если ты не хочешь, чтобы я знала, так и скажи. Я перестану досаждать тебе вопросами. Но мне нужно знать, за что ты был наказан.

Ответом было молчание, такое долгое, словно Хью уже спал и попросту не слышал ее слов. Но когда Филиппа начала задремывать, он заговорил: