Добравшись до опушки леса, она остановилась и выглянула из-за дерева, рассматривая покрытую гравием площадку Пойнта.

На ней стоял автомобиль Брента.

Мэдди прислонилась к дереву, чувствуя, как ее решимость испаряется без следа. Что там говорил Брент насчет дурных шуток с трусиками? На небе начинала проявляться луна, отбрасывая тусклый свет сквозь лобовое стекло «кадиллака», и Мэдди легко различала голову Брента, склонившуюся к кому-то в пассажирском кресле. Судя по движениям головы, он разговаривал, спорил, и Мэдди подалась вперед, чтобы лучше видеть. Второй силуэт вдруг застыл на месте, как будто незнакомец (или незнакомка?) увидел что-то по ту сторону Брента, за бортом машины, и Мэдди отступила назад, опасаясь, что этим «что-то» окажется она сама.

Брент распахнул свою дверцу, пассажир последовал его примеру, и они оба перебрались на заднее сиденье. Мэдди заметила светлые волосы, мелькнувшие над крышей автомобиля. Значит, это не рыжая Бет; Брент завел новую милашку. Но кем бы ни была эта женщина, она не заметила Мэдди, иначе сказала бы Бренту. Теперь Мэдди с трудом различала лишь затылки, а потом и затылки исчезли, и она сообразила, что эти двое улеглись на сиденье.

Сукин сын.

Интересно, что случится, если она подойдет к машине и откроет дверь? Просто-напросто подойдет, откроет дверь и скажет что-нибудь язвительное, например: «Быть может, ты наконец объяснишь мне эту глупую шутку с трусиками?» Трева поступила бы именно так. Но Треве нет никакой нужды в подобных поступках. Она замужем за Хауи, идеальным супругом. А Мэдди спуталась с подонком Брентом. Она представила себе выражение на его физиономии, когда распахнется дверь, представила себе, какое лицо будет у той женщины, кем бы та ни была. Стоит ей прошагать по площадке и открыть дверь, и она узнает хотя бы, кому принадлежат эти отвратительные трусики. Подобные обстоятельства, знаете ли, не располагают к вежливому и утонченному обращению.

«Давай же», — подстегнула она себя и даже сделала шаг по направлению к автомобилю, но в этот миг что-то шевельнулось в кустах по ту сторону площадки, и Мэдди вновь отступила назад, скрывшись среди деревьев. Может быть, олень? Во всяком случае, что-то высокое. Она наклонилась вперед и затаилась.. Шевеление повторилось опять. Да, что-то высокое. Может быть, снежный человек или маньяк-убийца, о котором она думала перед тем, как открыть дверь и увидеть на пороге Кей Эла. И то и другое представлялось невозможным во Фрог-Пойнте, но столь же невозможным казался ей весь нынешний день, и в особенности — то его мгновение, которое Мэдди переживала сейчас.

Мэдди выждала минуту, стараясь убедить себя, что все это не игра ее воображения, но когда она уже собиралась снова двинуться вперед, на площадку выступил человек. Он попытался издалека заглянуть в машину. Бейли, ночной охранник. Мэдди вновь прижалась к дереву, не зная, плакать ей или смеяться. Все правильно, Бейли совершает обход, иначе зачем ему на ночь глядя таскаться по окрестностям? Задержись Бейли минуту-другую в зарослях, и он увидел бы, как Мэдди распахивает дверцу машины Брента. Тогда Фрог-Пойнт узнал бы обо всем одновременно с появлением Бейли в городской черте.

Мэдди решила подождать, пока Брент и его подруга выберутся из машины.

Тени на заднем сиденье задвигались, и она стиснула зубы. Пока Бейли пялит глаза, а Мэдди ждет, они занимаются любовью. Это уж слишком, подумала Мэдди. Повернувшись к машине спиной, она сползла вниз по дереву, о которое опиралась, и села у его корней. Ей хотелось одного — чтобы Бейли поскорее ушел. Тогда она могла бы хорошенько рассмотреть мужа и его любовницу и отправиться домой. Она сидит в куче прелой листвы, пока этот мерзавец трахает другую женщину. От подобной мысли ее едва не затошнило. Какая разница, кто ее соперница? Мэдди узнает это, как только расстанется с Брентом. А она обязательно с ним расстанется. Вот что главное — она твердо намерена уйти от Брента.

Будь все проклято. Мэдди поднялась на ноги. Сегодняшний день принес ей достаточно неприятностей, не хватало лишь стать объектом для насмешек всего города. Вернувшись к машине, Мэдди сняла испачканные кроссовки и бросила их на пол у заднего сиденья. Потом она уселась за руль. Срок действия лекарств заканчивался, и голова снова раскалывалась от боли.

«Проклятие, — сказала себе Мэдди. — Просто кошмар». Она завела мотор и отправилась домой.


Когда в половине двенадцатого на подъездной дорожке показалась машина Мэдди, Кей Эл дремал в своем автомобиле, стоявшем напротив ее дома на обсаженной деревьями улице. Это был красивый голубой дом с белыми ставнями и широким крыльцом, но он не нравился Кей Элу, потому что здесь жил Брент, а соседи были типичными обитателями Фрог-Пойнта, и Кей Эл-то и дело ловил на себе взгляды из-за штор. К тому времени когда приехала Мэдди, он был готов скрипеть зубами от бешенства. Но как только он увидел ее, вылезающую из машины, его гнев тут же исчез. Уличный фонарь заливал темный двор дома тусклым светом, и все же Кей Эл не мог разглядеть лицо Мэдди, бессильно привалившейся к борту машины.

