Миновала еще неделя.

На Иванов день гости замка Холторп, Филиппа в том числе, сидели за раскладными столами на лугу неподалеку от замка.

– Вообрази себе, – вдруг сказала Клер Маргерит де Роше, – сюда приближается верхом настоящий мужчина. Он никак не может держать путь в Холторп!

– Должно быть, заблудился, – лениво предположила ее подруга и наперсница.

– Ах, как кстати! Я охотно укажу ему дорогу, – промурлыкала Клер.

Любопытство заставило Филиппу проследить их взгляды. Глядя против солнца, она не сразу сумела различить детали, заметив лишь, что по дороге и впрямь рысью едет какой-то статный всадник. Присмотревшись, она едва удержалась, чтобы не вскрикнуть.

Хью!

Он выглядел так же, как в день их первой встречи: небритый, загорелый, с растрепанными ветром белокурыми волосами и интригующей серьгой в правом ухе. И одежда на нем была та же самая – кожаная солдатская куртка, кюлоты и грубые сапоги, – так одеваются, должно быть, разбойники и грабители. В нем была та же дикая сила, что и в наемных ландскнехтах, которые охраняли загадочный груз Орландо. На фоне расфранченных, изнеженных гостей леди Клер Хью, в самом деле, выглядел настоящим мужчиной.

Приблизившись, он нашел в пестрой толпе Филиппу и уже не сводил с нее взгляда. Глаза у него были в точности такие, какими она их помнила, – зеленые и глубокие, как пронизанные солнцем воды. Он смотрел без улыбки, тяжелым испытующим взглядом, который, однако, породил в Филиппе волну сладостной дрожи. Ее как будто коснулась его широкая, загрубевшая ладонь.

Клер и Маргерит тем временем препирались из-за незваного гостя.

– Он мой! Я первая его заметила.

– Подумаешь!

– Говорю тебе, сначала я, а уж потом ты.

– Может, повозимся втроем? По виду он вполне способен на совесть отделать нас обеих.

– Ах, какая жалость, какая жалость… – протянул Тристан де Вер. – Не похоже, чтобы он был падок на мальчиков, не то я бы охотно примкнул к вашим забавам.

Филиппа подавила улыбку: Тристан вышел из мальчишеского возраста лет сорок назад. Он ей, в общем, нравился, она даже находила его по-своему привлекательным, невзирая на большие уши и прямо-таки гигантский нос.

Его глаза неизменно смеялись из-под длинных прядей седеющих волос.

Олдос наконец соизволил следом за другими повернуть голову.

– Нет, только не это! – простонал он, разглядев всадника.

– Как, ты его знаешь? – удивилась Клер.

– Да, дьявол меня забери! – рявкнул он, забывая о своем показном благочестии и клерикальном облачении. – Это муж Филиппы!

Олдоса можно было понять. Его отношения с Филиппой оставались натянутыми с той самой ночи, когда она застала его с Маргерит де Роше. Появление Хью еще больше осложняло ситуацию.

Наутро Олдос подстерег Филиппу и принес свои горячие и многословные извинения. По его словам, Клер сыграла с ним грязную шутку, намеренно вручив записку не той, кому она предназначалась. Все то низкое, сказал он, что заложено природой в каждом мужчине, всколыхнулось в нем под нажимом этой дьяволицы, Маргерит де Роше. Он пал, прискорбно пал, но это не значит, что его страсть к Филиппе угасла. Он обожает ее столь же сильно, как и прежде.

В ту ночь Филиппа намеревалась разыграть оскорбленное достоинство, но то, что явилось ее взгляду на кровати Олдоса, потрясло ее так, что все отрепетированные упреки вылетели из головы. С минуту она глупо хлопала глазами, потом бежала прочь, унося в памяти сцену, которую предпочла бы забыть. Лишь к утру ей удалось опомниться настолько, чтобы сурово отчитать Олдоса за «неверность» и потребовать, чтобы он заново завоевал ее «любовь». В результате он махнул рукой на условности и всю неделю на глазах у всех осыпал ее знаками внимания и не роптал по поводу того, что ему было отказано даже в поцелуях. Это позволило Филиппе остаться в стенах замка и продолжать расследование, по-прежнему, увы, безрезультатное. Она поощряла ухаживания Олдоса (иначе он выставил бы ее из Холторпа), держа его при этом на расстоянии.

Этой ночью, разбуженная духотой, Филиппа подошла к амбразуре окна подышать свежим воздухом и услышала в соседней комнате голоса. Сначала раздавались тихие мужские стоны, время от времени переходящие во всхлипывания, потом прерывистый голос Маргерит произнес: «Ну же, мой сладкий, не напрягайся… расслабься, и тебе будет не так больно… я же знаю, тебе это по душе…»

Филиппа ни, словом не упомянула об этом. Уважающая себя женщина не потерпела бы такого очевидного обмана, а ей было не с руки давать Олдосу полную отставку. Кстати, он даже не заподозрил, что записку под дверь Маргерит де Роше сунула сама Филиппа. Он не поверил Клер, которая категорически отрицала свою вину, хотя и сожалела, что столь пикантная мысль не пришла ей в голову. Их отношения стали с тех пор еще прохладнее.

– Как, этот человек женат на «одаренном отродье барона Ги де Бове»? – Клер переглянулась с Маргерит, не скрывая изумления. – Похоже, будет занятно. Самое время – я смертельно скучаю!

