(Кингслей) Джоанна Кингсли - Сокровища

К тому моменту, когда они вступили в салон и Марсель привлек ее к себе, его уже обуревало желание. Ее тело прижалось к нему, и он почувствовал, что на ней нет лифчика. Ее груди мягко, уютно упирались в него. Независимо от музыки они просто качались в подобии ритма. Они уже не могли оторваться друг от друга.

Они ничего не говорили, само молчанье стало частью эротической прелюдии, частью их интуитивного ощущения взаимного желания. Марсель не сомневался, что Андреа явилась к нему с каким-то предложением, отнюдь не сексуальным, и был уверен, что оно последует в конце.

Это оставалось на потом.

Когда пароходик пришвартовался, они первыми поспешили сойти на берег. Они почти бежали по сходням. Андреа с трудом, в своих босоножках на высоких каблуках, Марсель наполовину тащил ее. Расстояние до отеля казалось милями, многими милями. Холл, который им нужно было пересечь, они восприняли как дюжину футбольных полей. Они не могли идти так быстро, как хотели бы.

Наконец они добрались до лифта, и двери за ними закрылись.

— Слава Богу, что есть автоматические лифты, — проговорил Марсель, и это были последние слова, после которых он закрыл ртом ее губы, его рука уже неистово блуждала по великолепным округлостям под персиковым шелком. Рука скользнула вверх по прикрытому шелком бедру, пока не добралась до обнаженной плоти, потом выше, пока не наступил момент открытия.

Он застонал. Под поясом на ней не было трусиков, и упругие волосы были такие же влажные, как истекающий соком спелый персик. Он опустил в нее руку и погладил тот персик, сделав его еще более сочным.

— Я не могу больше ждать, пока ты наконец дотронешься до меня, — прошептала она.

— Я буду прикасаться к тебе, — сказал он, сделав именно это. — Я коснусь каждого уголка твоего тела.

Его номер был на верхнем этаже. Он не мог ждать и облокотился на аварийную кнопку. Лифт вздрогнул и остановился между этажами, пока он прижал ее к стене, тиская и изнемогая от желания.

Ее желание было столь же велико и так же настойчиво. Она шарила пальцами и никак не могла расстегнуть «молнию» у него на брюках. Когда справилась с ней, пальцы стали возиться с тканью, пока не появился пенис, большой и красный, великолепный в своем желании.

Он задрал ей юбку, обнажив влажные светлые завитки. Затем, схватив за бедра, он слегка приподнял ее, наклоняя вперед, пока она не открылась, приглашая и маня его.

— Сейчас, я хочу тебя сейчас же! — сказала она.

Конец пениса секунду помедлил у входа и затем нырнул в нее. Они пришли в неистовое движение, вжимаясь друг в друга, сталкиваясь телами. Лифт качало, словно в шахте дул ураган.

— Мой Бог, — проговорил Марсель в тишине. — Ты…

Но он не закончил фразы. В тот миг он был охвачен пароксизмом удовольствия, который, казалось, сразил его с силой в тысячу вольт.

И именно в этот же самый момент она достигла своего оргазма. Он был зажат со всех сторон, ее руки так сильно вцепились ему в спину, что он ощутил себя в когтях орла, уносящего его в небо. Ничего не имело значения, кроме полета, когда он поднимался все выше и выше, пока орел не устремился вниз и оставил его стоящим, затаившим дыхание и обливающимся потом в руках женщины, которую он едва знал.

— Думаю, — сказала она, поправляя одежду, — будет забавно попробовать это еще раз в твоей комнате.

Обнаженные, в его кровати, они еще трижды довели друг друга до оргазма. Среди всех красивых женщин, которых знал Марсель, ни одна не была так неукротима и чувственна, как Андреа Скаппа. Он не знал, когда может устать от нее, но именно сейчас он хотел еще.

Было три часа ночи, Марсель дремал, удовлетворенный, когда Андреа сказала:

— Ты можешь воспользоваться мной.

Марсель сонно ухмыльнулся.

Она больно ткнула его ногтями под ребра. Глаза Марселя открылись.

— Нет, дорогой, я говорю сейчас не о сексе. Это бизнес. Вспомни, зачем я пришла сюда…

— А, да. Предложение.

— Секс был только частью этого.

— Ага. Значит, это была часть.

— Почему нет? Ты мне нравишься. Я подумала, что ты хороший любовник, так оно и оказалось. Я подумала, что я тебе тоже понравилась. Есть еще одна причина, по которой мы можем принадлежать друг другу.

Глаза Марселя сузились. Он всегда начинал нервничать, когда женщина говорила с ним тоном собственницы. Однако он хотел эту женщину еще больше.

— И каковы же остальные причины?

— Я могу помочь тебе в бизнесе. Твой отец болен. Похоже, ты можешь неожиданно оказаться загруженным сверх головы. Я выросла среди ювелирного дела. Я наблюдала, как работает отец. Он не даст мне возможности показать, на что я способна, поэтому я предлагаю себя тебе.

Марсель сразу же по достоинству оценил ее предложение. Он твердо знал, что после смерти отца ему потребуется помощь. Так почему же не воспользоваться советом той, к которой он может обратиться даже среди ночи, между восхитительными оргазмами.

