– Тем более!

Они замолчали, глядя друг на друга.

– Кукушка… – пробормотала Оля. – Интересно, кому она такую долгую жизнь обещает?

– Не иначе как моему папаше… – усмехнулся Павел. – Нет, ты уверена, что мы раньше не встречались?

– Абсолютно! – засмеялась Оля.

«Нет, он не такой уж и плохой… Наломал, конечно, дров, но теперь искренне во всем раскаивается!»

– Ты помиришься с отцом, да?

– Не знаю… – пожал плечами Павел. – Я подумаю.

– Конечно, подумай! Вот представь себе, ты проводишь остаток жизни в ненависти. Ненавидишь себя, отца, всех на свете… То себя обвиняешь, то его. В общем, не особенно веселая жизнь. А так простил – и все легче стало… Проживаешь те же самые годы в радости и спокойствии, поскольку больше никого ненавидеть не надо. Скажешь, банально? Ну и нечего тогда было совета спрашивать! – неожиданно рассердилась Ольга.

Павел засмеялся. Странно звучал его смех, как будто Павел не умел это делать или разучился… Черты его лица стали еще резче, прядь темных с проседью волос упала на высокий лоб, словно перечеркнув его, ямочка на подбородке стала еще глубже.

– Ты ведь раньше стригся наголо, да? – спросила Оля.

– Было дело… – он провел ладонью по волосам. – А что?

– Нет, я так, просто… Видела как-то твою давнюю фотографию.

– Понятно… Вообще фотогеничным меня назвать трудно! Оля… – он снова стал серьезным.

– Да?

– Знаешь, ты совсем на них не похожа… Ну, на мою родню. Невероятно, что невеста Викентия дала мне такой совет – помириться с отцом.

– А что такого? Я теперь всем даю позитивные советы. Нет, правда… Тяжело, когда все время обвиняешь кого-то и одновременно казнишь себя за прошлые ошибки. Это все равно что… все равно что присутствовать на бесконечном судебном процессе – череда обвинителей, свидетелей, прокуроров, адвокатов проходят перед твоими глазами, ты готовишь наказание себе и другим, ты выносишь оправдательный приговор, потом снова обвинительный, потом подаешь апелляцию… Во что превратится душа, в которой годами и десятилетиями идет такая борьба?..

Павел внимательно слушал ее. Этот новый аргумент, судя по всему, поразил его: ему и в голову не приходило, что он превратил свою жизнь в бесконечное судебное слушание…

– …да плюнь ты на все и помирись с отцом, тем более что он сам тебе это предлагает! – с жаром продолжила Оля. – Закончи эту вечную тяжбу… стань свободным! Представь себе, ты просыпаешься, а тебе больше не надо идти в суд. Ты свободен, – торжественно повторила она. – Ты никому ничего не должен, ну и тебе соответственно тоже… Ты просто живешь!

– Интересная мысль…

– Мне ее один человек подсказал, и я теперь всем подряд твержу, что надо выпустить себя из клетки, на свободу. И сама стараюсь стать свободной…

– Что за человек? – с любопытством спросил Павел.

– Твой тезка, кстати… Пал Палыч Веретенников, мой непосредственный начальник в санатории, где я сейчас работаю.

– Выходит, и начальство иногда бывает хорошим… – задумчиво пробормотал Павел. – А я ведь как чувствовал, что мне надо поговорить с тобой. Именно с тобой и ни с кем больше!

– Почему? Ты же меня совсем не знаешь…

– А как будто знаю. Давно знаю, – тихо произнес он. – Родство душ, может быть… Я потому тебя и спрашивал, не встречались ли мы раньше.

И далее произошло нечто такое, к чему Оля была совсем не готова, – Павел вдруг обнял ее и прижал ее голову к своей груди. Она даже услышала, как быстро стучит его сердце… В этом жесте было столько нежной признательности, что она даже рассердиться не смогла, только спросила шепотом:

– Ты что?

– Ничего… – он отпустил ее.

– Ладно, мне пора… – Оля вскочила и заторопилась к дому.

А Павел остался сидеть на поваленном дереве и продолжал смотреть ей вслед.


…Испытывая приступ необъяснимой паники, Ольга прибежала к себе в комнату и заперла дверь.

«Что это было? Зачем он подошел ко мне, стал просить совета… говорил про родство душ… А потом и вовсе полез обниматься! Бред какой-то!»

В дверь постучали.

– Кто там? – испуганно крикнула Оля.

– Оля, открой…

Это был Викентий.

– Решил сегодня удрать с работы пораньше, – сообщил он, заходя в комнату. – Знаешь, находиться летом в городе совершенно невозможно…

– Так у вас же кондиционеры! – растерянно сказала Оля.

– И кондиционеры, и жалюзи, и все что угодно… Но сама мысль о том, что тратишь эти прелестные летние дни на какую-то никому не нужную ахинею… Господи, Оля, что это с тобой?

– Что? – Она схватилась за лежавшее на столе зеркальце.

– Ты на себя не похожа… Что-нибудь случилось? – встревоженно спросил он.

– Нет… то есть да! Я говорила с Павлом! – выпалила она. – Ты себе не представляешь… Он мне буквально на голову свалился, когда я возвращалась из санатория домой…

И она самым подробным образом пересказала Викентию их беседу с Павлом. Скрыла только одно – как Павел обнял ее. Викентий слушал внимательно, не перебивая, только слегка покусывал губы.