Подошла Эдме, неся пирог с голубятиной – седьмую перемену из двадцати, состряпанных по случаю Иванова дня. Взгляд ее при этом метался между Хью и Филиппой. Очевидно, она прикидывала, во что обойдется той «роман» с Олдосом Юингом.

– Пусть убирается! – прошипел Олдос сестре.

– А почему, позвольте узнать? – нахмурился Орландо Сторци. – Этот синьор – законный супруг леди Филиппы, не так ли? Она ему рада!

Проводя все свои дни и порой даже ночи в подвале замка, достойный метафизик мало сталкивался с царившими в Холторпе нравами и понятия не имел о попытках Олдоса соблазнить Филиппу.

– Он здесь лишний! – продолжал Олдос, не слушая. – Делай что хочешь, но дай ему от ворот поворот!

– Ты совсем спятил, братец! – рассердилась Клер (сердясь, она и сама становилась похожей на хищную птицу). – Я не выгоню за порог такого мужчину по той лишь причине, что ты желаешь трахнуть его жену!

– Трахнуть? – озадаченно повторил Орландо. – Мой французский так плох! Не скажете ли, что значит это слово?

Истажио выпустил юбку Эдме и зашептал итальянцу на ухо. Глаза метафизика полезли из орбит.

– Как? Ведь вы служитель Божий! Эта леди замужем! Как можно?

Надо же, подумала Филиппа, кто-то в этом замке еще не утратил порядочности!

– Признайся, что он тебе здесь совсем ни к чему! – потребовал Олдос, хватая ее за руку.

– При чем тут она? – вмешалась Клер. – Я здесь хозяйка, мне и решать. Наш гость будет принят с почетом.

– А вот и он! – провозгласила Маргерит.

Филиппа повернулась. Хью уже спешился и теперь шел к ним через луговину. Она попробовала высвободить руку, но Олдос вцепился в нее намертво.

– Миледи! – Хью слегка поклонился ей.

– Милорд супруг!

Заметив, что они с Олдосом держатся за руки, Хью сжал зубы, взгляд его потемнел.

– Леди Клер, знакомьтесь! – поспешно вмешалась Филиппа. – Это мой супруг, сэр Хью Уэксфорд.

– Сдается мне, что мы знакомы, – заметила Клер, меряя его взглядом.

– Мы встречались в Пуатье, полтора года назад.

– В самом деле? Тогда вы отлично впишетесь в здешнее общество.

– Хью, справа от тебя Тристан де Вер, трубадур и стихотворец, – продолжала Филиппа, – а рядом с ним – Маргерит де Роше, близкая подруга леди Клер. Синьор Сторци и Истажио тебе знакомы, а это наш капеллан отец Николас.

– Хью! – вскричал Рауль д'Аржентан. – Сколько лет, сколько зим!

– Рауль! Так вот ты, каков в мирные времена! Как красна девица!

Бывшие соратники обменялись дружеским объятием и серией звучных хлопков по спине. Рауль д'Аржентан был рослый, крепко сбитый брюнет, поразительно простой и сердечный в обращении, особенно в сравнении с остальными гостями Клер.

– Но что с тобой, дружище? – Хью отстранил и критически оглядел его. – Где твоя борода? Прежде ты походил повадкой на медведя, а запахом – на вепря. Теперь…

Он взялся двумя пальцами за пышный рукав туники Рауля, покачал головой и взъерошил его модную прическу. Тот смешался и покраснел.

– Он приручен! – объяснил Тристан де Вер, хихикнув. – Приручен подобно дикому зверю. Истинная любовь, мой добрый господин, укрощает самые дикие сердца.

Рауль представил свою жену. На леди Изабеллу Хью не произвел сколько-нибудь заметного впечатления. Она подозвала мужа ближе.

– Что, мой ягненочек?

– Рауль, твоя прическа! Она в совершеннейшем беспорядке.

– Я рассказывал тебе про Хью, – сказал тот, рассеянно поправляя волосы. – Мы познакомились в Милане, сражаясь против Фридриха Барбароссы, а потом нас обоих завербовал Крепкий Лук.

– Ах! Это тот самый твой друг, без большого пальца правой руки!

Наступила тишина. Все глаза обратились к Хью.

– Как это случилось? – произнесла Маргерит низким чувственным голосом, словно речь шла о постельных подвигах.

– Ирландцы – здоровенные ребята, – отшутился Хью. – В схватке с ними можно потерять и кое-что посерьезнее.

Послышались одобрительные смешки.

– Олдос, позволь сэру Хью сесть рядом с супругой! – сказала Клер приказным тоном.

«И с тобой, интриганка!» Филиппа ощутила внезапный укол ревности.

– Может, ему больше по душе сидеть рядом со старым другом? – предположил Олдос, бросив на сестру полный ненависти взгляд.

– В самом деле, – охотно подтвердил Хью. – Рауль, поговорим о битвах, в которых мы рубились бок о бок.

– Конечно, конечно, расскажите, как вы лишились пальца, – сказал Тристан де Вер. – Или эта история не для женских ушей? Слишком страшна?

– Слишком скучна, – отмахнулся Хью, принимая у Эдме кубок с вином.

– Скучна! – вскричал Рауль. – Я был при этом, и вот что я вам скажу…

– Вы при этом были? – оживилась Маргерит.

– Так рассказывайте, – поощрила Клер с усмешкой.

– Хью не любит об этом говорить, – возразила Филиппа, вырвав, наконец, руку из тисков Олдоса.