– Какой же ты… – обессилено прошептала я, обмякая в его руках и понимая, что совершенно ничего не могу противопоставить.

По ходу, он прекрасно понял, на что можно давить, и теперь не стесняется этим пользоваться.

– Я такой, какой есть, – перебирая мои волосы, проговорил Саша. – Всем нравлюсь. И тебе же будет легче, если последуешь примеру большинства.

– Ну, разумеется, – лучезарно улыбнулась я, вскидывая одну руку и кладя ее на плечо парня. – Ты же лучший.

Самый лучший. Лучший шантажист, самый низкий бабник, который может тащить в койку двух девиц одновременно, причем еще и сестер. Но все это я буду говорить про себя.

– Вот и умница, – удовлетворенно улыбнулся молодой мужчина и легко подхватил меня на руки.

– Не урони, с-с-сокровище, – все еще сияя улыбкой, проговорила я, судорожно обхватывая его шею руками. – Ты же такой хрупкий.

– Не так, как кажется, – угрюмо отозвался рыжий.

Ага, значит наша изящная комплекция больное место?

– Ну, я же о тебе забочусь, драгоценный, – отозвалась, выразительно проведя пальчиком по плечу и так с намеком: – Переживаю…

– Не стоит, – дипломатично попытался замять тему Саша.

– Думаешь? – усомнилась я и, прильнув поближе, пользуясь тем, что мы как раз скрывались в подъезде, а стало быть мою физиономию никому не видать, пропела: – Конечно, я разделяю твое отношение, но все же, ты должен повысить свою самооценку…

– Света…. – в голосе парня та-а-ак явственно звучало обещание, что я почти задрожала!

Стоило бы добавить, что «от неведомых чуйств», но мы не станем заниматься самообманом.

Светика несло. И, стало быть, язык не особо мозгом контролировался, а хотел уязвить рыжего козлика.

Правда, не успел.

– У тебя десять минут, чтобы одеться, и мы спускаемся, – ровным тоном сказал Александр, поднимаясь уже на пролет второго этажа.

– Как это? – офанарела я, наконец опомнившись, и попыталась побрыкаться. – И отпусти меня уже. Спектакль не нуждается в продолжении, да и я не желаю, чтобы меня роняли.

– Светик, виси спокойно, – ласково посоветовали мне. – Иначе придется это делать уже на плече.

– Сашенька, ты не подумай, что я в тебя не верю… Но может я все же сама дойду?

Как ни странно, мы остановились.

Меня даже поставили на пол. А потом притиснули к стене, сползли руками гораздо ниже талии и быстро, жестко поцеловали. После этого Саша совершенно спокойно отстранился, вновь поднял на руки безмерно офигевшую меня и пошел дальше.

Отпустил уже возле моей двери и отошел к своей, на ходу копаясь в карманах.

Я все еще стояла с отвисшей челюстью, когда он скрылся в квартире со словами:

– У тебя двадцать минут, детка.

Совершенно машинально, я нащупала свой ключик и зашла домой.

Прислонилась к двери и прижала ладонь к немного саднящим губам.

Что это было?

А самое главное, зачем это было?

Надо признать, что собиралась я на автомате.

Быстро ополоснулась, не моча волосы, переоделась в любимый «бронезащитный» костюм, накрасилась и сделала строгую прическу. Короче, «Света к бою готова». Впервые за последние сутки почувствовала себя сильной и уверенной в себе. Вот, теперь мне никакие волнения не страшны. И мало ли таких борзых было? Всех обламывали, да еще и шпильками по самолюбию проходились! С чего это сейчас должно быть иначе?

Расслабилась я что-то, расклеилась. Вот и позволяет себе это тощее недоразумение больше, чем можно.

– Я, уверенная, сильная и спокойная, – проговорила своему отражению, легко улыбаясь. – Я невозмутима и сдержанна, любые провокации ровным счетом ничего не значат.

После пары минут аутотренинга в таком духе, я посчитала себя готовой к выходу. Поправив и без того идеально сидящий серый в четную тонкую полоску костюм, вышла из ванной, обула любимые туфли на высоких каблуках, взбила перед зеркалом прическу и решительно открыла дверь.

Едва не закрыла обратно, потому что сразу углядела нарушителя спокойствия моего упорядоченного мирка.

Саша стоял у стены напротив и писал что-то в телефоне. Услышав скрип петель, приподнял голову и ровно сказал:

– Ты вовремя. Пошли?

– П-п-пошли, – немного заикаясь, согласилась я и тут же разозлилась на такое поведение.

Вот… овца блондинистая, а?!

Пока закрывала дверь, он прошел мимо меня и начал медленно спускаться по лестнице, все еще копаясь в мобильнике. Как же я была счастлива по этому поводу!

Не надо разговаривать.

До машины все прошло благополучно. Он молчал, я тоже. Так как его гимнасток, владеющих техникой стрип – данса, не наблюдалось, то я предприняла попытку сбежать.

Не удалось. Рыжий подошел и, ни слова не сказав, вежливо подцепил меня под локоток, подвел к машине, распахнул дверь и помог сесть.

И что-то мне подсказывает, что в случае моего сопротивления итог остался бы тем же.

Саша обошел геленд и сел на водительское место, бросив лишь короткое:

– Адрес?

