В общем, при них читать загадочное послание мне отчего-то совсем не хотелось. Боялась, что увидят. Да и Дэнни должен был узнать, что там мне решила передать эта кукольная девица, мордочка которой на миг показалась знакомой. Да кто же она такая? Очередная знакомая Сморчка? Или подружка тупой Аньки, провалившей заказ? И почему эту записку нельзя читать при Ольге и Нике? Вот блин, голову с этим дурдомом сломаешь скоро без возможности восстановления.

Наконец я решилась. Пододвинула свой стул ближе к стулу Дэна, приняла соблазнительную, по моему мнению, позу, положив руку на его плечо и нежно погладив, я пожалела, что не могу стянуть с моего лжепарня футболку.

– Малы-ы-ыш? – протянула я томным голосом.

Смерчинский от неожиданности подавился соком, стакан которого небрежно держал в руке, задумчиво покачивая из стороны в сторону.

– Не пугай меня так, – сказал он, повернувшись ко мне. – Ладно?

– Эй, малыш, пойдем, выйдем на пару минут? – произнесла я серьезным тоном, но все же не удержалась и хмыкнула, увидев, какие шикарные «усы» оставил молочный коктейль на лице Дэна. Пришлось проявить заботу, взять салфетку и аккуратно их стереть.

– Зачем, Бурундучок? Давай просто посидим с ребятами, – удивился «малыш». Идти обладатель шоколадных волос никуда не собирался. А от проявленной заботы млел, как сурок, сбежавший из зоопарка на волю. Я ему чуть салфетку в рот не запихала, но сдержалась.

– Пошли, говорю, – заупрямилась я. – Ребята, вы же не против, что мы вас покинем на чуть-чуть?

– Нет, конечно, – за себя и за Ольгу ответил Никита. Он выглядел расслабленным и очень милым.

– Пошли, Смерч.

– Но куда, девочка моя? Говори, не бойся. Тут чужих нет, – слабо улыбнулся парень мне. Глаза при этом оставались довольно-таки холодными.

Вот тупой, а? Когда надо, умен не по годам и не по развитию, а сейчас… упрямится.

Как же мне его уговорить выйти? Не могу же я ему про записку от Аньки болтать на все кафе. Сказать, что ли, что я хочу в туалет, но не знаю, где он находится? И что мне нужно, чтобы Дэн меня до него проводил? Да, так и скажу, чем не отмазка?

– Я стесняюсь говорить так прямо. Дениска, ты мне очень нужен, чтобы кое-что сделать, – многозначительно отвечала я. – Кое-что очень необходимое.

– Что? – с некоторым подозрением посмотрел на меня своими расчудесными глазами прожженного плейбоя Смерч.

– Это я тебе на ушко скажу, потому что это немножко неприличное, – с загадочным видом самой Джоконды сказала я синеглазому. – Поэтому идем. Я терпеть не могу уже. Ну, реально не могу!

– Машенька, ты о чем, солнце мое? – наклонился он ко мне близко и положил ладонь на затылок.

– О том, что жизненно необходимо моему организму. Биологическая потребность, знаешь ли. Естественная. – Поиграла я бровями, чувствуя, как записка продолжает жечь кожу ладони. Специально для Ника и его прилипалы, склонившей голову на плечо парня, я сообщила. – Что естественно, то не безобразно. Э-э-э, да?

– Да что ты имеешь в виду? – я не знала, что у него теперь насмешливей: глаза или улыбка. Правда, эту насмешечку можно было считать доброй.

– Ну это самое! – я опять поиграла бровями, чувствуя, как пьяный клоун возвращается. Дэн тоже это почувствовал: наклонился ко мне, едва не задев носом мой лоб, порассматривал что-то в моих глазах, положил руку на лоб, после чего задумчиво подпер кулаком щеку, явно что-то недопонимая.

– Пошли! Не могу уже терпеть!

– М-да. Я не хочу это самое в парке. – Немного не так понял мои слова наш озабоченный дьяволенок. – Поехали лучше ко мне домой, м?

– Мы и домой к тебе поедем, – выдавила я. – А я тут хочу кое-что другое… И срочно! Прямо сейчас.

– Какие желания, какие желания. Я даже не знаю, совпадают ли они с моими возможностями, – он покачал головой, отчего одна из длинных прядей, как всегда, упала ему на глаза. – Прямо сейчас?

Благочестивая Ольга и Никита смотрели на нас со смесью жуткого удивления и даже какого-то немного восхищения.

– Прямо сейчас, – прошептала я. Да пошли же, чудовище!

– На экстрим потянуло? Это, конечно, здорово, детка. Но я не готов, – спокойно отозвался проклятущий Дэн, потягивая свой коктейль дальше. Князя и Клару он не стеснялся. Он вообще никого не стеснялся.

– Что значит не готов? Не готов выйти со мной? – сжала я кулаки под столом, помяв записку.

– Помнишь, сегодня я говорил, что защищу свою девушку от всего, в том числе и от того, чтобы она раньше времени стала мамой? – Подперев подбородок ладонью, спросил Дэн.

Я неожиданно покраснела.

– Иди ты, Смерчинский. Я другое имела в виду!

– К тому же если бы была ночь, я бы подумал. Но при всех даже я не смогу. И прятаться в кустах не хочется… Мы же взрослые люди. До дома подождешь, моя маленькая? – прошептал он мне ласково, но очень громко. – Зачем нам парк, если есть свободная квартира?

