– Нет, почему же… – неожиданно не согласилась Оля. – В этом что-то есть! Какая-то идея…

– Ага, старик бы еще пулемет сюда притащил! – иронично фыркнул Викентий.

– Ружье на стене… – задумчиво произнесла Оля. – Кажется, это у Чехова: если в начале пьесы ружье висит на стене, то в конце оно обязательно должно выстрелить?

– Господи, какие ассоциации лезут тебе в голову! – засмеялся Викентий и вновь с нежностью поцеловал ее.

– Абсолютно литературные ассоциации! – торжественно возгласил Иван, стоя в дверях. – Я согласен с Оленькой.

– Ваня… – похоже, Викентий не слишком обрадовался сводному брату. – А я тебя и не заметил!

– Силантьев напился и теперь толкует о всеобщей любви. Уж кто бы говорил… – сообщил Иван, утирая платком вспотевшее полное лицо. – Кристина его еще слушает, а все остальные уже разбежались.

– Вот, Степан Андреевич разрешил показать Оле коллекцию…

– Так странно, – сказала Оля, подходя к ружью почти вплотную. – От всех этих… от всех этих предметов совершенно разные ощущения. Если сабли с кинжалами восхищают как действительно произведения искусства, то это ружье…

Она протянула пальцы вперед, но тут же отдернула руку, вспомнив о наказе Викентия.

– …это ружье называется – «Зубр», – важно произнес Иван. – Нарезной ствол, оптический прицел… Штучное изделие. В нем действительно как будто заключена смерть без всякого там поэтического ореола.

– Если в начале пьесы на стене висит ружье, то в конце оно должно выстрелить… – рассеянно повторил Викентий. – Но почему же «должно»?..

– Потому что таковы законы литературы, – снисходительно пояснил Иван.

– Но мы-то – не литературные герои из книжки, мы – живые люди! – с раздражением произнес Викентий. – В кого из нас это ружье должно выстрелить?!

– Это пока неизвестно… – Иван загадочно прикрыл глаза. Тут только Оля заметила, что Острогин пьян, и, кажется, довольно сильно.

– Иван шутит, – примиряюще произнесла Оля. – Ваня, вы ведь шутите?

– Отнюдь… – тот покачнулся. – Все слишком серьезно. Слишком…

И Иван неожиданно помрачнел.

– Вы Лерочку не видели? – спросил он после небольшой паузы.

– Я видела, – вспомнила Оля. – Она гуляла по саду.

– В саду? Так холодно же… – Иван поспешно ушел.

– Ищи-ищи! – сердито пробормотал Викентий. – Только ты вечно ищешь ее не там, где надо…

– Ты его не любишь? – огорчилась Оля. – А, по-моему, он очень милый. Его даже немного жаль… Неужели и вправду у Леры роман с Кириллом?

– Какая же ты наивная, Оля! – вздохнул Викентий. – Поразительно наивная…


Река медленно и лениво переливалась на солнце густым ртутным блеском, а с ближайшей лодочной станции, что находилась в том самом санатории, в котором работала Оля, плыли лодки с шумными отдыхающими – их смех разносился эхом далеко-далеко. Иногда у другого берега мелькал стремительный гидроцикл.

Оля и Олежек сидели на небольшом пригорке и, словно загипнотизированные, смотрели на волны, натекающие на песчаный берег.

– …тебе нельзя нырять, – спокойно и строго продолжала свою отповедь Оля. – У тебя гайморит, я в этом больше чем уверена… – она встрепенулась и вытерла мальчику нос своим платком. – Плавай сколько угодно, но старайся, чтобы вода не попала в носовые пазухи!

– Я стараюсь… – просипел Олежек. Он сидел, скорчившись, на большом Олином полотенце, и у него на спине, словно маленькие крылышки, торчали тощие лопатки.

– Спину тоже выпрями! Ты делаешь упражнения, которые я тебе показала?

– Ага…

– Пожалуйста, делай их каждый день, не забывай!

Стефания так и не согласилась, чтобы Оля водила Олежка к санаторному массажисту. Она не восприняла Олю всерьез.

– И в Москве, дома?

– Да, и дома…

– А карты ты взяла, теть Оль? – вспомнил Олежек.

– Взяла… – буркнула Оля, очень недовольная тем, что к ее рекомендациям относятся столь легкомысленно, и достала из сумки колоду карт. – Что, в подкидного?..

– Ага…

Олежек так радовался, когда с ним играли, что Оля не могла отказать ему. Ветер разбрасывал, ворошил карты, но Оля и Олежек упорно играли.

– Ты в школу хочешь?

– Хочу.

– Молодец… – Оля собралась было провести ладонью по его светлым, слипшимся от воды волосам, но остановила себя. Это был чужой ребенок, и не стоило слишком привязывать его к себе, хотя бы потому, что никто, кроме Оли, не возился с ним. Возможно, ее, Олина, девочка была бы такой же белобрысой.

Дуня-Дуня-Дунечка…

Впрочем, какая разница – девочка или мальчик! Оля не выдержала и все-таки потрепала Олежка по голове.

– Ты не подглядывай! – с азартом закричал он. – Ты в мои карты подглядываешь!

– Неправда!

– Тогда вот тебе валет пиковый…

– Ха-ха! А что ты на это скажешь?.. – Оля метнула очередную карту.

– Так нечестно!

