Каким образом Всеслав не только выследил, но и догнал их так скоро? Может, знал какие-то более короткие пути?

По правде сказать, Елисава ничуть не удивилась. Чего-то подобного она ждала все время.

— Сиди здесь и не высовывайся, Эллисив! — крикнул ей Халльдор, а потом выпрыгнул из ладьи и бросился на берег, где вовсю кипело сражение.

Прибрежная поляна была довольно узкой — шагов на десять, а дальше начинался лес. И здесь сошлись не менее четырех сотен человек — Всеслав ведь знал, какая у Харальда дружина, и позаботился о том, чтобы не уступить числом. Видимо, людей у него было даже больше, но здесь им всем просто не хватало места, и какая-то часть дружины не могла вступить в схватку. И все же глазам Елисавы, выглядывавшей из-за края щита, предстало жуткое зрелище. Везде — на траве, мелководье, песке, за кустами и среди деревьев на опушке — полочане сражались с норманнами. Земля, вода, растительность — все ожило и кипело; люди убивали друг друга, окропляя землю кровью. Елисава слышала крики, видела, как падают воины, и не могла разобрать, где норманны, а где полочане. Ярко-красные пятна крови бросались в глаза. Княжна хотела зажмуриться, но не могла, ибо окаменела от ужаса. Вот то, чего она ждала: кровь, боль, смерть. Они перебьют друг друга, погибнут сотни людей — а все из-за нее!

Где-то впереди мелькнула спина Халльдора, и Елисава поняла, почему он ее бросил, хотя получил от Харальда строгий наказ в любом случае защищать дочь Ярослава. Халльдор забыл об этом, потому что долг обязывал его помочь своему вождю. Харальда на поле сражения было видно издалека: благодаря огромному росту, не позволявшему спутать его с кем-то, богатому чешуйчатому доспеху с позолотой, надетому на кожаную рубаху, и византийскому шлему с наушами и султанчиком на макушке, он сразу бросался в глаза. Свой длинный, сообразно росту, франкский меч Харальд держал обеими руками. Нанося мощные удары, он двигался через поле битвы, как железный ураган, сметая все на своем пути, и, как говорят в Северных Странах, никто не ждал ран там, где находился конунг.

Его противника Елисава тоже узнала, хотя до того ни разу не видела Всеслава в боевом снаряжении. Вместо обычной простой рубахи, в которой его легко было принять за смерда из веси, на нем была кольчуга, пояс в серебре с ножом в ножнах, открытый шлем и волчья шкура на плечах. Причем голова волка с оскаленными зубами, наброшенная на шлем, была надежно закреплена, передние лапы обвязаны, вокруг плеч, а задние — на поясе, чтобы не мешать в бою. В руках он держал сразу два меча. Лицо Всеслава казалось непривычно замкнутым, но под этой внешней невозмутимостью угадывалась такая ярость, что Елисаве стало еще страшнее.

Андсвар, телохранитель Харальда, бросился навстречу полоцкому князю, который сейчас как никогда походил на оборотня. Всеслав принял его выпад мечом в правой руке, сбросил клинок, одновременно уклоняясь влево, и с полуоборота сам ударил мечом, зажатым в левой руке, по правому бедру противника, а затем нанес сильный удар ногой по его щиту и опрокинул раненого норвежца на землю. Андсвар, пытаясь зажать глубокую рану на бедре, уже не мог подняться, и Всеслав, перепрыгнув через него, оказался прямо перед Харальдом. И тут же стремительно пригнулся — Харальд, вовремя заметив его появление и угадав в человеке-волке вражеского вождя, метнул в него вытащенную из-за пояса секиру. Благодаря немалому опыту Харальд сразу оценил быстроту и ловкость противника и понял, что легкой победы над ним не будет. К тому же волчья шкура выдавала в нем родича северных берсерков-ульвхеднаров. Снова взяв меч обеими руками, Харальд мгновенно нанес несколько ударов один за другим: первый — сверху вниз, второй — поперек живота. Всеслав, который тоже оценил огромную мощь норвежца, даже не пытался принимать или отбивать эти удары. От первого оборотень уберегся, отступив назад, а от второго, когда Харальд сделал Шаг к нему и ударил поперек, пытаясь рассечь ему живот, ловко изогнулся, пропустив клинок мимо себя. Меч Харальда описал широкий круг и, словно сверкающая молния, обрушился на Всеслава сверху, метя в голову. Этот удар полоцкий князь поймал, подставив скрещенные и сцепленные гарды своих двух мечей.

Елисаве показалось, что весь мир застыл и перестал дышать, пока эти двое сражались, пытаясь уничтожить друг друга. Не такой рослый и мощный, как Харальд, но очень крепкий и выносливый, Всеслав не поддался напору норвежца; его лицо исказилось от напряжения, но он стоял. И тогда Харальд сильно толкнул его плечом, затянутым в чешуйчатый доспех. Благодаря более высокому росту норвежца удар пришелся противнику в лицо. Из рассеченной губы хлынула кровь, а от толчка Всеслав отлетел назад, перекувырнувшись через спину. Харальд нанес новый удар сверху, пытаясь разрубить распластанного на земле Всеслава, но не успел застать его на прежнем месте — тот стремительно откатился, и меч Харальда вошел в землю.

Елисава невольно вскрикнула. Харальд мощным рывком освободил свое оружие, но за это мгновение Всеслав подхватил попавшийся ему под руку остаток чьего-то щита и запустил противнику в голову. И попал — Харальд не успел увернуться, и железный умбон, на котором еще держались два-три дощатых обломка, щетинившихся острой щепой, ударил его в лицо.

