Белобрысый смеялся, сверкая очень белыми на загорелом лице зубами, заглядывая ей в лицо веселыми светло-серыми глазами. Где-то она его видела. Жаль – так и не научилась лица запоминать. Ну, пусть еще что-нибудь скажет.

– Вы меня не помните? – сказал белобрысый и опять засмеялся.

И она тут же вспомнила. Это тот самый Саша Большой, которого она приняла за Серебряного в свой первый визит. Серая Личность. Нет, сейчас эта личность вполне загорелая. Да и одет Саша Большой вовсе не в серое, а в довольно яркие бежевые, почти рыжие, вельветовые штаны и в коричневую рубаху с короткими рукавами. Все здесь одеты довольно ярко и не слишком официально. Это она одна сегодня серая личность.

– Ольга, у вас потрясающее платье, – весело сказал Саша Большой. – То есть я в этом, конечно, ничего не понимаю… Я думаю, что это платье потрясающее потому, что оно вам безумно идет. Вы опять очки не снимаете… А солнце, между прочим, уже садится. Куда это вы от гостей сбегаете?

– Я не сбегаю, – скрывая недовольство, сказала Ольга. – Я на минутку. Чижик там один. Вернее, с Мариной Владимировной, но… Я просто посмотреть хотела, как там что.

– Там все хорошо, – уверенно сказал Большой. – Ольга, что вы все время убегаете? Четвертый раз за три часа… О вас все спрашивают. Народ умирает от любопытства.

Это она и сама уже заметила. Если бы народ так откровенно не умирал от любопытства, она, возможно, и не пыталась бы смыться в четвертый раз за три часа. Неужели только три часа прошло? Ей казалось, что этот шабаш продолжается как минимум сутки. Сначала вся толпа в гостиной роилась, потом утомительно долго все сидели за столами, накрытыми в саду за домом, а теперь расползлись кучками по всему саду и делают что кому нравится – в карты играют, анекдоты травят, танцуют на пятачке около бассейна. И ужасно шумят. В доме, конечно, все должно быть слышно.

– Вы со мной не потанцуете? – спросил Большой и взял ее за руку. – Вы сегодня королева бала, а ни разу не танцевали.

– Нет, спасибо. – Ольга решительно отобрала у него свою руку и отступила на шаг. – Я совершенно не умею танцевать. И я не королева бала. Король бала – Игорь Дмитриевич.

– Это верно. – Большой оглянулся на толпу, окружавшую хозяина дома. Толпа ржала, восторженно галдела и заглядывала хозяину в глаза. – Игорь Дмитриевич всегда король бала. Душа общества. Вы не представляете, Ольга, до чего хорошо это у некоторых получается – всегда быть в центре внимания. У него просто талант.

– Представляю, – сказала она, холодно разглядывая это, с позволения сказать, общество с этой его душой. – Вы, Александр, не знаете, до чего хорошо я это представляю… Я все-таки к Чижику зайду. Мало ли что…

Ольга отвернулась и торопливо пошла, пока он не успел ее остановить. Душа общества! Что ж тут не представлять… Григорий был такой же душой любого общества. Король бала. Правда, она ни разу не бывала ни в его обществе, ни на его балах. Зачем она здесь?

Она свернула на тропинку, которая, петляя между деревьями, огибала открытое пространство заднего двора, сбросила туфли и, неся их в руке, почти побежала к дому. Хорошо бы ее никто не заметил. Устала она. И тысяча рублей – не такие уж сумасшедшие деньги за такую поганую работу…

Ольга наступила босой ступней на какой-то острый сучок, чертыхнулась про себя и остановилась, пытаясь рассмотреть, поранила она пятку или нет. И тут музыка вдруг смолкла, гомон толпы вокруг короля бала сюда почти не доносился, и Ольга совершенно отчетливо услышала негромкие голоса из увитой одичавшим виноградом беседки.

– Вон она идет… – Женский голос был полон недоброжелательности. – За деревьями прячется. В дом опять бежит. Что хоть она все время в дом бегает?

– Да мало ли… – Другой женский голос был ленив и немного насмешлив. – Может, у нее живот болит. Что ты дергаешься? Мне Тамара сказала, что это няня его дочки.

– Ага, няня! – Первый голос преисполнился сарказма. – Если она прислуга, то что ей делать среди нас? И ты что, не видишь, как он все время на нее смотрит? Интересно, где она платье это взяла?..

– Зачем тебе? – слегка удивился ленивый голос. – Тебе такое не пойдет… А Серебряный на всех смотрит. Он и на тебя смотрел… Было дело, а?

– Твой Толик, между прочим, тоже на нее смотрит, – мстительно заявил первый голос. – Смотри, Алка, как бы твой мужик няню для твоего спиногрыза не нанял…

– Эту? Никогда. – Ленивый голос стал еще насмешливее. – Я его вкусы знаю. Он любит баб крупных, ярких и веселых. Этой копченой селедке там не светит… Да и вообще, дураков нет – у Серебряного телку уводить. Тише, она сюда повернула.

Ольга действительно свернула к беседке. Она шла почти на автопилоте, чувствуя, как сами собой разворачиваются плечи, задирается подбородок и от ярости знакомо холодеет затылок. Она остановилась возле беседки, минуту, задрав голову, разглядывала ажурное переплетение листвы на фоне светло-фиолетового вечернего неба, молчала и слушала осторожное дыхание тех двоих в беседке.