Он с трудом удержался, чтобы не броситься к ней. Если и существовал в этом мире человек, которого Кей Эл не хотел видеть несчастным и одиноким, то это была Мэдди Мартиндейл. Его мысли невольно обратились к воспоминаниям о начальной школе, навеянным разговором с теткой.

Это случилось в последнюю неделю учебного года, на пыльной спортплощадке начальной школы имени Харолда Труппа. Кей Эл тогда учился в пятом классе. Он и сейчас помнил запах пыли, висевшей в воздухе, и вкус крови во рту. Он только что отлупил Пита Мерфи за то, что тот назвал его тараканом, и пустился в бега. Кей Эл надеялся, что миссис Уиддингтон забудет о нем еще до того, как раздастся полуденный звонок. Обогнув угол, он уже собрался было укрыться в черной паутине пожарных лестниц, и тут же столкнулся лицом к лицу с Мэдди Мартиндейл, одной из тех фифочек-шестиклассниц, которые воображают о себе невесть что. Кей Эл двинулся было прочь, но остановился, сам не зная почему. Мэдди сидела шестью ступеньками выше, и выглядела она так, словно сошла со страниц каталога Сирса. Ее каштановые волосы были собраны в блестящий «конский хвост» и схвачены широкой ярко-красной лентой. На ней было платье из красной шотландки с белоснежным воротником, который буквально сиял на солнце. Кей Эл вытер тыльной стороной ладони кровь с лица, а другая его рука тем временем терла рваную рубаху, пытаясь отряхнуть с нее пыль. После драки ладони были столь грязны, что лишь еще сильнее испачкали его, и Кей Эл перевел взгляд со своих рук на руки Мэдди, на ее полированные ногти, покрытые лаком того же яркого оттенка, что и платье. Почему-то Кей Эл сразу почуял неладное — девушка грызла ноготь правого большого пальца, превращая слой лака в розовые пятнышки.

— Что с тобой? — спросил он, вновь вытирая руки, на сей раз об штаны, смущенный своим неопрятным видом и рассерженный собственным смущением.

Мэдди подняла на него сухие припухшие глаза и сказала:

— У меня папа умер.

Такие слова не могли оставить равнодушным даже Кей Эла, которому было начхать на всех и вся. У него тоже не было отца; тот умер давным-давно, и Кей Эл его даже не помнил.

— Когда? — спросил он, и Мэдди ответила:

— Во вторник.

Кей Эл занялся подсчетами. Сегодня понедельник, значит, прошло уже шесть дней.

— Хреново, — сказал он и, почувствовав, что здесь нужны совсем другие слова, добавил: — Мне очень жаль.

Мэдди кивнула и вновь принялась обкусывать ноготь. У Кей Эла появилось желание сделать для нее что-то еще. Мэдди была такая красивая, такая яркая, и он решил, что должен что-нибудь придумать, чтобы ей стало легче. Он сунул руки в карманы, но там не нашлось ничего кроме сломанной пластинки жевательной резинки «Джуси фрут», желтая обертка которой была донельзя грязной.

Кей Эл поднял глаза и увидел, что Мэдди наблюдает за ним.

— Вот, возьми, — сказал он, протягивая ей резинку.

Мэдди осторожно взяла жвачку, и в ее чистых пальцах обертка показалась еще грязнее. Кей Элу захотелось убежать, но прежде чем он успел шевельнуться, Мэдди развернула обертку — сначала желтую бумагу, потом фольгу, аккуратно отделяя ее от липкой жвачки, — и, взяв себе половину, протянула ему вторую.

Кей Эл проглотил комок, невесть откуда появившийся в горле, и взял резинку. Потом поднялся по лестнице и уселся рядом с девушкой, стараясь не задеть грязной рубашкой ее рукава. Они сидели на солнцепеке и вместе жевали «Джуси фрут».

Вероятно, это был самый приятный миг за все тогдашние десять лет его жизни.

Потом из-за угла показалась миссис Уиддингтон. Она подошла к лестнице и крикнула:

— Кей Эл Старджес!.. — Но, увидев, с кем он сидит, осеклась и негромко произнесла: — Здравствуй, Мэдлин. Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, — отозвалась Мэдди.

— Вот и хорошо, вот и славно. — Несколько секунд на лице старухи Уидди была написана глуповатая растерянность, потом она повернулась к Кей Элу и грозным тоном скомандовала: — Марш за мной, молодой человек!

Кей Эл подумал, не лучше ли улизнуть, но тут же отбросил эту мысль. За ним наблюдала Мэдди. Он осторожно поднялся, стараясь не задеть ее, и начал спускаться по лестнице навстречу неминуемой гибели.

Уидди схватила его за ворот и потащила за собой, но вдруг, отойдя на несколько шагов, остановилась и повернулась к Мэдди. Кей Эл чувствовал под своим ухом ее стиснутый кулак.

— Может быть, тебе что-нибудь нужно, Мэдлин? — спросила она. — Могу я тебе помочь?

Кей Эл оглянулся через плечо и увидел, как девушка кивнула.

— Да, — ответила она. — Я хочу, чтобы этот мальчик остался со мной.

После секундного замешательства Уидди сказала, что ей очень жаль, но это невозможно, этот сорванец плохо себя ведет, она отведет его к директору, там ему зададут хорошую трепку и отучат бить людей, — но все это не имело никакого значения после слов Мэдди: «Я хочу, чтобы этот мальчик остался со мной».