— Именно это я хотел посоветовать тебе, — сказал Генри. — Держись подальше от Мэдди. Это опасная женщина.

Кей Эл раздраженно перевел дух:

— Генри, Мэдди не убивала своего мужа, не убьет и меня.

— Я говорю о другом, — Генри был явно раздосадован упрямством племянника, — хотя и эту опасность тоже нельзя сбрасывать со счетов. Я имею в виду, что ты крутишься около этой женщины, словно верная собачонка. Застегни ширинку и прочисти мозги, сынок.

Кей Эл подался вперед и заговорил, четко произнося слова, стараясь убедить Генри в серьезности сказанного:

— Я собираюсь на ней жениться. Мы будем жить с вами по соседству. Можешь считать Мэдди членом нашей семьи. Прекрати тревожить ее и займись поисками того подонка, который застрелил Брента.

— Ты разбираешься в женщинах ничуть не лучше, чем когда тебе было десять лет, — ответил Генри с видимым отвращением.

— Вот уж нет, — сказал Кей Эл. Ему очень хотелось верить, что он прав.


Час спустя Мэдди унесла измученную Эм на второй этаж и сидела рядом, пока девочка не заснула. Потом позвонила Трева. Она собиралась приехать, но Мэдди попросила подругу отложить визит на более позднее время, чтобы Эм успела выспаться. К тому же ей требовалось некоторое время — надо было срочно привести в порядок мысли.

Чтобы Эм жила спокойно, Мэдди должна была беречь свою репутацию; иначе говоря, ей следовало отделаться от Кей Эла и постараться не угодить в тюрьму.

Спастись от тюрьмы будет непросто, особенно если кому-то очень захочется упечь ее туда. Кому-то, кто подбросил ей в машину деньги и пистолет. Какую пользу ему принесет арест Мэдди? Все, что осталось ей от Брента, автоматически наследует Эм, значит, деньги следует исключить.

Если Мэдди попадет за решетку, она лишится Эм — может быть, дело именно в этом? В ее воображении на секунду мелькнула причудливая мысль: что, если Хелен Фарадей пытается повесить на нее убийство Брента, желая заполучить Эм и опеку над имуществом сына? Какая чепуха. Во-первых, для этого Хелен Должна была знать о деньгах, а Мэдди была уверена, что Брент не рассказывал родителям о своих махинациях. Во-вторых, Хелен пришлось бы воевать из-за Эм с матерью Мэдди, а любой суд, вне всяких сомнений, принял бы сторону семейства Мартиндейл. Хелен была безжалостна, когда речь шла о деньгах и власти, но даже она не умела так крепко цепляться за родственников, как Марта Мартиндейл.

Значит, это был посторонний человек, но достаточно осведомленный. Он знал о том, что машина Мэдди разбита и находится на площадке Лео. Таким человеком мог оказаться любой обитатель Фрог-Пойнта. А истинной причиной, побудившей его свалить убийство на Мэдди, было желание отвести подозрение от настоящего преступника.

Вероятно, он сделал это, не питая к Мэдди личной неприязни или ненависти. Хоть какое-то утешение.

Мэдди закрыла лицо ладонями. Она слишком мало знает. Ей неизвестно, откуда появились эти деньги, откуда взялся пистолет. Быть может, ей следует обратиться к Генри? «Ничего не говори ему, — сказал ей Кей Эл, вернувшись из магазина с замками. — У Генри возникла дурацкая идея о том, что ты могла пристрелить Брента. Не говори ему ни слова, пока мы не обзаведемся адвокатом».

Мэдди стояла перед трудной дилеммой. Молчать легко, куда труднее скрывать улики. Что будет лучше для Эм? Если деньги сулят хотя бы малейшую возможность потерять дочь, они того не стоят. Но об этом придется подумать позже.

Сначала надо разобраться с пистолетом. Спрятать эту чертову железку.

Убедившись в том, что мать уснула на кушетке в гостиной, Мэдди вынесла рюкзачок в кухню и открыла холодильник. На нижней полке стояли две кастрюли с кассеролем, и Мэдди выбрала самый тошнотворный из них, потому что он был налит в более глубокую емкость. Взяв из ящика пластиковый пакет с герметичными застежками, она, предварительно обернув пистолет бумажным полотенцем, вынула его из рюкзачка, потом вооружилась большой ложкой и выкопала углубление в кассероле. Он был сварен из консервированной колбасы и густо заправлен пшеничной лапшой.

Мэдди недоверчиво заглянула в кастрюлю. Кому, скажите на милость, могло прийти в голову утешать горе вдовы таким гостинцем? С другой стороны, ни один человек, находясь в здравом уме, не рискнет прикоснуться к этой бурде. Вот оно, идеальное место для тайника. Мэдди опустила пистолет в углубление и завалила его клубком лапши и подгоревшей колбасы. Она вернула на место слой картофельных ломтиков, прикрывавший блюдо сверху, сунула кастрюлю в холодильник, закрыла дверцу и выбросила оставшийся кассероль в помойное ведро.

Потом можно будет сплавить кассероль вместе с другими «подарками» Треве, чтобы та поставила их на хранение в морозилку. Низкая температура не повредит пистолету, а он, в свою очередь, не сможет повредить Мэдди, если будет находиться за пределами ее дома. Свалив с плеч эту обузу, Мэдди поднялась на второй этаж и легла на кровать рядом с Эм.

— Все хорошо, милая, — сказала она спящей дочери. — Я с тобой, я никуда не денусь.