– Добрый вечер, – наконец сказала она приветливо, все так же рассматривая листья над головой. – Погода сегодня какая хорошая, да? Я не телка Серебряного. Я гувернантка Анны Игоревны Серебряной. Это платье мне отдала подруга в качестве гуманитарной помощи. Вы не расстраивайтесь, это просто секонд-хенд, на вес продается, кажется, сорок рублей за килограмм. Сегодня меня наняли работать хозяйкой приема. Я должна следить, чтобы гостям Игоря Дмитриевича было хорошо. Вам хорошо? – Ольга замолчала, ожидая ответа, не дождалась и очень любезно добавила: – Вы ничего не желаете? Выпить, закусить, покурить, потанцевать? Нет? Может быть, вы желаете принять горячий душ? Могу организовать. А то «Суар де Пари», знаете ли, не очень сочетается с таким интенсивным запахом лака для волос… – Она опять помолчала, слушая, как дыхание тех двоих в беседке стало неровным, улыбнулась в пространство и ласково сказала: – Желаю приятно провести время. Чувствуйте себя как дома.

И пошла к дому беспечной походкой, легкомысленно виляя бедрами и помахивая зажатыми в руке туфлями.

Хорошо, что Чижик уже спит. А Марина Владимировна, кажется, ничего не заметила. Она захлопнула книжку, с облегчением полезла из кресла и радостно зашептала:

– Вот хорошо, что ты пришла! Игорек наказал от Анны ни на шаг, а я умираю – пить хочу. Пойду хоть чайку глотну. Ты минут пятнадцать здесь побудешь?

– Конечно, – ровно сказала Ольга. – Идите, Марина Владимировна, не беспокойтесь. Я и подольше побуду.

А лучше бы и вообще отсюда не выходить. Никогда. Телка Серебряного… Наверняка та дура не одна так думает. Зачем она согласилась?.. Ей нужны деньги, много денег. Когда у нее будет достаточно денег, она купит себе квартиру – ну, пусть даже какую-нибудь комнатку – и будет совершенно свободна. И тогда она уже не будет ради денег хвататься за что попало. Тогда ей не придется выслушивать всякие гадости и… И она будет только с Чижиком, все время с Чижиком, и никаких дополнительных обязанностей, и никаких приемов, и никаких гостей, плевать ей на гостей, пусть сам с ними разбирается, у него это хорошо получается, он душа общества, и король бала, и центр внимания, и пропадите все вы пропадом… Она тут совершенно ни при чем. Она всегда была совершенно ни при чем и желает, чтобы и в дальнейшем так было.

– Оленька…

Ольга быстро вытерла лицо, надела черные очки и сделала вид, что ищет что-то в тумбочке. Как это она не заметила, что он на балкон влез и уже к самой ее двери подобрался? Распустилась. Спокойно. У меня все хорошо. Ольга глубоко вздохнула, задержала дыхание и обернулась к двери.

– Оленька, вы опять убежали. – Игорь Дмитриевич откинул тюлевую занавеску и осторожно шагнул в полумрак комнаты. – Не понравился вам вечер, да?

– Работа как работа, – сухо сказала Ольга. – Говорят, бывают работы и противнее. Я сейчас выйду. Марина Владимировна за чаем пошла. Через несколько минут я…

– Оленька. – Он шагнул к ней, вдруг крепко взял за плечи и попытался что-то высмотреть за ее черными очками. – Случилось что-то? Вас кто-то обидел?

– Нет, – сказала она, передергивая плечами, чтобы сбросить его руки. – Кому меня обижать? Это я кого-то обидела… Извините, Игорь Дмитриевич, не получилось из меня хозяйки приема. Я, простите, не ожидала, что будет так… так…

Он отпустил ее на секунду – для того только, чтобы стащить с нее черные очки, – потом опять вцепился ей в плечи, глядя в лицо внимательными глазами, и вдруг мягко, но крепко обхватил ее, прижал к себе, осторожно гладя большой шершавой ладонью ее голову, и стал тихо бормотать над ее макушкой:

– Ну что ты, ну зачем так… Кто тебя обидел? Я ему голову оторву… Ну, тише, тише, тише, не плачь, моя хорошая…

– Я не плачу, – спокойным голосом соврала она, с трудом отстраняясь от него. – Я никогда не плачу. И меня правда никто не обидел. Просто я там никого не знаю, а они все друг друга знают, а я не знаю, о чем с ними говорить, и все уже пьяные…

– Да нет, – задумчиво возразил он, глядя, как Ольга берет с тумбочки черные очки и опять их надевает. – Сегодня вообще никто не напился… Я-то думал, ты отдохнешь немножко. Развлечешься. А то все с Анной да с Анной… Ну ладно. Сейчас народ разъезжаться начнет постепенно. Я тебя очень прошу – пойдем вместе их проводим. Ты только без очков, ладно? И все время помни, что ты тут самая главная… Пойдем, пожалуйста, а? Это недолго…

– Хорошо, – сказала Ольга неохотно. – Только не сразу. Я тут побуду, пока Марина Владимировна не придет. Вы идите, Игорь Дмитриевич, вы все-таки хозяин, нехорошо гостей оставлять.

Он вздохнул, потоптался еще минуту и ушел, а Ольга вынула из холодильника горсть льда и умывалась им до тех пор, пока не пришла Марина Владимировна.

– Иди, Оль, погуляй там еще, – благодушно сказала Марина Владимировна, опять устраиваясь с книжкой в кресле. – Я больше от Анны не отойду, иди, повеселись как следует.

Повеселись… Знал бы кто, какое ей веселье… Ольга напоследок заглянула к Чижику, сняла очки, надела туфли и решительно пошла работать. Все-таки ей платят деньги. И плевать ей на всех, пусть думают что хотят.