Оля с Олегом спорили, смеялись, болтали о всяких пустяках, пока к ним из воды не вылезла Стефания – она всегда плавала очень подолгу, чуть ли не по часу.

– Ух, хорошо! – Фаня упала на траву, счастливо задыхаясь. – Правда, эти козлы на гидроциклах так и носятся…

– Ма, будешь с нами? В подкидного?

– Нет, не хочу… – отмахнулась Стефания. Она была большой, белой, и капли воды, словно бриллианты, стекали с ее круглых плеч.

Оля невольно посмотрела на себя – она ровно в три раза была тоньше своей соседки.

– Ма, можно я искупаюсь?

– Иди.

– Теть Оль, а ты со мной пойдешь?

– Нечего к тете Оле приставать! – рассердилась Фаня и шлепнула его мокрой ладонью. – Иди один.

Оля тем не менее уже хотела отправиться вслед за мальчиком, но Фаня остановила ее вопросом:

– Слушай, подруга, а что у тебя с волосами?

– Что? – испугалась Оля. – Ах, это… Они у меня от воды вьются.

– Класс! Всю жизнь о таких кудрях мечтала! – восхитилась Фаня.

– Что ты… я замучилась их выпрямлять!

– Ты просто не понимаешь своего счастья… Кстати, о счастье. Вчера с Кексом гуляли вдоль реки чуть не до полуночи. Дошли аж до самого монастыря.

– Неужели?.. – поразилась Оля и, приставив ладонь ко лбу, вгляделась в даль. – Это же очень далеко!

– Очень, – с удовольствием согласилась Фаня. – Так хорошо – идешь себе, идешь… как будто одна в целом мире. И никакого мужика не надо. Такие они гады… – мстительно вспомнила она.

– Все?

– Все! Взять хоть этого, первого моего…

– Павла? – чуть помедлив, спросила Оля.

– Именно… Ты, наверное, уже слышала эту историю?

– Только в общих чертах.

– Ладно, я тебе еще раз расскажу… – Фаня заерзала, устраиваясь поудобнее, – темно-синий купальник едва не затрещал по швам. – Значит, после десятого класса приехала я сюда отдохнуть, папаша мой тогда, кстати, был еще жив. Они со Степаном Андреевичем очень дружили… Ну так вот. Приезжаю я сюда с книжками, с учебниками всякими, чтобы, значит, к институту подготовиться. И в первый же вечер меня папаша к Локотковым в гости потащил. Ванька там был, ему тогда лет двенадцать-тринадцать только исполнилось… Галя еще жива была, кажется, это последняя жена Степана Андреевича… Или уже усопла?.. – Фаня озадаченно потерла лоб. – Впрочем, не важно. Короче, пошли мы к Локотковым, а там Павел…

– Они тогда с отцом пытались наладить отношения, да? – вспомнила Оля.

– Да, точно. Только у них это не слишком хорошо получалось. В общем, Павел на меня сразу глаз положил…

– Он тогда красивый был? – с любопытством спросила Оля.

– Кто, Павел?! Что ты, Оленька, он красивым никогда не был! – возмутилась Фаня. – Ну, так, обаяние силы… А вот я тогда действительно хорошо выглядела – килограмм на сорок меньше, чем сейчас! И мы с ним загуляли… – Фаня мечтательно зажмурилась, словно забыв о том, что минуту назад ругала Павла и всю остальную сильную половину человечества. – Он сказал, что любит меня и что обязательно на мне женится, вот только из армии вернется… Я забросила свои учебники и уж ни о чем больше не думала, кроме него.

– А он? – серьезно спросила Оля.

– А он, оказывается, ни о чем таком и не думал! – рассердилась Фаня. – Потому что когда мой папаша покойный узнал о наших с Павлом отношениях, то сразу пошел к старику Локоткову – дескать, надо бы поженить детей, не дожидаясь армии, а то как бы чего не вышло. И вообще Локотков запросто мог отмазать своего сыночка от армии – он тогда в особенном фаворе был, ему это ничего не стоило…

– Неужели он не согласился?

– Кто? Старик? Нет, Степан Андреевич был обеими руками «за», чтобы мы с Павлом поженились, тем более, как я уже говорила, он с моим папашей сильно дружил… Словом, старик спросил сына: а не желает ли он сочетаться законным браком со мной? На что Павел ему ответил категорично – нет, не желаю. И только тогда я поняла, что он просто воспользовался мной. Поиграл и бросил… – Фаня шумно вздохнула.

– И ты тогда…

– Да, и я тогда решила наложить на себя руки. Разбитое сердце и все такое… Меня вовремя спасли. В институт я так и не поступила, кстати. Позже закончила бухгалтерские курсы, на том мое образование и кончилось. В общем, Павел разбил мне всю жизнь… Да еще и папаша мой раньше времени помер – тоже из-за него, ведь эта история ему столько крови попортила!

– Ужасно… – пробормотала Оля. – И почему только первая любовь всегда так плохо заканчивается?..

– Я сама не знаю, – торжественно ответила Фаня.


– … Ты совершенно не умеешь готовить, – констатировала Эмма Петровна, придя ранним утром с инспекцией на летнюю кухню, там Оля готовила завтрак – себе и Викентию. – Вот это что?

– Это бутерброды, Эмма Петровна. С колбасой и сыром… – спокойно ответила Оля. – Раз уж вы так рано встали, давайте я и вам бутербродик сделаю…