В шесть вечера, после доброй дюжины телефонных звонков с соболезнованиями и еще двух кастрюль с кассеролем — и то и другое приняла на себя миссис Мартиндейл, — Мэдди услышала звук хлопнувшей автомобильной дверцы, открыла парадную дверь и впустила в дом семейство Бассет. Трева привезла с собой всех — Хауи, Три и Мэл, — а вместе с ними десяток французских булочек, которые взяла мать Мэдди, появившаяся из кухни, чтобы поздороваться и тут же исчезнуть вновь.

Все это время Эм сидела на кушетке, вцепившись в Фебу. На ее лице застыло полубессознательное выражение, характерное для ребенка, который долго плакал и утих только потому, что окончательно обессилел. Мэл посмотрела на подругу округлившимися глазами и, сев рядом, обвила ее руками.

— Я люблю тебя, Эмили, — прошептала она, и Эм на секунду уронила голову ей на плечо.

Три опустился перед Эм на колени и сказал:

— Привет, крошка. Как дела?

Эм покачала головой.

— Плохо, — еле слышно ответила она. — У меня умер папа.

— Я знаю, — промолвил Три. — Мне очень, очень жаль. Эм кивнула и еще крепче прижала к себе щенка. Феба заскулила.

— Похоже, Феба хочет на улицу, — сказал Три. — Давай выпустим ее во двор.

Эм кивнула снова, и вместе с Мэл отправилась за Три в прихожую. Феба нетерпеливо трусила сзади. Мэдди уже собралась запретить дочери выходить из дома, но тут же вспомнила, что отныне Эм некому похищать. Брент мертв…

— Ну, как ты? — спросила Трева, укладывая Мэдди на кушетку. — Все в порядке?

— Нет, — ответила Мэдди. Ей предстояла такая уйма хлопот, что в эту минуту она хотела лишь одного — лежать вот так, не вставая и вытянув ноги. — Это какой-то кошмар.

— Я принесу тебе выпить, — сказал Хауи и вышел в прихожую.

— Хауи стоит за тебя горой, — сообщила Трева. — Ему очень неприятно, что с тобой приключилось такое.

— А кому бы это понравилось? — произнесла Мэдди. — Я бы многое отдала, чтобы вернуть Брента. Развод куда лучше похорон.

— Ш-ш-ш! — Трева схватила ее за руку. — С ума сошла? Твоего мужа только что убили. Даже не заикайся о разводе.

Мэдди кивнула.

— Я знаю. Ты, наверное, думала, что я буду горевать о случившемся, но на самом деле меня угнетают всякие мелочи… так много нужно сделать… — Мэдди взглянула на подругу и добавила: — Ты не представляешь, до какой степени эти события усложнили мою жизнь.

В комнату вошел Хауи с подносом, на котором стояли три бокала.

— Мне удалось найти только виски, — сказал он.

— Вот и хорошо, — отозвалась Трева. — Отдай все это Мэдди.

Послышался звонок вдверь, Хауи поставил поднос на кушетку и выскочил в прихожую, явно обрадованный тем, что у него появился повод уйти.

Это была соседка Глория, донельзя жалкая в своем лучшем голубом платье от Лоры Эшли, с припухшими глазами и кассеролем в руках. Она вошла в гостиную и застыла на месте, выставив перед собой кастрюлю из огнеупорного стекла.

— Мэдди, я только что услышала скорбную весть… — забормотала она. — Если я могу чем-то помочь… — Глория умолкла, на ее лице выразилось искреннее страдание.

— Спасибо, Глория, — сказала Мэдди, поднимаясь с кушетки — Я рада, что ты пришла… спасибо тебе за кассероль — Выпроводив Глорию вместе с кастрюлей на кухню, она поручила ее заботам матери и вернулась в гостиную.

— В ближайшие дни мне придется повторить эту фразу не меньше тысячи раз, — сказала она Треве. — Пожалуй, надо бы заготовить карточки с отпечатанным текстом.

— Господи, что случилось с Глорией? — спросила Трева.

— По-моему, она имела виды на Брента, — ответила Мэдди. «Неужели все-таки Глория? — подумала она. — Глория в трусиках с дыркой? Глория, стреляющая Бренту в висок?»

В дверь опять позвонили, и Трева заметила:

— Кассероль прекрасно хранится в морозилке.

— Отличная мысль, — сказала Мэдди. — Ты не захватишь с собой парочку кастрюль?

Три кассероля и две булочки спустя в доме появились родители Брента, и день превратился в настоящий ад.

В Нормане едва теплилась жизнь, а его выпученные глаза, и без того наводившие ужас на окружающих, казались еще более страшными в обрамлении покрасневших век. Мэдди никогда не считала Нормана привлекательным мужчиной, но до сих пор он излучал дьявольскую энергию, которая скрадывала его телесные изъяны. А сейчас Норман входил в гостиную, с трудом волоча ноги, обессиленный, утративший надежды увидеть свое продолжение в сыне. Теперь это был всего лишь низкорослый шестидесятилетний старик с брюшком, в мешковатых холщовых брюках, растерянный и жалкий. Впервые за время их знакомства Мэдди посочувствовала Норману.

— Мне очень жаль, Норман, — заговорила она.

— Ты свела моего мальчика в могилу, — ответил Норман, но в его голосе не было злости.

Зато злости Хелен хватило бы на двоих. В ее повадке не ощущалось и следа слабости. Ее сухопарое тело было прямым и жестким; тяжелая утрата и гнев лишь закалили ее. Хелен посмотрела в глаза Мэдди с такой лютой ненавистью, что та отступила на шаг и тут же вспомнила события нынешнего утра. К этому времени стараниями Эстер из полицейского участка супруги Фарадей уже наверняка были оповещены о том, что звонок Генри застал ее в постели с Кей Элом. На мгновение Мэдди почувствовала жалость к ним обоим. Она изменила своему усопшему мужу, и теперь свекровь будет ненавидеть ее до гробовой доски.