Елизавета Дворецкая - Сокровище Харальда

Московская писательница Елизавета Дворецкая уже много лет посвящает свои книги истории Древней Руси, никогда не изменяя любимой теме. Ее перу принадлежит более двух десятков книг в нескольких родственных жанрах: это и «чистое» фэнтези, и историческая фантастика, и исторические романы классического типа. Объединяет их одно: все они написаны на материале раннего средневековья славян и скандинавов. Русские князья и скандинавские конунги, древние боги Руси и Скандинавии, оборотни, чародеи и, главное, простые люди, во все века, живущие одними и теми же печалями и радостями, — вот герои ее произведений. Глубокая проработка темы, знакомство со множеством исторических, этнографических, фольклорных материалов, а также живое воображение и профессиональное мастерство писательницы принесли ей заслуженный успех у миллионов читателей.

«Сокровище Харальда» — ее новый роман, в наибольшей степени основанный на исторических событиях. У князя Ярослава Мудрого было три дочери, и все три стали королевами — во Франции, Норвегии и Венгрии. Их судьбы не раз привлекали внимание писателей. Об Анне Ярославне, королеве Франции, повествует одноименный роман Антонина Ладинского, о жизни Елизаветы-Эллисив — книга норвежской писательницы Веры Хенриксен «Королевское зерцало». «Сокровище Харальда» Елизаветы Дворецкой — русский взгляд на историю брака норвежского короля Харальда Грозного, последнего викинга Европы, как его называли, и киевской княжны, дочери одного из могущественнейших в то время европейских владык. Костяк сюжета составили исторические факты, почерпнутые из скандинавских саг и русских летописей. Но ведь о многом летописи умалчивают, и восполнению пробелов служит фантазия писателя. Был ли этот брак чисто политическим актом, или героев саги действительно связывало чувство? Последнее предположение как будто верно: многим известны «Висы радости», те, что Харальд, конунг, воин и поэт, посвятил своей невесте, «деве русской», к которой он стремится из дальних стран, но которая вроде бы не спешит отвечать на его любовь. Все так, но ведь когда Харальд был на Руси и видел Елизавету перед своим отъездом в Византию, ей могло быть не более девяти-двенадцати лет. Бесспорно, двенадцать лет для знатной девушки раннего средневековья — вполне подходящий возраст для сватовства и даже венчания. Но едва ли между этой девочкой и восемнадцатилетним Харальдом могли возникнуть какие-то настоящие отношения. Вероятно, его первоначальное сватовство преследовало чисто политические цели и сложенные после долгой разлуки стихи — тоже. Но любил ли он свою нареченную на самом деле? Со времени отъезда Харальда прошло целых одиннадцать лет, прежняя девочка выросла и так изменилась, что жених не в силах ее узнать, столкнувшись с ней лицом к лицу! Будучи одной из самых знатных невест Европы, Елизавета не хочет, чтобы ее рука служила лишь средством скрепления политического союза. И ей, и Харальду, покорителю множества стран, придется немало пережить, прежде чем соединит их любовь, которая выше и сильнее расчетов…

Кроме самой любовной истории, достойной и саги, и романа, в книге затрагиваются многие белые пятна нашей истории. Сколько на самом деле сыновей было у Владимира Крестителя и кто из них повинен в смерти братьев? Что за проклятье преследовало первые поколения Рюриковичей на Русской земле, заставляя родственников враждовать между собой? И знатоки русской истории, и те, кто прежде над этим не задумывался, найдут для себя немало интересного в современной авторской версии событий!

Ожившая в романе Древняя Русь еще раз напоминает нам, потомкам русичей, о том, что связывает нас воедино. Историческое единство славянских народов — фактор, объединяющий нас в современности, и уже, поэтому события давно прошедших времен заслуживают того, чтобы жить в нашей памяти.

Киев, 1044 год

От варягов одни неприятности. Обычно все три княжны Ярославны, будучи наполовину шведками, спорили с этим расхожим утверждением. Но сегодня даже сама княгиня Ингигерда молчала, не пытаясь защищать соотечественников.

Началось все с Ульва сына Рёгнвальда, который приходился княгине Ингигерде двоюродным племянником и потому занимал в варяжской дружине князя Ярослава одно из самых почетных мест. Его отец, Рёгнвальд ярл, двоюродный брат княгини, много лет правил от ее имени в городе Ладоге. Тринадцать лет назад он умер и его сменил старший сын Эйлив, а Ульв, младший, служил в Киеве. Из отрока, жаждущего славы, он давно превратился в закаленного, покрытого шрамами воина, жаждущего денег. Славы, конечно, тоже, но она у него уже была.

— Скоро кончается год, конунг! — кричал он на пиру после долгожданного окончания Четыредесятницы,[2] когда все гости были порядком пьяны. Договор наемные варяжские дружины обычно заключали весной, после прибытия из Северных Стран и перед началом походов, поэтому их «год» кончался именно в это время. — А за этот год мы почти ничего не получили, кроме нашего жалкого содержания! Кроме дружинного дома, в котором крыша течет и из щелей дует! Этот дом, должно быть, возвел еще твой отец, Вальдамар конунг, а то и дед! Мы живем там почти на головах друг у друга, и тебе пора позаботиться о том, чтобы построить другой, попросторнее!

