Лоретта Чейз - Соблазнительный шелк

— Интересно, чем Лонгмор мог ему пригрозить? — спросила Софи. — У обоих молодых людей репутация вспыльчивых и задиристых драчунов. Но ведь он не мог вызвать герцога на дуэль? Убийство противоречит его планам. Возможно, он обещал избить герцога до бесчувствия?

— Хотела бы я на это посмотреть, — усмехнулась Марселина.

— И я, — сообщила Софи.

— И я, — добавила Леони.

— Пара молодых красивых аристократов сцепилась в драке, — сказала Марселина и засмеялась. Кливдон покинул Лондон за несколько недель до того, как сестры приехали из Парижа, так что они его ни разу не видели и только знали, что в обществе его считают красавцем. — На это стоит посмотреть. Жаль, что мы никогда не увидим ничего подобного.

— С другой стороны, свадьба герцога случается не каждый день, и если она состоится… — мечтательно проговорила Софи.

— Да… Это будет свадьба года… или десятилетия, — подхватила Леони. — Платье невесты — только начало. Она захочет приданое и полный гардероб, соответствующий ее новому положению. Все будет только высшего качества. Кружева. Тончайшие шелка. Легкий, словно воздух, муслин. Она потратит на все это тысячи.

Какое-то время три сестры сидели молча, представляя себе это зрелище, как благочестивые души грезят о рае.

Марселина знала, что Леони могла бы рассчитать все затраты до последнего фартинга. Непокорная рыжая шевелюра покрывала голову настоящей деловой женщины, обладавшей острым расчетливым умом. Она очень любила деньги и все, что с ними связано, со всей возможной тщательностью вела конторские книги и занималась счетами. А вот Марселина предпочла бы чистить туалеты, чем хотя бы раз взглянуть на колонку цифр.

У каждой сестры были свои сильные стороны. Марселина, старшая, была копией своего отца. Она унаследовала от него чувство стиля, воображение, талант к рисованию. А главное — страсть к прекрасному. Благодаря годам, проведенным в Париже, и обучению портновскому делу у кузины Эммы, пристрастия Марселины несколько изменились. То, что начиналось как тяжелая монотонная работа — ремесло, изученное еще в детстве ради выживания, — стало жизнью Марселины, ее любовью, ее призванием. Она стала не только модельером торгового дома Нуаро — она была его душой.

У Софии был талант к лицедейству, который она обратила на пользу делу. Белокурая голубоглазая милашка снаружи и зубастая акула внутри, Софи могла продать песок бедуинам. Ей ничего не стоило заставить рыдать ростовщиков с каменными сердцами, а прижимистых матрон — покупать самые дорогие безделушки.

— Вы только подумайте о престиже, — проговорила Софи. — Герцогиня Кливдон станет законодательницей мод. Куда бы она ни пошла, все последуют за ней.

— Она будет законодательницей мод в хороших руках, — сказала Марселина, — а сейчас…

Сестры дружно вздохнули.

— У нее не слишком хороший вкус, — сказала Леони.

— Ее мать… — начала Софи.

— Портниха ее матери, если быть точной… — добавила Леони.

— Гортензия Ужасная, — проговорили сестры хором.

Гортензия Даунс владела магазином женской одежды и пошивочной мастерской, которые были единственным препятствием на пути сестер к монопольному господству в этом бизнесе в Лондоне.

В семье Нуаро ненавистную соперницу называли Госпожой Безвкусицей.

— Переманить ее у Госпожи Безвкусицы — это, по сути, акт милосердия, — сказала Марселина.

В комнате повисло молчание. Сестры углубились в свои мысли.

Как только им удастся переманить одну покупательницу, тем более такую именитую, остальные повалят валом.

Женщины высшего общества — как овцы. И это могло бы принести большую выгоду — надо только заставить овец двигаться в нужном направлении. Проблема сестер Нуаро заключалась в том, что слишком мало женщин из высшего общества были их клиентками. Леди из общества — герцогини, маркизы, графини и иже с ними — все еще одевались у Гортензии Даунс.

Хотя работа сестер была во всех отношениях лучше, чем у конкурентки, в их магазин упорно не шли первые красавицы света.

— Нам потребовалось десять месяцев, чтобы заполучить леди Ренфрю, — вздохнула Софи.

Честно говоря, им просто повезло: ее светлость случайно услышала, как закройщица Госпожи Безвкусицы мисс Оукс сказала, что очень трудно подгонять лифы платьев ее дочери, потому что у нее груди разные и находятся не на месте.

Исполненная праведного негодования леди Ренфрю немедленно отменила все свои заказы и явилась в магазин сестер Нуаро, который ей порекомендовала ее приятельница — леди Шарп.

