— Идут! — разнеслось среди продавцов, которые гадали, кто будет сегодня первым посетителем. Член королевской семьи из Европы? Знаменитость или титулованная особа?

Привратник распахнул двери и отступил в сторону. В зал вошла дама в шелковом костюме оливкового цвета, в шляпе величиной с колесо автомобиля и с развевающимися перьями и лентами, из-под которой виднелись ее золотистые волосы, зачесанные в стиле мадам Помпадур. Айрин сразу узнала в ней одну из знаменитых «гейэти-герлз». Открытки с их портретами продавались во всем Лондоне, и все мужчины сходили по ним с ума. Это была Лилиан Роз — жена Грегори.

— Доброе утро, Грегори, — весело сказала она. — Я подумала, кому, как не мне, быть вашей первой покупательницей?

Грегори слегка прищурился. Казалось, ее визит не был для него неожиданностью.

— Ты хочешь, чтобы у тебя был самой большой выбор, не так ли?

— Да, я привыкла открывать шоу. Я всегда впереди, а все остальные за мной, — с хвастливой улыбкой заявила она.

— Что бы ты хотела посмотреть?

— Мне нужен портсигар для мужчины, — с деланным простодушием объявила она, бравируя своим искусством покорять публику.

— И ничего для себя? — спросил Грегори.

— Возможно, мне захочется купить все, что здесь есть.

Она театрально расхаживала по залу, размахивая перьями шляпы и сверля глазами все выставленные на обозрение диковинки. Айрин уже направлялась к витрине с портсигарами. Лилиан мгновенно подскочила туда.

— Покажите мне самый-самый, — высокомерно потребовала она.

Следуя заведенному Фаберже правилу обслуживания клиентов, Айрин повернулась к шкафу с зеркальными дверцами и выбрала две белые коробочки, обтянутые внутри белым шелком, на котором был изображен российский двуглавый герб, под ним стояло имя Фаберже. В такие коробочки были упакованы все изделия фирмы Фаберже. Айрин выставила на прилавок коробочки и, взяв одну из них, открыла крышку. В ней находился великолепный портсигар из эмали серо-стального цвета с позолотой, по краям которого поблескивала россыпь розовых бриллиантов. Потом она взяла вторую коробочку и открыла ее. В эксклюзивном магазине не принято подолгу показывать одно и то же изделие. Закрыв обе коробочки, она достала новые. Пока что она демонстрировала изделия среднего ценового уровня, заглядывая в прейскурант, чувствуя, что Лилиан еще не готова к самым дорогим изделиям. Наконец внимание покупательницы привлек красный портсигар с рифленой поверхностью с замком, украшенным сапфиром-кабошоном. Наблюдая за Лилиан Роз, Айрин втайне спрашивала себя, что было причиной разлада между Грегори и его артистической женой. Зная его взгляды на любовь и брак, Айрин предположила, что Лилиан просто ему наскучила и он «вернул» ее сцене. Когда-то они, наверное, идеально подходили друг другу. Он — блестящий и мужественный, она — красотка обложки журнала. Их теперешние отношения внешне казались вполне дружественными: он любезен с ней, она кокетлива. Увидев Лилиан, Грегори сразу подошел к ней, поинтересовавшись ее успехами в новом шоу «Гейэти».

Стоя у прилавка, Айрин наблюдала за происходящим в зале. Тем временем салон наполнился посетителями. Все продавцы были заняты работой. И вдруг Айрин обомлела. В зал вошла… София. От ее вдовьего траура не осталось и следа. На ней было яркое фиолетовое платье из шелка и шляпа с вуалью в черных мушках, придававшая ей романтический вид. Она разговаривала с Грегори. «Зачем она преследует этого ловеласа, — думала про себя Айрин, — он не способен на любовь, короткая любовная история в Ницце давно закончилась, не надо пытаться ее оживить».

Голос Лилиан отвлек ее от этих невеселых мыслей:

— Вы не могли бы придержать для меня эту вещь до конца дня?

— Нет, мисс Роз, — коротко ответила Айрин.

Когда Лилиан Роз отошла от прилавка, разгуливая по залу, Айрин поискала глазами Софию. Ее уже не было в зале. Немного погодя, когда Айрин надо было передать Грегори срочное сообщение, она прошла к нему в кабинет и, постучав, вошла. София была здесь. Грегори, опершись на край стола, стоял перед Софией, а она сидела напротив, внимательно слушая его. Когда вошла Айрин, оба одновременно повернули головы в ее сторону. На лице Софии появилась вымученная улыбка: ей явно не хотелось прерывать разговор с Грегори.

— Я пришла, чтобы повидаться с тобой, — произнесла она.

Получив записку от Айрин, Грегори немедленно занялся делом.

— Не будете ли вы так любезны, Айрин, показать миссис Линдсей пасхальные яйца? — сказал он, обращаясь к девушке. — Думаю, это самое интересное во всей экспозиции.

— Рада была увидеться с вами, мистер Барнетт, — ответила София, поднявшись. — Надеюсь увидеть вас в субботу вечером у нас на Милтон-сквер.

— Буду рад нанести вам визит, миссис Линдсей.

