Сара Гримм - Сокрушенный

- Не плачь, Эм. Пожалуйста, не плачь.

Она переместилась, кладя голову под его подбородок и прижимаясь лицом к его шее.

- Все в порядке, - успокаивал он. - Я держу тебя.

Он положил руку сзади на ее шею, перемещаясь пальцами, разминая ее. Проклятье, если бы он только знал, как можно облегчить эту боль, но она вздохнула. Ее тело расслабилось рядом с ним.

Он быстро понял, что нет цепочки от ее подвески.

- Эм, где твой ключ?

В ответ она лишь потрясла головой.

И странное ощущение утраты наполнило его.

- Ты всегда так хорошо пахнешь, - шепотом проговорила она. Дрожь в ее теле отразилась в голосе.

- Ты постоянно мне об этом говоришь.

- Не отходи от меня.

- Не буду, Солнышко. Я не отойду.

Она провалилась в сон минут через 10.

Джо все еще держал ее в руках час спустя, когда ее дыхание изменилось и стало нестабильным. Дрожь в ее конечностях  увеличилась десятикратно, и она тихо застонала. Он продолжал удерживать ее, когда начал петь — это часто успокаивало ее, даже во сне.

Сейчас не сработало.

Вот оно.

Он чувствовал это по тому, как она дышит, как ее тело останавливалось на мгновение, прежде чем вернуться обратно, пытаясь вдохнуть воздух, это встряхивало его каждый раз. Она ускользала прочь, и он ни черта не мог поделать с этим. Ничего, кроме как не отпускать ее, пока он пел ей эту глупую, красивую песню, которую она так любила.

Ее легкие остановились, и он задержал дыхание, умоляя ее остаться с ним. Просто немного подольше. Он не был готов. Он никогда не будет готов отпустить ее.

Ее тело дернулось, делая глубокий вдох, и он сделал это тоже. Ее глаза открылись.

- Джо?

Не тот нежный звук его имени на ее губах, который он слышал так часто. Этот был полон боли и страха. Будто она боялась, что не найдет его.

- Я здесь, Солнышко. Рядом с тобой.

Она потянулась к нему, обхватила своей дрожащей рукой его щеку.

Джо накрыл ее руку своей.

- Я люблю тебя, - прошептала она. - Я люблю тебя, Джо.

Слезы потекли по его лицу.

- Я люблю тебя, Солнышко.

Затем ее не стало.

Джо был в тумане — конечности тяжелые, тянущие вниз, бесполезные — и это не было из-за алкоголя.

Только из-за смерти Эммы.

Она ушла. Потеряна для него навсегда.

Он задыхался. Его душили боль и утрата.

- Пришло чертово время тебе показаться снаружи. - Марвин бушевал, продолжая повторять об отмененных концертах и потерянной прибыли.

Ему было плевать на утрату Джо.

- Завтра ты играешь в Рено. Ты слышишь меня? Забудь девчонку.

- Да что с тобой, черт побери, Марвин? - наорал на него Гари.

Что не так с Марвином? Джо ожидал подобного от Марвина. Но он никогда бы не подумал,  что Гари просто предложит его на блюдечке. Гари, его ближайший друг, человек, нанятый для его защиты, делал прямо противоположное — бросил его, сломленного и окровавленного, прямо к акулам.

И, как любая акула, которая чувствует в воде кровь, Марвин обезумел.

- Ты выступишь, и ты дашь самое лучшее представление в своей жизни или..

- Убирайтесь, - прорычал Джо. Марвин тыкал в свежие раны. Раны, которые стали глубже от предательства Гари. - Убирайтесь сейчас же к чертовой матери. Оба.

Гари посмотрел в его направлении, затем принял правильное решение, взяв Марвина под руку.

- Пошли, Марв.

- Я никуда не пойду, - спорил Марвин. - Тебе нужно собрать его, Гари. Упакуй его дерьмо и тащи эту задницу в аэропорт, потому что мы летим...

Кофемашина ударилась о стену, пролетая на волоске от лица Марвина.

Боже, это приятно. Джо схватил следующую ближайшую вещь, его акустическую гитару. Как, черт возьми, она оказалась в его номере? Вероятнее всего, подбросил Марвин — напоминая возвращаться к работе. Гитара последовала за кофемашиной.

Это не доставило ему того же удовлетворения от разрушения, но это заставило обоих мужчин увернуться. Вот это было приятно.

Гари и Марвин исчезли, — чертовски быстро, кстати говоря, — когда он стянул лампу со столика. Телевизор был следующим, затем зеркало в ванной. Джо разрушал комнату по частям, кусочек за кусочком. Уничтожил все, до чего только мог добраться. Не останавливаясь, пока не закончились варианты.

Ожидая, что охрана отеля появится в любой момент, он рухнул в кресло. Боже, он отпустил все. Хлынули слезы, сопли потекли по лицу. Он был в полном хаосе.

Подняв футболку из сумки на полу, он вытер лицо.

На полу, у ног, лежал дневник Эммы, сбитый туда во время его безумства. Веревки ослабли, позволив цепочке выскользнуть наружу. Серебряной цепочке.