И тут Елисава принялась кричать. Некоторое время назад княжна опомнилась и сообразила: что же она смотрит? Ведь сейчас случится то, чего она так боялась: или Всеслав убьет Харальда, или Харальд убьет Всеслава. Это произойдет у нее на глазах, и никогда, сколько бы она ни прожила на свете, ей не удастся простить себя за то, что смотрела на это побоище и ничего не сделала, хотя было еще не поздно. А «поздно» могло случиться в любой миг — каждый взмах одного из этих клинков мог стать последним, совершив непоправимое.

Не сводя глаз с противников, Елисава торопливо вылезла из-за щита и спустила ноги с борта. Ладья уже стояла на мели, и хотя княжне пришлось идти по воде, она не замечала ни промокших ног, ни потяжелевшего подола, ни хлюпающей в башмаках воды. Придерживая платье, княжна спешно взобралась на маленький обрыв, обошла лежащее там тело… Возле нее раздавались крики, с глухим треском ударялись о щиты или с лязгом сталкивались между собой мечи, вокруг метались фигуры, и Елисава какой-то частью сознания понимала, что идти через лес взлетающих клинков — смертельно опасно. Сознавала, но продолжала идти, и дерущиеся вокруг люди казались тенями, не способными ее коснуться. Она видела только этих двоих: норвежского льва и полоцкого волка, сошедшихся в смертном поединке.

— Остановитесь! — закричала княжна изо всех сил, подойдя к Харальду и Всеславу как можно ближе. Она нарочно не окликала ни одного из них по имени, чтобы тот, кого она назовет, не отвлекся, не обернулся и не подставился под клинок другого. — Это я, Елисава! Эллисив! Прекратите! Я не хочу, чтобы вы убили друг друга! Ради Бога! Ради всех богов, которым вы поклоняетесь, остановитесь! Это я, Елисава, услышьте меня!

Больше всего она боялась, что эти двое, увлеченные битвой и полные ярости, не заметят, не услышат ее и не остановятся, пока не убьют друг друга. Но, к счастью, ловкий выпад Всеслава вызвал заминку, и Елисава успела вклиниться в их единоборство.

— Остановитесь! — кричала она по-славянски и по-северному, торопливо оглядываясь. — Халльдор, Радога! Остановите их, помогите, я не хочу!..

Но телохранители и кмети не решались вмешиваться в поединок вождей, и Радога даже сделал движение, будто хотел схватить саму Елисаву и оттащить подальше. И тогда княжна бросилась вперед — она не боялась за себя, ибо собственная смерть казалась не такой страшной, как предстоящая гибель одного из этих двоих от руки другого. Пользуясь тем, что между ними было несколько шагов, а Харальд на мгновение прижал руку к лицу — щит ударил его в глаз, и, хотя он успел зажмуриться, боль и тьма перед глазами мешала ему немедленно продолжить схватку, — Елисава кинулась к Всеславу.

— Брат, прошу тебя, не надо, отойди! — кричала она.

Всеслав, не сводя глаз с противника, сначала попытался просто отодвинуть ее, но потом, когда до него дошло, чего она хочет, рявкнул:

— Уходи!

Однако Елисава, не слушая, обернулась и посмотрела на Харальда.

Стараясь проморгаться и разогнать цветные пятна перед глазами, он уставился на нее, будто на чудное видение. Для него она сейчас и впрямь была ангелом — если бы не Елисава, Всеслав за эти несколько мгновений, успел бы нанести противнику единственный и последний удар.

— Остановитесь! Всеслав! Харальд! — Стоя между ними, Елисава попеременно оборачивалась то к одному, то к другому. — Харальд! Всеслав, брат! Не надо! Ради Бога! Я не хочу, чтобы вы убили друг друга.

— Не хочешь? — первым откликнулся Всеслав и отступил еще на шаг, показывая, что продолжать схватку не намерен. — А мне казалось, что именно об этом мы договорились!

— Харальд, не смей! Ты обещал не убивать никого из моих родных!

— Но я не обещал не защищаться, если твои родные попытаются убить меня!

— Всеслав, прикажи твоим людям отойти. Харальд, пусть ваши люди прекратят сражаться, и мы обо всем договоримся!

Окинув быстрым взглядом берег позади и впереди себя, тот и другой сделали знаки своим трубачам. Битва замерла. Полочане и норвежцы разошлись, чтобы затем собраться за спиной своего вождя. Не теряя времени, воины принялись перевязывать раны себе и товарищам, одним глазом следя за переговорами, дабы в любой миг быть готовыми снова схватить нагретое топорище или рукоять меча. Иные поспешно подбирали с травы щиты убитых вместо своих, разбитых в щепки, — славянские или северные, без разницы. Варяжские дружины, смешанные по своему составу, где славяне и норманны много лет жили в тесном соседстве, имели почти одинаковое вооружение и привычки.

— Всеслав, — Елисава обернулась к брату, — я хочу, чтобы ты позволил нам уйти.

— Нам? — Ладонью утирая кровь с лица, Всеслав пристально посмотрел на княжну, и она невольно поежилась под этим суровым взглядом. — Ты хочешь, чтобы он ушел, причем хочешь уйти, вместе с ним… Признаться, меня это не очень удивило. Но я думал, что ты хотя бы объяснишь мне причину. Я мчался через лес, чтобы спросить у тебя: почему? Скажи, ты действительно считаешь меня братом? Зачем ты обманула меня?..