Айрин напряглась. Ее неприятно поразили слова Софии. Она не понимала, почему ее разозлила не столько настойчивость мачехи, навязчиво продолжавшей искать с ним встречи, сколько готовность, с которой он принял ее приглашение. Еще никогда мачеха не вызывала в ней такого раздражения.

— Как тебе нравится мой новый наряд? — спросила София, когда они с Айрин вышли из кабинета.

— Ты выглядишь очень элегантно, — упавшим голосом ответила Айрин.

София не почувствовала ее настроения.

— Мне хотелось выйти из траура. Прошло уже три месяца, и, кажется, я уже могу себе это позволить.

— Ты считаешь, что поступила правильно, пригласив Грегори одного?

София бросила быстрый взгляд через вуаль.

— Он будет не один. Я пригласила доктора Харриса с женой и мистера Каммингса с супругой. Почему ты решила, что я пригласила только его?

— Мне так показалось, — смутившись, ответила Айрин.

В любом случае, если даже она пригласила других гостей, это было слабым утешением для Айрин. Устраивая прием, София явно хотела оживить отношения с Грегори. Айрин видела, что она полностью оправилась от потери мужа и собиралась вести полноценную нормальную жизнь. Это было бы вполне естественно, если бы речь шла не о Грегори.

София восторгалась пасхальными яйцами Фаберже, тем более что они выставлялись на продажу, а не в качестве музейных экспонатов. Многие из них тоже содержали «сюрприз», как и предназначавшиеся для членов царской семьи, отличаясь только степенью фантазии и изощренности мастера. Все изделия были великолепны, с мелкими украшениями в виде подвесок. Сначала София хотела купить одну такую подвеску, но потом остановилась на рамке для фотографии из эмали розовато-лилового оттенка. Вернувшись вечером домой, Айрин увидела в этой рамке портрет покойного отца. Фотография стояла на рояле. Видимо, этим жестом София хотела подчеркнуть, что свято хранит память о нем. В эту ночь Айрин послышалось, что София плачет в своей спальне. Полусонная, Айрин бросилась к ее двери, но там стояла тишина. «Наверное, приснилось», — подумала она и вернулась в свою спальню.

На следующий день, закончив эскиз украшения для Габриэль, она отправила его почтой в Париж. Вспомнив про жемчуга, хранящиеся в ящичке бабушки, Айрин придумала дизайн в форме виноградной грозди из белых, кремовых и серых жемчужин с золотыми листьями. Подвеска должна была получиться довольно длинной, свисающей до самого пояса. Габриэль прислала ответное письмо, в котором рассыпалась в комплиментах. Айрин была счастлива, что угодила бабушке, и рассчитывала, что Артур Лукас с точностью претворит в жизнь ее замысел.

Наступила суббота. С приближением прихода гостей София, в лиловом платье из кружев, заметно волновалась, нервно поправляя в вазах букеты цветов и подушки на диванах. Наблюдая за ней, Айрин так и подмывало сказать ей, что этот человек не стоит ее волнений. Когда зазвенел звонок, София замерла, схватившись рукой за горло, глядя на дверь, в которую должны были войти гости. Грегори пришел первым. Увидев его, София вспыхнула и быстро метнулась ко входу, чтобы встретить его, оказавшись впереди Айрин. Вначале они о чем-то пошептались, а вернувшись в гостиную, где их ожидала Айрин, перешли на обычный тон. Она была в ярости.

— Вот и опять встретились, — ласково сказал Грегори, обращаясь к Айрин.

Они виделись всего три часа назад в номере Фаберже, изучая довольно запутанный заказ. Айрин с трудом подавила гнев, нервно сжимая за спиной руки и заставляя выдавить из себя улыбку. В эту минуту она ненавидела его лютой ненавистью и дрожала от волнения, не зная, что ему ответить, чтобы не выдать себя.

Вечер обещал быть приятным для всех, кроме Айрин. София пригласила гостей, которые, с ее точки зрения, хорошо подходили друг другу. Кроме Грегори пришли еще семеро человек. София — впервые после смерти мужа — села во главе стола, излучая радушие и гостеприимство. Доктор Харрис, который знал ее лучше всех остальных, радовался за нее, видя ее повеселевшей и жизнерадостной, как прежде. Он, как никто другой, знал, сколько страданий выпало на ее долю в несчастливом браке.

Айрин и Грегори, как будто сговорившись, весь вечер сохраняли дистанцию. Он уже достаточно изучил свою помощницу, чтобы понять, в каком она состоянии. За время совместной работы — с неизбежными ссорами и недоразумениями — они научились быстро прощать друга и мириться. Данная ситуация не имела ничего общего с их служебными стычками. Когда ужин подходил к концу, Айрин вышла из-за стола и удалилась в кабинет отца, чтобы взять книгу, которую София пообещала дать одному из гостей. Грегори пошел за ней следом. Войдя в комнату, в которой горела лампа в стиле Тиффани, он увидел, как Айрин достает с полки книгу. Закрыв за собой дверь. Грегори остановился, прислонившись к двери. По-видимому, Айрин заметила, как он направился за ней, потому что, не оборачиваясь, холодно спросила:

— Вам тоже нужна книга?

— Нет, просто хочу знать, почему вы на меня злитесь? Когда мы расстались в отеле «Бернер», вы были в совершенно другом настроении. Вы недовольны, что я пришел сюда?