Сердце застыло в горле, он подхватил кожаную тетрадь. Проскользнул пальцами по странице, что держала цепочку, и открыл дневник. Его имя, написанное изящным почерком Эммы, вверху страницы. В центре лежал ее ключ.

Дрожь прошла по его телу. Руки задрожали, когда он сжал ключ в своей ладони и поднес его к губам. Джо вздохнул, ища аромат, зная, что не сможет почувствовать его на маленьком кусочке серебра. Он обвил цепочку вокруг своей шеи и вздохнул. Затем прочитал послание, которое она оставила ему.

Джо,

если ты читаешь это, значит мое время пришло. Я не могу знать, что ты чувствуешь в этот момент, но я представляю, что это близко к той боли в моей груди, когда я писала тебе эти последние слова. Я попросила Элисон отдать тебе мой дневник в надежде, что это принесет тебе кусочек мира. Что ты прочитаешь мои мысли и узнаешь, как много радости ты привнес в мою жизнь. Как сильно я люблю тебя.

Прошлой ночью ты сказал мне, что я была ключом, чтобы отпереть твое сердце и сделать тебя лучше, чем ты есть. Я не сказала тебе, а ведь для меня важно, чтобы ты знал,  - ты так же стал моим ключом. Моим ключом к счастью. Наше время вместе может казаться слишком коротким для тебя, но для меня оно длиною в жизнь, которую ты наполнил музыкой и танцами, смехом и любовью.

Твое время жить – ждет тебя. И есть последняя вещь, о которой я хотела бы тебя попросить: не забывать того, что я так старательно тебе показывала. Жизнь прекрасна – но никто не покидает ее живым. Поэтому живи каждым днем, словно он последний. Гуляй под солнцем. Танцуй под звездами. Смейся громко и долго и никогда-никогда не забывай, какой ты особенный.

Ты очень хорош.

Я люблю тебя.

Когда он закончил, он перечитал ее послание снова. Затем закрыл дневник и открыл его с самого начала.

Прошлой ночью мне приснился Ангел...

Он понятия не имел, сколько времени прошло, прежде чем он достиг последней страницы. Когда дочитал, он сидел, пребывая в шоке. Ее слова, ее дневник, который она начала вести только для себя, рассказали историю о женщине, которая приняла решение смотреть на жизнь широко открытыми глазами. О женщине, которая, по какой-то мистической воле судьбы, не только нашла и обрела любовь с ним, но и пожертвовала собой ради него. Она научила его видеть все то, что он пропускал, пока пребывал в алкогольном дурмане.

Боже. И что же ему теперь делать с этим знанием?

Он закрыл тетрадь и стал ждать возвращения своей старой подруги – тьмы. Но его встретило лишь эхо тишины с сокрушительной болью утраты.

Он огляделся вокруг, на погром в номере — это отражало его душу.

Он взглянул на дневник, ее последние слова. Ее просьба к нему - никогда не забывать, как жить. Она все отдала ему. Последнее, что он мог сделать - дать ей знать, что она хорошо его обучила. Он знал, где найти свет. И его не было в этом номере, и, совершено точно, его не было на стадионе, куда они хотели вернуть его.

Осторожно он убрал все обратно в дневник, завязал его и положил в свою дорожную сумку. Туда же добавил бумажник, паспорт, мобильник и зарядное устройство и застегнул молнию. Надев черную кожаную куртку, он схватил свою сумку и, не оглядываясь, вышел за дверь.

Гари уставился на бардак в гостиничном номере Джо и тяжесть, что была внутри него весь день – увеличилась. Он допустил ошибку. Он не должен был возвращать Джо обратно к группе. Опустошенный взгляд на лице его лучшего друга, когда он поднимал его с пола в квартире Эммы, рассказал ему все. Джо был не в состоянии вернуться обратно в гущу событий. Гари облажался.

По-крупному.

Боль утраты, что заполнила Джо, так же заполнила и его самого. Он заботился об Эмме. По-своему любил ее. Боже, мысли о ней ломают его душу. Она ушла так быстро. На днях она поддразнивала его и улыбалась так, как может улыбаться лишь она. А пару дней спустя…ее нет.

Проклятье, это больно. Это чертовски больно. А она была ему всего лишь другом.

Для Джо она была настоящим светом.

Гари не мог представить, через что прошел Джо… Его товарищ, должно быть, испытывает невыносимую, сокрушающую боль. А что сделал он? Ясен пень, не ту работу, за которую ему платят. Он не защитил Джо от Марвинского дерьма.

И теперь Джо ушел. Гари понял это, судя по разгрому в номере. Джо пошел прогуляться.

Отчаянно желая остановить его, Гари побежал, вниз три лестничных пролета, через вестибюль, наружу через парадную дверь, выскакивая на тротуар как раз в то время, когда Джо поймал такси.

- Джо!

Джо замер, но не повернулся.

- Скажи Марвину, что он уволен, - сказал он, голос наполнен гневом и сердечной болью.

С радостью.

- А я? - спросил Гари, зная, что заслуживает ту же судьбу. Джо повесил голову и не ответил.