Во время примерки Софи объяснила плачущей девушке, что ни у одной женщины на свете нет абсолютно одинаковых грудей. После этого она сказала мисс Ренфрю, что у нее кожа, как шелк, и половина женщин высшего общества почувствуют жгучую зависть, взглянув на ее декольте. Когда сестры Нуаро закончили процесс одевания молодой девушки, она уже нетерпеливо приплясывала и буквально светилась от радости. Позднее ее очень довольная мать сообщила, что красивая фигура дочери, умело подчеркнутая платьем, не осталась незамеченной потенциальными женихами.

— Теперь у нас нет десяти месяцев, — печально вздохнула Леони. — И мы не можем рассчитывать, что эта злобная кошка мисс Оукс оскорбит еще и леди Уорфорд. Она все же маркиза, а не скромная супруга простого рыцаря.

— Леди Клару Фэрфакс надо поймать в наши сети очень быстро, иначе шанс будет упущен навсегда, — сказала Софи. — Если Безвкусица получит заказ на свадебное платье будущей герцогини, она получит и все остальное.

— Надеюсь, что я буду первой, — сказала Марселина.

Кливдон тщетно пытался не замечать ее.

Потрясающая брюнетка поняла, что завладела его вниманием. Она появилась в ложе, расположенной напротив его ложи, когда уже заиграла музыка.

Она выбрала крайне неудачное время.

Герцог обещал подробно описать Кларе сегодняшнее представление «Севильского цирюльника». Он знал, что Кларе очень хотелось побывать в Париже, хотя она пока довольствовалась его письмами. Через месяц или около того он вернется в Лондон и возобновит жизнь, которую вел прежде. Он решил, ради Клары, разумеется, стать хорошим. Он ни за что не будет таким мужем и отцом, каким был его собственный отец. После свадьбы он увезет жену за границу. А пока они переписывались — с тех самых пор, как она научилась писать.

Но в настоящий момент Кливдон был намерен использовать наилучшим образом каждое оставшееся мгновение свободы. И письмо Кларе было не единственным делом, которым он собирался заняться сегодня.

Он явился в театр вслед за мадам Сен-Пьер, которая сидела в соседней ложе с друзьями и периодически бросала на него совсем не враждебные взгляды. Кливдон поспорил с Гаспаром Арондуилом. Герцог поставил двести фунтов на то, что мадам пригласит его после оперы на суаре, а потом он собирался побывать в ее постели.

Но таинственная брюнетка…

На нее посматривали все мужчины в опере.

Ни один из них не обращал ни малейшего внимания на спектакль.

Французская публика, в отличие от англичан и итальянцев, как правило, хранит во время спектакля уважительное молчание. Но его спутники не умолкали ни на минуту. Мужчинам хотелось знать, что за восхитительное создание сидит в ложе вместе с актрисой Сильвией Фонтенэ.

Герцог покосился на мадам Сен-Пьер, потом перевел взгляд на таинственную брюнетку.

Через некоторое время он встал и вышел из ложи.

— Отличная работа, — пробормотала Сильвия, прикрываясь веером.

— Большое дело — качественно проведенная разведка, — усмехнулась Марселина. Она потратила целую неделю на изучение привычек герцога Кливдона и часто посещаемых им мест. Оставаясь невидимой для него, Марселина нисколько не скрывалась и все время была на виду. Она день и ночь, словно тень, следовала за ним по Парижу.

Как и остальные члены ее семейства, девушка умела быть незаметной или, наоборот, обращать на себя всеобщее внимание.

— Герцог не теряет времени, — сказала Сильвия, устремив взгляд на сцену. — Он хочет быть представленным, и что для этого делает? Идет прямо в ложу к главным парижским сплетникам, моему старому другу графу д’Oрфевру и его любовнице мадам Иронде. Кливдон — настоящий эксперт, когда волочится за женщиной.

Марселине это было известно. Его светлость был не только опытным соблазнителем, но и обладал утонченным вкусом. Он преследовал далеко не каждую хорошенькую женщину, которая встречалась у него на пути. В отличие от многих своих соотечественников, он не был завсегдатаем борделей, даже самых изысканных. Не бегал за служанками и модистками. В общем, не был типичным распутником. Герцога Кливдона интересовали только высокородные аристократки или лучшие из лучших представительниц полусвета.

С одной стороны, это означало, что целомудрие Марселины не пострадает. Но с другой стороны, это был для нее вызов: ей необходимо было привлечь внимание герцога и удержать его достаточно долго, чтобы достичь своей цели. Думая об этом, она чувствовала, что сердце начинает биться чаще — будто смотришь на вращающееся колесо рулетки. Только на этот раз на кону стояли не просто деньги. Исход этой игры определит будущее ее семьи.