– Знаю, знаю! – несколько нервно засмеялась Оля. – Да это, пожалуй, любого врача касается, не только психиатра…

– Но совет я до сих пор могу дать. Вот ты о чем хотела меня спросить?

– Я?.. – Оля снова вздрогнула. – С чего вы взяли?..

– Мастерство не пропьешь. И не забудешь… хоть лет тридцать прошло с тех пор, – глядя в сторону, спокойно произнес Пал Палыч. – Выкладывай, что там тебя мучает.

Оля вцепилась пальцами в край стола. Она испытывала крайнее волнение. «Но хоть кому-то я должна рассказать правду! И хоть кто-то должен меня выслушать…»

– В самом начале со мной случилось несчастье, – не сразу стала говорить Оля. – Я ждала ребенка и лишилась его – по собственной глупости. А потом, через некоторое время, вышла на улицу и…

Пал Палыч доброжелательно похлопал ее по руке:

– Ничего, ничего…

– …и потеряла память, – с трудом продолжила Оля. – Где я пропадала почти два месяца, понятия не имею…

Она рассказала всю историю до конца. Пал Палыч задал ей еще несколько вопросов, потом задумчиво подергал бровь.

– Пал Палыч, я сумасшедшая, да? – в отчаянии спросила Оля.

– Да нет… – он спокойно пожал плечами. – В моей практике было несколько подобных историй. Похожих, во всяком случае. Такое может случиться с любым. Ну, не с любым, а со многими… – тут же уточнил он.

– И что же это такое? – торопливо перебила его Оля. – Амнезия, да?..

– Да, – просто ответил он. – Скорее всего так называемая диссоциативная амнезия. В локализованной форме… В общем, я классифицировал бы твое состояние как острую реакцию на стресс. Такое случается с людьми, пережившими природную катастрофу, военные действия, несчастный случай, потерю близких… Нарушение памяти является способом борьбы с эмоциональным конфликтом или внешним стрессом. Это нормально. У тебя включилась защитная функция организма, а если бы не включилась, произошло бы физическое истощение. Ты потеряла ребенка и переживала…

– Значит, все-таки из-за этого, – задумчиво произнесла Оля. – Да, я могла сама догадаться.

– Но почему ты переживала столь сильно? Давно мечтала о ребенке?

– Ну, не давно… – печально улыбнулась Оля. – Но сильно! Когда я узнала, что беременна, так обрадовалась! Очень… Придумала имя и все такое… – Она заморгала часто, пытаясь прогнать внезапно набежавшие слезы.

Пал Палыч снова похлопал ее по руке:

– Бедная моя… Но ничего, со всяким может случиться! Все пройдет, память восстановится.

– Вот это меня и беспокоит больше всего! – с досадой воскликнула Оля. – Что я делала, с кем была все это время – почти два месяца?!

– Наверное, гипноз тебе поможет. Таблетки какие-нибудь… Обратись к знающему специалисту, тут я тебе не помощник – давно уж не практикую.

– Пал Палыч!

– Что, Оля?..

– Пал Палыч, а если я… а если я не хочу вспоминать, что со мной было? – в отчаянии воскликнула Оля. – Вдруг это… что-нибудь ужасное, неприятное?..

– У тебя есть повод так думать? – прищурился тот.

– Нет. В том-то и дело, что нет… – Оля понизила голос до шепота. – Я потом… я потом ведь кучу анализов сдала, на всякий случай.

– И?..

– Ничего. Со мной все в порядке.

– Тогда больше не думай об этом. Мне кажется, твое поведение в тот период было вполне адекватным. Знаешь, у меня был когда-то один пациент… Представь себе историю в духе булгаковского «Мастера и Маргариты» – некто, будем называть его Икс, вдруг обнаруживает себя на берегу Черного моря, в славном городе Одесса. Обращается к прохожим и только тогда узнает, где он и какая сегодня дата… Ну, естественно, голубчик попадает в психиатрическую клинику. Долгое время он ничего не помнит, но однажды видит фильм о Древнем Египте, из жизни фараонов. И наш Икс обнаруживает, что знает историю Египта, символы, может прочесть иероглифический текст – далее, в течение нескольких минут, вспоминает все. Оказывается, он ученый, окончил университет, занимался расшифровкой древних письменностей, зовут его, например, Иван Иванович Иванов, у него жена и двое детей…

– Что же с ним случилось? – с любопытством спросила Оля.

– Были у него серьезные семейные неприятности. Какие именно, не помню точно… В общем, кризис разрешается просто: в один прекрасный день, не отдавая себе отчета, наш Иванов выходит из дома, садится в первый попавшийся поезд и попадает в Одессу. Но нет ничего случайного! – Пал Палыч с торжественным видом дернул себя за косматую бровь. – На самом деле наш Иванов уже был в Одессе, в очень раннем детстве, в первый раз увидел там море, сильно разволновался тогда… И его нынешний поступок уходит корнями в прошлое. Кстати, когда Иванов вспомнил, кто он такой, то вернулся домой и развелся со своей женой. Больше амнезии у него не возобновлялись. Может, и ты, Оля, провела все это время в каком-нибудь давно известном тебе месте, у твоих знакомых?..

– Может быть… – Оля потерла пальцами виски. – Только вот у кого?.. был один вариант, но я проверяла – не то…

– М-да, загадка! – весело произнес Пал Палыч.

