На следующее утро весь Монте-Карло гудел слухами о последнем скандале.

Раскинувшись на атласных подушках в своей роскошной постели номера «Отеля-де-Пари», Лилиан просматривала утренние газеты, в которых, как она предвидела, упоминались события вчерашнего вечера в «Эрмитаже». Уже по выражению лица служанки, которая принесла ей завтрак в постель, она поняла, о чем болтают в отеле. Разумеется, горничная не сказала ни слова, но по ее насмешливому взгляду и резкому движению, с которым она поставила поднос на кровать, Лилиан поняла, что все уже знают о вчерашнем инциденте.

Швырнув на пол газету, Лилиан налила себе кофе и сделала глоток. Если до босса дойдут эти сплетни, ей несдобровать. Зачем только она согласилась пойти на тот ужин?

Впрочем, она прекрасно знала зачем: на туалетном столике рядом с хрустальным графином от Лалика стояла белая коробочка с фирменным знаком Дома Фаберже. В ней находилось самое потрясающее бриллиантовое колье, которая она видела в своей жизни. Когда Леон надел его на шею Лилиан, она испытала состояние, близкое к оргазму, и, глядя на свое отражение в зеркале, чуть не потеряла сознание. Обладание такими драгоценностями возвеличивало ее в собственных глазах.

Леон обещал подарить ей все, что она захочет, и все же она не ожидала такого великолепия сверкающих бриллиантовых подвесок, оправленных в белое золото. Ослепительное колье покрывало не только шею; оно свисало до самого выреза платья, сверкая, как сосулька на солнце.

Единственное, что портило удовольствие от подарка, было лицо дарителя, которое она увидела в зеркале: он сгорал страстью обладать ею, как она жаждала обладать колье. До сих пор она старалась сдерживать его пыл: он должен знать, что «гейэти-герлз» — это высшая награда для мужчины. Лилиан высокомерно носила маску респектабельности, служившую ей щитом и помогавшую отбиваться от назойливых ухаживаний. Секс был для нее лишь средством достижения меркантильных целей и не имел ничего общего с любовью. Любовь — это нечто романтическое, духовное, чистое, связанное с поцелуями, ласковым пожатием рук, обменом нежными взглядами. Вот почему она предпочитала юношей, способных боготворить ее, относиться к ней, как к неприступной богине. Был случай, когда один пылкий юноша выпряг лошадь из ее кареты и сам вместо лошади повез ее по улицам. Ей посвящали поэмы, в которых влюбленные поклонники изливали свои чувства, но подобные проявления были возможны только у самых юных обожателей, бескорыстно преклонявшихся перед своей богиней.

Иначе обстояло дело с более зрелыми почитателями. Безусловно, они тоже соблюдали правила, принятые в обращении с «гейэти-герлз», но их помыслы были не столь чистыми и наивными. И только Грегори мог отрезвить ее, открыть ей глаза на истинные ценности жизни, но даже он не понимал когда-то, что ей недостаточно его любви: Лилиан была одержима неутолимой жаждой всеобщего преклонения.

Единственным авторитетом был для нее босс, который открыл ее в каком-то заштатном мюзик-холле, сделав из нее звезду «Гейэти» и ничего не требуя взамен. Он был ее идеалом, ее богом, несмотря на то что у него не было ничего общего с красавцем Романовым, увивавшимся за ней в последнее время.

— Нам нельзя опаздывать, — кокетливо сказала она, отстраняясь от Леона. — Не забывайте, что вы устроитель сегодняшнего банкета. Только представьте себе, какой фурор я произведу на всех, когда появлюсь в новом колье. Вы самый очаровательный мужчина. Лилиан Роз желает поцеловать Леона за этот чудный, чудный подарок! — прощебетала она, чмокнув его в щеку.

Прием устраивался в большом зале «Эрмитажа». Лилиан неоднократно бывала здесь, но она не ожидала, что на ужин приглашены еще пятеро русских джентльменов, двое из которых тоже носили фамилию Романовы. Но еще больше она была поражена, увидев, что они привели с собой двух куртизанок. Лилиан Роз была оскорблена до глубины души. Ни одна из «гейэти-герлз» не могла позволить себе сидеть за одним столом со шлюхами. Очевидно, Леон Романов, будучи иностранцем, не придавал значения таким мелочам. Лилиан пыталась втолковать ему, что им лучше сесть за другой стол, чтобы не находиться в одной компании с такой публикой.

И тут он пришел в бешенство. Лилиан сделала попытку подняться из-за стола, но он схватил ее за плечи и грубо посадил на место. В его жесте она почувствовала презрительно-пренебрежительное отношение к себе. Значит, он уравнял ее с этими девками, она нужна ему лишь для любовных утех. Он оценил ее, заплатил этим колье, а теперь ждал от нее полной отдачи, устроив этот позорный ужин.