Сам Ульв уже много лет был женат на киевлянке и жил на собственном дворе, достаточно обширном, чтобы разместить там дружину. Произнося эту речь, он имел в виду удобства простых воинов, не настолько еще богатых и знатных, чтобы жить в отдельных домах. И товарищи встречали его слова нестройным гулом и криками одобрения. Кто же не согласится, если ему скажут, что он живет слишком скромно и получает мало денег? По крайней мере, в Киеве, где идеи христианского смирения и нестяжательства распространились еще не слишком широко, подобные слова находили в сердцах живейших отклик. И особенно в дружине варягов, прибывших в Восточные Страны за богатством и почетом.

— Отважные воины мерзнут зимой, как жалкие рабы! — поддержал Ульва Сэмунд Железное Брюхо. Этот воин получил свое прозвище после того, как однажды в драке на глазах у многих его ударили ножом в живот, но он остался цел. На самом деле у него под одеждой была кольчуга, о которой, конечно, знали далеко не все. — И в году завелось слишком много постов, когда мы едим хлеб и кашу, тьфу, а о мясе только мечтаем!

— Когда жалкий хвост селедки нам подается как великая милость Божия!

Варяги дружно зашумели, и даже кмети русской Ярославовой дружины гудели, выражая понимание и сочувствие. В эту пору славяне готовились отмечать весенние праздники в честь Ярилы, варяги — Праздник Дис, и если на это время приходился пост, в который привычная гульба и пирование не дозволялись, дружины шумно возмущались новым порядком.

— Ты еще не так стар, Сэмунд, чтобы потерять память! — заметил князь Ярослав Владимирович. Он и, правда, был скуповат, но свои обязательства всегда выполнял честно. — Вы получаете дом, содержание и эйрир серебром в год, не считая доли в добыче. А в прошлом году…

— Разве мы мало приносили тебе добычи в прежние годы? — перебил его не собиравшийся сдаваться Ульв. — Ты мог бы завесить коврами весь наш дом! И если удача покинула тебя и с тобой мы не одерживаем побед, то нам придется поискать себе другого вождя!

Князь Ярослав нахмурился: он же, выходит, еще и виноват во всем! Но Ульв был пьян, как и все, кто нестройным хором его поддерживал. Ярослав, от природы легко возбудимый и гневливый, с возрастом приобрел способность сдерживать первый порыв и действовать не раньше, чем все предстоящие шаги, а также их возможные последствия будут продуманы. Его многому научили события почти тридцатилетней давности, когда он ночью перебил обидевших его новгородцев, а уже наутро, получив вести из Киева, вынужден был, чуть ли не на коленях слезно умолять Новгород простить его и поддержать в борьбе с братьями.

А ведь причиной той давней ссоры стали варяги! Варяжские наемные отряды, которые порой причиняют столько неприятностей, но без которых он не мог обойтись.

Легко управлять дружиной тому, кто сам бьется в первых рядах! Иные вожди не держат под своим началом бойцов сильнее себя и живут спокойно. Варяги часто смеются между собой, что, дескать, если Ярослав конунг последует примеру тех вождей, то в дружину ему придется набирать только хромых, слепых, одноруких и прочих увечных. Хорошо же будет воинство, со смеху можно помереть! Верные люди доносили ему об этих разговорах, но Ярослав не находил в них ничего смешного. Ему с детства не повезло со здоровьем. Среднего роста, не отличавшийся могучим сложением, он к тому же ухитрился вывихнуть правое бедро сразу, как только начал учиться ходить! Неотвязная боль в правой ноге стала, чуть ли не первым его осознанным впечатлением в жизни. Ведуньи помогли, ходить он все-таки смог, но хромота мешала во всем. Когда Владимировых сыновей начали обучать обращению с оружием, Ярослава одолевали не только старшие братья, но и младшие. Самолюбивый и раздражительный, он не терпел насмешек и лез в драку, даже зная, что победить не сумеет. И со временем привык к мысли, что к победе его приведут иные пути… Силой Ярослава стали наемные варяжские дружины. Уже, будучи зрелым мужчиной, при осаде Киева печенегами он был ранен стрелой опять-таки в правое колено и с тех пор не мог обходиться без посоха.

К тому же теперь князь был не молод — как-никак заканчивался шестой десяток, — и ему приходилось смиряться с тем, что дружину, оплаченную его деньгами, водит в бой кто-то другой. И нередко этот другой пытался присвоить право ею распоряжаться. Как вот Ульв! Конечно, у Ярослава подрастали сыновья, но кто-то же должен сидеть в Новгороде и других городах. Да и не желал князь еще при жизни отдавать дружину в руки сына. Наемника, в конце концов, всегда можно прогнать… пока он не слишком обнаглел и не прогнал тебя самого. Удивительно, но иные серьезные дела порой решались, как в той детской басенке про лису и лубяную избушку зайца. Иначе как бы датчанин Рюрик захватил власть над приладожскими, а потом и приильменскими словенами и стал первым в череде русских князей?