– …Значит, ты предложила ему помириться с отцом? – бесцветным голосом переспросил он в конце.

– Да. А когда я сравнила его жизнь с бесконечным судебным процессом, в котором он сам и обвиняемый и обвинитель, он буквально в лице переменился… Знаешь, это на него очень сильно подействовало!

– Как мило…

– И вовсе он не такой злодей, каким его все представляют… – заметила Оля. – Он раскаивается, понимаешь, искренне раскаивается во всем!

– А про Леру с Фаней ты у него не спрашивала? – криво усмехнулся Викентий. – Ах он, бедная, заблудшая овечка…

Только сейчас Оля поняла, что Викентий злится на нее.

– Ну да, ты думаешь, что если Павел помирится со Степаном Андреевичем, то тебе никакого наследства не достанется… – воскликнула она. – Но и бог с ним, с наследством! Послушай, Кеша, не надо нам этих денег, мы и без них прекрасно проживем…

– Это ты так думаешь, – поправил он.

– Тебе же будет легче, если ты забудешь про это растреклятое наследство! Степан Андреевич, может быть, еще лет двадцать проживет… И вообще… надо выпустить себя на свободу. Будь что будет, а на все остальное наплевать. Это теперь моя философия… – добавила она тише.

– Потрясающее откровение! – кисло произнес Викентий. – Выпустить себя на свободу… Ты этой весной уже выпускала себя на свободу. Сбежала к своему бывшему любовнику, даже не предупредив никого! И это твоя философия?..

– Ах, пожалуйста, не ставь все с головы на ноги…

– Нет, я до сих пор не могу понять… Мама! – выглянул он в коридор. – Мам, ты здесь? Зайди сюда, пожалуйста…

В комнату с настороженным видом заглянула Эмма Петровна.

– Мама, наша Оля сегодня разговаривала с Павлом! – дрожащим голосом произнес Викентий. – И знаешь, что она ему посоветовала? Помириться со Степаном Андреевичем!

– Ты шутишь? – Эмма Петровна прижала пальцы к вискам. – Что она ему посоветовала?

– Мама, ты не ослышалась, – мрачно сказал Викентий.

– Но, может, он ее не принял всерьез?.. – пробормотала Эмма Петровна, бросив на Олю настороженный взгляд. – И вообще зачем с ним надо было говорить…

– Мам, наша Оля умеет иногда быть очень убедительной, – судя по всему, Павел послушается ее.

– А что такого? – Оля почувствовала, что ее вновь охватывает паника. – Они же отец и сын, они не должны быть в ссоре…

– Благими намерениями устлана дорога в ад, – устало проронила Эмма Петровна. – Кеша, я тебя предупреждала… Господи, у меня, кажется, давление поднялось!

– Оля, ну зачем ты это сделала, зачем? – с отчаянием спросил Викентий, схватив ее за руки. – Дело ведь не только в наследстве… Ты не знаешь Павла! Если он снова войдет в нашу семью, будь уверена, он отравит жизнь всем…

– Он неплохой человек. Он исправился… – неуверенно пробормотала Ольга.

– Да, он больше не будет! – стонущим голосом воскликнула Эмма Петровна. – Это просто детский сад какой-то… Кеша, мальчик, я тебе столько раз указывала на умственные способности этой особы, но ты решительно не хотел ничего замечать! И вот, пожалуйста, – она дает ценные указания Павлу… Надеюсь, что тот все-таки не воспринял ее всерьез…

И Эмма Петровна, безнадежно махнув рукой, вышла из комнаты.

– Ты удивительно легкомысленный человек, Оля, – с горечью констатировал Викентий. – Вот что теперь делать, а?..

– Ничего. Просто жить… – пробормотала Ольга.

– Это только у тебя все просто! – не своим голосом закричал Викентий. – Оля!..

Она некоторое время смотрела на картину напротив – «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», а потом вдруг вскочила и вытащила из-под кровати большую дорожную сумку.

– Что это ты задумала? – подозрительно спросил Викентий.

Вместо ответа Оля принялась кидать в сумку свои вещи.

– Оля… – он попытался вырвать у нее из рук какую-то юбку. – Перестань! Что ты делаешь?..

– Я ухожу… – едва не плача, сказала она. – Я… мне все надоело! Эти вечные споры о наследстве… Слушать, как твоя мама рассуждает про мои умственные способности… «О, сынок, я же тебя предупреждала! Теперь ты видишь, как я была права!» – Она передразнила голос Эммы Петровны.

– Прекрати! Я тебя не пущу… – Викентий швырнул сумку в угол, схватил Олю, прижал ее к себе, не давая вырваться.

– Нет… я не могу! – отчаянно брыкалась она. – Я хочу… я хочу делать то, что считаю нужным, а не то, что вы мне указываете!

– Оля, Оля!..

Викентий подтащил ее к кровати, силой усадил себе на колени.

– Павел – лицемер. Лицемер и обманщик… А ты его пожалела! Я больше чем уверен, что советы твои ему не нужны, он просто испытывал тебя… Ему нужен хотя бы один союзник в этом доме, и он своего добился!