– Да заткнись ты уже, дорогой… Идем же! – и я подергала его за футболку, чуть ее не порвав. – Идем!

И пнула под столом ногой. Чтобы понял, что мне действительно нужно остаться с ним наедине.

– Тогда… если мы выйдем, можно, я просто по-особенному тебя поцелую? – тут же ладонь Дэнва оказалась чуть ниже моей талии. – Наверное, это не удовлетворит твои естественные потребности полностью, но все же… – Игривость в его приятном голосе просто зашкаливала.

Все же закрой хлебало! Вот извращенец, Боже, и о чем у него мысли только в такой момент?

– Ну что же, попробуй, – скривив рот в подобии радостной улыбки и в душе плюясь от таких радужных перспектив, согласилась я. – Никита, Оля, мы сейчас, просто я не могу… кое-что сделать хочу… особенное.

– Конечно, – сказала Ольга.

– Мы вас подождем, – мне показалось, или Никита умеет ухмыляться? У Смерчинского научился плохим привычкам, что ли?

– Я хочу, чтобы он меня в туалет проводил! – не выдержала я. – Где они здесь, Смерчинский? Немедленно меня туда отведи!

– Что же, – поднялся он и даже подал руку, – я разочарован, признаюсь, но провожу. Но домой ко мне мы поедем?

– Поедем, – сердито посмотрела я в его смеющиеся глаза.

– Я сделаю тебе изумительный глинтвейн, – пообещал мне Смерч.

– Я с удовольствием выпью его из твоих рук, милый, – мрачно пообещала я, пряча записку от любопытных взоров Князя и Ника. – Блин, Никит, принц ты мой ненаглядный, ну зачем ты выбрал именно ее? Почему я должна позориться тут со Смерчинским?

Продолжая ворковать, как два нереально помешанных влюбленных голубка, мы покинули кафе.

Надо было бы показать эту записку Дэну прямо за столом, предварительно прочитав ее, но я словно чувствовала, что читать ее нужно не за столиком! Чувствовала это, и все. К тому же мне хотелось свободно поговорить с ним наедине и задать жару за провал его знакомой мелкой воровки!

Мы вышли, и, когда я обернулась около самой сцены, то увидела, как светловолосая женщина-гоблин медленно повернула голову в нашу сторону, пристально взглянув в спину Смерчу, а потом вновь отвернулась к Нику – для поцелуя, который тот, видимо, потребовал.

Он так ласково ее обнимал, с каким-то даже почтением, что у меня внутри что-то оборвалось.

– Вот отстой, – простонала я. – Целуются.

Смерч обернулся и тоже увидел эту прелестную картину. На его губах появилась улыбка – или подобие улыбки, которую я никогда еще не видела: невеселая, даже болезненная. Чужая.

Мне показалось, что Смерч выглядит так, словно он что-то только что вспомнил. Вспомнил, и ему стало так больно, будто бы тонким хрустальным лезвием провели по сердцу. По старой ране.

– Черт, – сказал он хриплым голосом. – Знаешь, Маша, сегодня ничего не получилось. Опять. И я не знаю, почему. Прости меня.

Я, готовая минуту назад загрызть темноволосого парня за то, что очередная операция провалилась, почувствовала, что все негативные эмоции по отношению к нему медленно улетают на крыльях партнерства. Неужели я так свыклась с мыслью, что мы – партнеры и должны помогать друг другу во всем? Странно, мы остались наедине, и даже салфетка почти не жжет мою кожу.

– Угу, – тихо отозвалась я. В этот момент мне так хотелось пожалеть – не себя, его. Взять за руку и сказать: «Денис, все будет хорошо».

– Как думаешь, кто-нибудь из них счастлив? – отстраненно спросил Смерч, кивая в сторону целующихся в кафе. Больше он туда не поворачивался.

– Я не знаю, Смерчинский, – отвечала я честно. – Если и счастлив, я не рада. Я тоже хочу быть счастливой. Я – эгоистка с большой буквы, наверное. Но до тебя мне, брат мой, далеко.

– Все люди эгоистичны, Маша. Просто у всех это проявляется по-разному. Это как иметь свой сад.

– Сад? – не поняла я.

– Этакий сад в душе. Или у тебя будут цвести фруктовые деревья, или будут расти сорняки. При условии что твой сад – это твоя грань между альтруизмом и эгоизмом. Похолодало, – поежился Смерч и обхватил себя руками. Ветер действительно стал сильнее и, казалось, он забирался под одежду, чтобы коснуться своими прозрачными холодными пальцами кожи. Солнце же куда-то пропало вместе со всем своим воинством – радостными лучиками, а на небе, ставшем вдруг подозрительно низким, появилась чахлая серость, которой уступила место недавняя ясная кокетливая лазурь. Где-то на небе, еще далеко, блеснула серебром молния, которую серость поглотить не смогла.

Мы отошли от громкого и шумного кафе к аллейке, уже почти пустой и вмиг погрустневшей. Из-за угрозы грозы народ начал быстро расходиться. Кажется, где-то на западе, в низине, уже шел дождь – его полупрозрачную стену можно было наблюдать из парка, находившегося на некоторой высоте.

– Зачем ты меня выволокла сюда, Чип? – внимательно посмотрел на меня партнер. – Это было не смешно. Мне нужно установить контакт с Ником. Интересный парень.

– От твоей ненормальной подружки Аладдина записка, – хмуро сказала я, протягивая ему салфетку.

– Что? Когда она успела?