Марселина позволила себе еще несколько секунд оставаться в уверенных и очень теплых мужских объятиях. Она позволила себе вдохнуть его запах — чисто мужской, неповторимый, принадлежавший только ему. Она позволила себе прижаться щекой к его щеке — почему-то это показалось ей более интимным, чем все, что они делали раньше. А ведь он и сейчас стоял, раздвинув ее ноги; она чувствовала, как из нее постепенно выходит его фаллос, ощущала влагу пролитого семени. И это семя он излил в нее, потому что у нее не хватило ума или воли предотвратить это. Да и вообще их яростное отчаянное совокупление на столе в мастерской — она никак не могла назвать происшедшее занятием любовью — оказалось более интимным, чем если бы они лежали обнаженными в постели.

Она оказалась дурой и сама ускорила конец.

— Ты должен уйти, — хрипло проговорила она.

Кливдон прижал ее к себе крепче. Его руки стали похожими на железные ленты.

— Подожди, — попросил он.

— У нас нет времени. — Голос Марселины был тихим и усталым. — Без меня не станут ужинать. Кто-нибудь отправится на поиски. В любом случае ты не можешь остаться. Не можешь, — повторила она. — И не должен возвращаться. Никогда.

Она почувствовала, как мужчина напрягся.

— Мы не можем все так оставить, — сказал он после паузы.

— Мы не должны были ничего начинать.

— Слишком поздно говорить об этом.

— Все кончено, — вздохнула Марселина. — Я покончила с тобой, а ты — со мной. — Она оттолкнула мужчину, и на этот раз он отпустил ее. Она нашла носовой платок, быстро вытерла со своего тела следы страсти и опустила юбки.

Кливдон привел в порядок свою одежду.

Марселина повернулась, чтобы встать со стола. Но Кливдон, вероятно, был мазохистом, или же, что более вероятно, действительно решил, что все кончено, и прикосновение к ней больше ничего для него не значило. Потому что он взял ее за талию, легко поднял, словно она ничего не весила, и поставил на пол.

Она помнила, как легко он поднял с колен Люси и передал девочку ей в руки. Она помнила его добрую улыбку, устремленную на малышку. К глазам подступили слезы. Марселине пришлось сделать усилие, чтобы не разрыдаться.

Она слышала, правда, не помнила, где и когда, что у него была маленькая сестра, которую он потерял.

Но при чем тут его сестренка?

Марселина направилась к двери, собираясь с силами. Через несколько секунд ей предстояло увидеть, как Кливдон уходит из ее жизни навсегда. В это время она услышала глухой стук.

Леони уже давно закрыла магазин и наверняка позаботилась о том, чтобы никто не застал Марселину врасплох. Так что внизу никого не должно быть. Вся семья сейчас наверху — готовится к ужину.

— Подожди, — прошептала она.

Она прижалась ухом к двери. Ничего.

— Мне тоже показалось, что я услышал какой-то звук, — тихо сказал герцог. — Эррол? Может быть, она…

— Нет. После закрытия магазина она не может оказаться внизу. Это ей запрещено. Но она не спустилась бы в любом случае. Боится темноты. Это началось, когда она выздоравливала от холеры. Этот и другие страхи. Веди себя тихо, хорошо?

Еще один удар. Кто-то ходил по магазину и спотыкался в темноте.

Марселина осторожно открыла дверь и посмотрела в ту сторону, откуда доносился звук. Тусклый свет был виден только в маленьком кабинете, где Леони обычно хранила свои конторские книги. Там же в последнее время они стали складывать рисунки Марселины — в запертом ящике. Там они расставили очередную ловушку.

Сердце тревожно забилось.

Она выскользнула в темный коридор. Герцог пошел за ней. Марселина остановилась и сделала ему знак оставаться в мастерской.

— Не надо…

Она зажала ему рот ладонью.

— Я сама разберусь с этим, — прошептала она. — Это бизнес. Наша «крыса». Шпион. Мы давно ждем его появления.


Потрясенный, Кливдон застыл на месте.

Какой еще шпион?

Он должен думать о том, что не может оставаться здесь, и уж точно не в такой час — после закрытия магазина.

Да, магазин… что в нем делает шпион? Кажется, Клара что-то говорила…

Клара!

При мысли о ней его охватил жгучий стыд. Предательство. Он предал своего доброго верного друга, будущую жену.

Моя жена, моя жена, мысленно проговорил он и поправил шейный платок. Ах, если бы можно было уничтожить то, что он сделал, так же легко, как разгладить лишние складки на шейном платке. Герцог постарался вызвать в памяти ее образ, представить картины их счастливого будущего, единственного, которое он считал для себя возможным. Он женится на милой красивой девочке, которую любил с детства. Он впервые увидел ее, голубоглазого светловолосого ангелочка, когда еще горевал о сестренке. Она была воплощением невинности, как и Элис, и смотрела на него так же, как она. Кливдон всегда знал, что женится на Кларе, будет заботиться о ней и защищать.