К несчастью, филиал в Нью-Йорке был уже полностью укомплектован компетентными людьми.

— Я не могу позволить себе платить тебе много, — сказал он уклончиво.

Андреа откинулась назад, и Марсель не мог удержаться, чтобы не наклониться и не поцеловать одну из ее грудей. Она чмокнула его в макушку.

— Сначала дело! — напомнила она. — Что же касается платы… Мне ничего не нужно.

— Ничего?

— Абсолютно. Первые полгода. Потом, если я докажу свою пригодность, ты дашь мне приличное жалованье на уровне ответственного руководителя и проценты от продаж, которые я осуществлю или от коммерческих сделок.

Марсель не мог отказать.

— Решено!

— Хорошо. А теперь трахни меня еще, чтобы скрепить сделку.

Он устроился над ней.

— Если б только все контракты были такими же интересными!

В кабинете Антонио Скаппы на Рю дю Рон царила тишина. Голубой дым от хорошей гаванской сигары вился вверх из тяжелой хрустальной пепельницы около одного из кресел. Антонио Скаппа размышлял, и лучше всего ему это удавалось в одиночестве. Он любил уединение, потому что секреты имели для него большое значение.

Он хотел «Дюфор и Ивер»; он ему нужен. Почему, черт побери, старик не продал его? Он умирает, ему вряд ли осталось больше года…

Антонио попыхивал сигарой. Что ж, придется подождать, пока старик умрет. Ясно, что сынок не годится для ведения такого большого и старого дела, как «Дюфор и Ивер». Он быстро захочет избавиться от него любой ценой, пока ответственность и собственное неумение управлять им не засосали его.

Он может подождать. По натуре Антонио Скаппа был нетерпелив, но обстоятельства воспитали в нем способность ждать, наблюдать и пользоваться шансами, когда они появлялись. И посмотрите только, как далеко уже завели его эти уроки.

Он поднялся и загасил сигару. Подошел к огромному, с пола до потолка, окну и минуту смотрел на освещенное луной озеро, потом задернул штору. Никто бы не мог заглянуть к нему на этом уровне, но он не любил рисковать.

Он подошел к двери, ведущей в офис, открыл ее и выглянул, чтобы убедиться, что он один, потом закрыл ее и запер.

Только тогда, в безопасном уединении, Скаппа подошел к стенному сейфу за большой абстрактной картиной. Быстро набрал шифр, пальцы при этом задрожали. С удивительной нежностью для такого крупного человека, как он, Антонио протянул руку внутрь и вынул свое самое важное сокровище, с которого все началось и которое может так же легко положить всему конец.

Оно сверкало в его руке, притягивая к себе взор, бриллиантовый и рубиновый водоворот юбки, светящиеся жемчужные плечи. Он мгновение подержал его в руке, затем снова убрал в недра сейфа. Когда стальная дверь опять закрылась за флаконом Коломбы — наполовину настоящим, наполовину искусно имитированным, — он улыбнулся.

— Спасибо, мама, — тихо проговорил он, — старая куртизанка.

— Они делают чудеса с цветом лица, — сказала Пит, стоя у плеча леди Маргарет Пэкенхэм, которая, сидя в кресле перед зеркальной стеной, критически разглядывала маленькими глазками ожерелье из четырех ниток прекрасно подобранного жемчуга на своей шее.

— Да, да, — проговорила леди Маргарет своим обычным придирчивым тоном. — Я уже слышала это. Древние их размалывали и пили с вином, правда? Но я вряд ли могу считать это торговой рекламой. — Пожилая, с прямой спиной, дама приглушенно фыркнула. — Если я действительно куплю этот жемчуг, мое дорогое дитя, вы не застанете меня за размалыванием их в вине — будь проклят мой цвет лица.

Пит улыбнулась. За прошедшие полвека леди Маргарет Пэкенхэм была постоянной покупательницей в «Дюфор и Ивер». А последние два года она всегда просила, чтобы ее обслуживала только Пьетра Д’Анджели, которая постепенно научилась быть ласково терпимой к леди Маргарет с ее надменным покровительственным тоном и привычкой цепляться за ложные предположения с абсолютной убежденностью.

— Но вы можете добиться того же эффекта, если просто будете носить их, — заметила Пит. — Разве вы не заметили, как их розовый цвет придает вашей коже блеск? Вы выглядите такой лучезарной.

Леди Маргарет пристально изучала себя в зеркале.

— Гм. Что ж, да… теперь, когда вы упомянули об этом.

Они были в одном из небольших уединенных салонов на втором этаже «Дюфор и Ивер», предназначенном специально для продажи дорогих украшений самым требовательным клиентам. В каждом — туалетный столик в стиле Людовика XVI, а кресла установлены лицом к зеркальной стене. Остальные стены окрашены в темно-фиолетовый цвет. У зеркального стекла был нежный янтарный оттенок, свет падал под тщательно подобранным углом, а интенсивность была такова, что вызывала сверкание и блеск драгоценных камней без излишней резкости. Комната в действительности была маленьким театром, в котором покупатель играл роль королевы, примеряющей драгоценности при свечах.