– Загадка! – Оля тоже неожиданно развеселилась. – А знаете, Пал Палыч, вы меня очень успокоили. Мне не хватало именно этого – логического объяснения… В самом деле, какая разница, где я была – теперь-то со мной все в порядке!

– Кстати, детка, в один прекрасный день ты сможешь вспомнить все! – безмятежно напомнил тот. – Под влиянием какого-нибудь случая… будь готова к этому.


Дорога к дому Степана Андреевича Локоткова тянулась вдоль реки.

Оля шагала по широкой тропинке и любовалась блеском воды, пробивавшимся сквозь заросли ивняка. Разговор с Пал Палычем унял ту внутреннюю тревогу, которая мешала Оле все последнее время.

Внезапно зазвонил сотовый. «Римма» – гласила надпись на экране.

– Алло?

– Журавлева, что ты со мной делаешь? – в отчаянии возопила подруга. – Ты же меня буквально без ножа режешь!

– А что случилось? – испугалась Оля.

– Я рассталась с Протасовым! – выпалила та. – И следующая новость – объявился Клименко. Ну тот, лысый, с усами, который в ГИБДД работает…

– Помню такого… Только при чем тут я?

– Мне надо с тобой посоветоваться… И вообще ты мне нужна! – пожаловалась Римма. – Бросаешь меня в самый ответственный момент… А что было весной? – напомнила она. – Уехала куда-то и ничего мне не сказала… Даже на сотовый не могла тебе дозвониться!

– Телефон был сломан, а у меня – амнезия… – с усталым вздохом напомнила Оля. Римма, равно как Викентий с Эммой Петровной, в эту версию решительно не верила.

– Ладно тебе дурочку валять!.. Скажи, что я тебе надоела…

– Ты мне не надоела. Ведь я тебе дала свой новый номер!

– Короче, ты на выходные в город приедешь? – угрожающе спросила Римма.

– Вряд ли, – вздохнула Оля. – Только, пожалуйста, не обижайся! Честное слово, я не избегаю тебя… Просто на выходные у нас намечен пикник, и я обещала Викентию, что ни за что не пропущу его.

– Пикни-ик… – горестно протянула Римма. – Ты меня без ножа режешь, Журавлева!..


…Оля нажала на кнопку переговорного устройства и подняла лицо вверх – туда, откуда была нацелена видеокамера. Мария Тимофеевна, она же – Мура, домработница Степана Андреевича, отличалась осторожностью и открывала не сразу, а через некоторое время, лишь окончательно убедившись, что это не чужие пытаются проникнуть на территорию.

Через минуту раздался щелчок, и Оля смогла открыть дверцу в высоченных каменных воротах.

Сад патриарха отечественной словесности отличался гигантскими размерами и некоторой безалаберностью – кусты давно никто не подстригал, деревянную беседку так густо оплел дикий виноград, что в ней даже солнечным днем было темно, а за яблоневыми и вишневыми деревьями специально не ухаживали, предоставив им полную свободу – плодоносить или засохнуть на корню. Самые дальние уголки сада густо заросли высокой травой, а в центральной части гордо высилась альпийская горка, больше напоминавшая многослойный свадебный торт.

Степану Андреевичу сад был глубоко безразличен, и потому его благоустройством занимался любой желающий. Беседку, например, когда-то построил его покойный сын Георгий, а альпийскую горку лет пять назад соорудил Иван Острогин, племянник патриарха, под влиянием телевизионной передачи Павла Лобкова.

Эмма Петровна позапрошлым летом тоже отличилась. Она пыталась организовать строительство бассейна: небольшого такого, аккуратного, с голубой водой и мраморными бортиками… Во всяком случае, именно так она его представляла – картинка из голливудских фильмов.

Но с самого начала что-то не заладилось, то ли почва на участке оказалась неподходящей для бассейна, то ли не того мрамора закупили, то ли нанятые строители-таджики плохо поняли поставленную перед ними задачу.

Теперь от бассейна остались лишь густо-черная жижа, обнесенная мраморными обломками, поросшими мхом, и возвышающаяся над всем этим фигура босоногой девушки с кувшином. Скульптуру девушки приобрела за копейки Лерочка Острогина в Москве, на Крымском Валу, у какого-то спившегося гения. Впрочем, некоторые из дачников утверждали, что картинка эта хоть и не напоминает американское кино, но зато навевает мысли об античности и смотрится гораздо лучше, чем какой-то банальный бассейн.

Степан Андреевич на обустройство сада не давал ни копейки, но, как подозревала Оля, вовсе не из жадности. Она решила, что старику просто нравится наблюдать за своими родственниками, устроившими нечто вроде соревнования, – кто из них вложит больше сил и денег в родовое гнездо.

– Здрасте, Оля… – вышла навстречу домработница Мура.

Муре в этом году должно было исполниться шестьдесят лет, половину из которых, кстати сказать, она провела на даче у Степана Андреевича. Это была высокая, неуклюжая, упрямая, сварливая баба, в которой не было ни капли женственности. («Фельдфебель в юбке», – за глаза называла ее Эмма Петровна.) У Муры были прекрасные волосы – густые и длинные. Она их красила в золотисто-русый цвет и укладывала наподобие плетеной булки на макушке, но они смотрелись, словно парик – так велик был контраст между обветренным грубым лицом, покрытым сеткой мелких морщинок, и нежными локонами.