Но при первой же возможности он сбежал от нее, три года оставался вдали, наслаждаясь жизнью, но все еще не насытился. И предал ее доверие перед самой свадьбой.

Но стыд не был достаточно сильным, чтобы стереть воспоминание о том, что случилось несколько минут назад. Тогда ему показалось, что Земля начала вращаться в другую сторону.

Ну и что? Ничего. Бывает. Особенно у мужчин.

Он поимел Нуаро и теперь избавится от наваждения.

Тогда какого черта он стоит здесь в темном коридоре, пока она… кстати, что она там делает?

— Нет! — вскрикнул кто-то.

Герцог бесшумно двинулся по коридору. В нескольких шагах от мастерской он увидел открытую дверь.

— Надеюсь, миссис Даунс хорошо тебе заплатила за предательство, — громко сказала Нуаро. — Потому что ты никогда не найдешь себе работу в этом бизнесе. Я об этом позабочусь.

— Ты ничего мне не сделаешь, — выкрикнул визгливый голос. — С тобой все кончено. Все знают, что ты — шлюха герцога. Всем известно, что ты задираешь перед ним юбки прямо под носом у его невесты.

— Независимо от того, что знают или не знают все, советую отдать мне эти рисунки и не усугублять положение. Из этой комнаты только один выход, Притчетт. Мимо меня ты не пройдешь.

— Ты уверена?

Раздался громкий треск ломающейся мебели. Звон бьющейся посуды. Вопль ярости.

Не важно, что Нуаро собралась самостоятельно разобраться с проблемой. И Кливдону было наплевать на то, что его не должны здесь видеть. Проблемы бизнеса его никоим образом не касаются. Но ситуация явно вышла из-под контроля. На шум вот-вот сбегутся остальные члены семьи. Эррол может снова ускользнуть от няни, спуститься вниз и пострадать в суматохе.

Все это промелькнуло в мозгу герцога, и он решительно направился к тускло освещенному дверному проему. Какой-то предмет — чаша или ваза — вылетел из двери и разбился о стену в каком-то дюйме от его головы. Кливдон ворвался в комнату как раз вовремя, чтобы увидеть, как незнакомая женщина бросает в Нуаро чернильный прибор. Та споткнулась о перевернутый стул и упала. Снова послышался треск. Оглянувшись на звук, он увидел на столе разбившуюся лампу. Языки пламени уже лизали сложенные в стопку бумаги. В мгновение ока они перепрыгнули на оконную занавеску и устремились вверх.

Мимо него пробежала женщина, неся что-то в руках. Но герцог не пытался ее остановить. Нуаро пыталась встать, а огонь тем временем уже перебрался с оконных занавесок на полки с книгами и бумагами. Один угол комнаты был полностью охвачен огнем. Кливдон подумал о тканях, которые видел в торговом зале. Здесь должны быть и другие горючие материалы: оберточная бумага, коробки…

Огня уже было слишком много, чтобы с ним можно было справиться самостоятельно.

Кливдон принял решение в долю секунды. Он не станет рисковать, пытаясь победить огонь. Еще несколько минут, и все они окажутся в огненной ловушке.


Прижимая к груди драгоценные рисунки, Притчетт выскочила из задней двери во двор и побежала, не оглядываясь на магазин. До самой Кэри-стрит она ни разу не остановилась. Только там она позволила себе перевести дух. Заметив дым, поднимающийся над магазином, женщина ощутила неприятный укол в сердце. Только бы ребенок не пострадал. Она так хорошо все спланировала, но мадам все перевернула с ног на голову, отослав швей домой раньше обычного. Притчетт буквально вытолкала их из мастерской, заявив, что приберет все сама. Когда явился герцог, женщина вознесла Богу благодарственную молитву. Этот человек займет мадам надолго.

Только все пошло не так, и теперь не только мадам, но и герцог знает, что она сделала.

Ничего, успокоила она себя, ничего страшного. У нее есть модели, а с деньгами миссис Даунс она сможет устроиться на новом месте и начать все заново под другим именем. Она, Фрэнсис Притчетт, умна и предусмотрительна, и все сделала правильно.

Она снова взглянула в сторону магазина. Там на фоне усыпанного яркими звездами неба над крышами висело дымное облако, похожее на грозовую тучу.


Марселина увидела пламя и несколько мгновений смотрела на него, не в силах поверить своим глазам, а потом закричала:

— Люси!

Кливдон рывком поставил ее на ноги и теперь тащил за собой к двери. Сверху доносились крики. Наверное, там услышали шум или почувствовали запах дыма.

— Все на улицу! — закричал Кливдон. — Вон из дома!

Топот и грохот наверху.

— Все вон! — рявкнул он.

Марселина рванулась к лестнице.

— Люси! — крикнула она. Сверху был слышен шум. — Почему они не выходят? — Неужели огонь распространился так быстро? Они в ловушке? Люси!

Но герцог упорно волок ее по коридору к выходу.

— Нет! — завизжала она во весь голос. — Там моя дочь!

— Они спускаются, — сказал он.

Потом и она услышала шаги по лестнице и возбужденные голоса.