Чтобы продемонстрировать свое недовольство, Лилиан не проронила ни слова, игнорируя всю компанию. Леон был возмущен ее поведением и напился. На стол подавали лучшие вина, в воздух одна за другой летели пробки от шампанского. Официанты из кожи вон лезли, чтобы угодить гостям. Компания шумно веселилась, куртизанки громко хохотали. Леон напился до такого состояния, что едва держался на ногах. Лилиан была в ужасе, но самое неприятное заключалось в том, что многие из присутствующих сразу узнали ее. Она чувствовала себя униженной и оскорбленной. Под предлогом, что ей надо попудрить носик, она попыталась сбежать, но Леон тут же увязался за ней и, прислонившись к дверям дамской комнаты, ожидал ее у входа в туалет с бокалом шампанского в руках. Когда Лилиан вышла, он потащил ее к столу и громким шепотом высказал все, что он с ней сделает, если ей еще раз вздумается ускользнуть от него.

Леон был сильно пьян, и она не придала значения его угрозам, но втайне содрогнулась от отвращения. Это невольно напомнило ей о тех мерзостях, с которыми она не раз сталкивалась в годы ранней молодости и о которых больше не желала вспоминать. Лилиан ненавидела и презирала этого человека, но самое ужасное — она его боялась. Боялась его необузданного нрава, о котором раньше не догадывалась.

Было уже далеко за полночь. Ресторан опустел. Многие посетители ушли раньше, чтобы не быть свидетелями этого вульгарного кошмара — их компании. В зале оставались лишь гости Леона Романова.

— Несите все шампанское, которое я заказал, — очнувшись, потребовал Романов. — Несите все до бутылки.

Метрдотель подкатил на тележке несколько бутылок шампанского. Не открывая их, Леон швырял одну бутылку задругой в ближайшую колонну, как при спуске нового корабля со стапеля, испытывая дикий восторг от своей забавы, а куртизанки веселились и хлопали в ладоши, сопровождая громкими аплодисментами это пьяное безумство. Официанты молча наблюдали за происходящим, зная, что Романову придется заплатить за нанесенный ущерб. Прицелившись в люстру, он запустил в нее очередную бутылку. Во все стороны со звоном полетели осколки хрусталя. Следующей мишенью стало огромное зеркало. От мощного удара оно мгновенно рухнуло, издав страшный грохот.

Пользуясь неразберихой, Лилиан все-таки сумела улизнуть. Стуча каблучками, она выбежала в вестибюль, а оттуда по подземному переходу, связывающему «Эрмитаж» с «Отелем-де-Пари», добралась до своего номера. Служанка помогла ей раздеться. Не обращая внимания на вопросительное выражение ее лица, Лилиан, не стесняясь, громко рыдала от унижения. Такого позора она еще никогда не испытывала. Единственным ее утешением было роскошное колье, лежащее на столике у кровати. Чтобы успокоить себя, она достала его из коробочки, нежно прижала к щеке и положила обратно.

При воспоминании об этом ужасном вечере она стонала от бессилия и позора. Как ее угораздило связаться с этим русским медведем? Она с отвращением вспомнила омерзительные угрозы, которые он шептал ей на ухо. Жене он не посмел бы говорить такие гадости. Он, вероятно, думает, что с ней, Лилиан Роз, можно обращаться как с последней шлюхой. Она решила больше не видеться с ним, но, с другой стороны, не покидать же из-за него Монте-Карло, куда она только что приехала.

Вдруг ей пришла в голову еще более неприятная мысль. А что будет, если он потребует назад подаренное колье, потеряв надежду на ее ласки? Вот этому не бывать! Нет, ни за что на свете она не расстанется с этой драгоценностью! В конце концов это подарок, совершенно добровольный, ни к чему ее не обязывающий. Следовательно, она может считать его своей законной собственностью. Но считает ли так же Леон Романов? Для него это вроде коммерческой сделки: ее тело взамен на его колье. Нет, этого она не допустит!

Нельзя исключать, что этот грубиян применит физическую силу, чтобы вернуть подарок. Лилиан инстинктивно провела рукой по лицу, не на шутку опасаясь за себя. Такой тип способен на все: он вполне может ее избить, так что от ее красоты не останется и следа. При этой мысли она невольно вскрикнула.

— Нет, нет, нет! — вопила она.

Вдруг Лилиан очнулась и поняла, как ей следует действовать. Когда на ее крик прибежала служанка, чтобы узнать, что случилось, Лилиан отставила в сторону поднос с завтраком и мгновенно выскользнула из постели. Через десять минут она уже выходила из отеля, оказавшись на улице среди цветущих мимоз, напоминавших по цвету ее золотистые волосы. Ей надо было пройти всего несколько метров, поэтому она решила не брать экипаж, а пошла пешком. Дойдя до магазина Айрин, она быстро прошмыгнула внутрь.

— Я хочу видеть мисс Линдсей, — сказала она продавцу.

В этот момент Айрин находилась в кабинете с Бриджит, но, услышав, что ее вызывают, немедленно вышла к гостье. Визит Лилиан был для нее полной неожиданностью.

— Вы что-то хотите мне сообщить? — сухо произнесла она.

— Да, я к вам по сугубо личному делу.

Айрин проводила ее в приемную комнату, где они сели за стол напротив друг друга. Айрин подумала, что Лилиан будет говорить с ней о Грегори, и очень удивилась, узнав, что речь пойдет совсем о другом. Поставив на стол коробочку с маркой Фаберже, Лилиан открыла ее. Айрин увидела украшение невероятной красоты и огромной ценности.

— В какой срок вы можете сделать копию этого колье? — спросила Лилиан и добавила: — Желательно, чтобы никто не заметил разницы между копией и оригиналом.