Я назвала и сжалась, ощущая себя на редкость неуютно.

Уже через две минуты, я в полной мере оценила такое чудо человеческой мысли как радио! Магнитола успешно болтала самостоятельно и вроде как разряжала атмосферу в машине.

Блин, такое впечатление, что это я провинилась, а не он себя как последний гаденыш повел!

Слава Богу, ехать было не очень далеко, а дороги оказались свободны, потому уже через двадцать невыносимо долгих минут мы с Сашей лишились общества друг друга.

– Спасибо, – поблагодарила я, открывая дверь, как только он затормозил, не желая находиться в салоне дольше необходимого.

– Пожалуйста, – не отрывая взгляда от лобового стекла, ответил парень и добавил: – Не пропадай, главное. И помни… о договоренности.

– Одна встреча с твоим кругом.

– Одна, – повернувшись ко мне, кивнул он. – А там посмотрим.

– Нет. Учись и ты помнить о договоренностях.

Не дожидаясь ответа, я сильно хлопнула дверью, хоть в чем-то вымещая свои истинные эмоции, и уверенной походкой направилась к подъезду.

Чего мне стоила эта легкость, не знал никто.

Но… нужно держаться Ласточка… нужно. А то тут столько хищников, что бдительности терять не стоит.

А еще нужно навести справки о соседе.

Я же не знаю о нем практически ничего, кроме факта нашего соседства. А также того, что он рыжий, хамоватый и по профессии художник – дизайнер.

Маловато.

Но как? Как выяснить необходимую информацию? Я не общаюсь с жителями нашего дома, все как-то прошло по касательной.

Даже фамилии его не знаю!

Да ничего не знаю…

Кошмар какой!

Пока я поднималась на лифте и подходила к дверям родительской квартиры, успела немного успокоиться и попыталась выкинуть из головы мысли о Саше и его странном поведении.

Как-то не ассоциируется оно с озвученной для меня ролью.

Хотя… то, как он меня целовал было похоже, скорее, на наказание. Ставил на место, понимая, как я на такое отреагирую. Потому что романтическим порывом это дело не назвать даже с крайнего перепуга. А вернее особенно с перепуга.

Вот же подлец!

Нажала на кнопку дверного звона, закрыла глаза, глубоко вдохнула, затем выдохнула, и когда мама открыла дверь, на лице цвела лишь жизнерадостная улыбка.

– Привет, блудная дочь, – радостно воскликнула мамочка, затаскивая меня в квартиру и крепко обнимая. – Как же я соскучилась!

– Я тоже, – поцеловала ее в щеку, с наслаждением вдыхая тонкий аромат цветочных духов и запах свежей выпечки. – Прости, что не появлялась. Забегалась.

– Еще и на звонки через раз отвечаешь, – обиженно посмотрела на меня синими глазами моя красавица – мама.

Елена Георгиевна. Элегантная и строгая в миру, дома мягкая и уютная. Самая лучшая, самая хорошая и любимая на свете мама.

– А папа где? – поинтересовалась я, аккуратно высвобождаясь из крепких родительских объятий. Сняла жакет и наклонилась, расстегивая туфли. – И Юлька?

– Папа второй час полоскается в ванной, так что скоро должен выйти. Юлька ускакала в магазин, у нас сливочное масло Ханурик сожрал, и пироги обмазывать нечем. А они скоро должны дойти!

– Опять Юлькин зверь вредительствует? – усмехнулась я и прошла на кухню.

Там, на коврике у окна обретался сам вредитель. Доберман приподнял голову и, увидев меня, вскочил, рванув здороваться и выражать свой восторг от встречи.

Я послушно почесала псинку сначала за ухом, а после и по подставленному пузу.

Хануриком эту тварюшку обозвал папа и оно, как ни странно, прижилось.

Хотя по документам доберманчика звали как-то многосоставно, длинно и чрезвычайно заковыристо.

Пока мама суетилась, из ванной выполз закутанный в полотенце здоровенный бритый бугай в татуировках. Увидев меня, просиял и рванул на кухню с басовитым воплем:

– Доча!

– Папа, – пискнула я, приподнятая со стула и малость придушенная крепкими руками, имитирующими любящие объятия.

– И не заходила, и даже не звонила, – проворчал папочка, наконец, отпуская меня. – Мы с мамой переживаем, места себе не находим, а она!

– А вот не надо! – сварливо заявила я. – По проверенным сведениям, вы про меня вспоминали не до такой степени часто. И если ты, папочка, так уже переживал, то сам бы приехал!

– Ну, так я могу и приехать! – усмехнулся отец. – С орлами своими даже. Посмотрим там, есть ли у Светочки любовники по шкафам!

– Есть, – мрачно отозвалась я. – В шкафах, антресолях и даже на балконе сразу два прячется.

– Моя доча, – умиленно выдал родитель.

– Это в смысле? – зловеще вопросила моя хрупкая, но для папы наверняка жуткая мамочка. – Димочка, а Димочка!

– Эм… это я о бурной молодости, – честно ответил он.

– Ну да, ну да… – все еще подозрительно глядела на него супруга.

Вообще, судя по слухам, в молодости он и правда отличился по полной программе. Геройствал на всех фронтах, от гоночных до любовных… Пока маму не встретил.