– Точно не знаю, но думаю, это как-то связано с его коммерческими сделками.

Это была такая простая и искренняя женщина, что Люк не смог сказать ей правду. Он не хотел оказаться тем, кто разрушит ее веру в брата, как в человека работящего и порядочного. Не хотел рассказывать, что этот ублюдок – преступник, которого Люк намерен отправить на виселицу.

Он поблагодарил миссис О’Бейли и ушел. Бросил взгляд в сторону Кавендиш-сквер, где сейчас была Эмма, но домой решил не возвращаться. Он не придет домой, пока не сможет предъявить ей какие-нибудь результаты, нечто основательное, что они смогут использовать против Мортона.

Она его предала. Ей не хватило веры в него, и она раскрыла его самый большой секрет. Ему бы следовало пребывать в ярости. Но она попросила прощения – и извинялась искренне, настолько хорошо он Эмму знал. И несмотря ни на что, несмотря на горечь и гнев, что кипели у него в душе, он ее уже простил. Ему казалось, что она каким-то непонятным образом сумела растворить его ярость.

Он ее любит. Разве можно долго злиться на женщину, которую любишь?

Да, она предала его, и хотя его по-прежнему жгло изнутри, он понимал – к этому ее подтолкнули тревога и забота о нем.

Вместо того чтобы вернуться на Кавендиш-сквер, к Эмме, Люк повернул к дому Сэма. С Трентом ему пока видеться не хотелось, а вот с Сэмом следовало поговорить.

Привязав коня, Люк постучался в дверь Сэма. Ему открыл слуга и проводил в кабинет брата. Как всегда, Сэм работал – что-то писал, наверное, очередной отчет о задании, выполненном для Короны. Когда Люк вошел, он поднял глаза. Брови взлетели вверх, но из-за стола Сэм не встал.

Люк тоже не стал ради этикета говорить банальности. Он прямиком подошел к стулу, стоявшему около письменного стола, и с усталым вздохом опустился на него.

Не было никакого смысла ходить вокруг да около.

– Она тебе рассказала.

Разумеется, Сэм моментально понял, о чем речь.

– Да.

– А ты рассказал Тренту.

Сэм кивнул, положил перо на место и подпер пальцами подбородок.

– Зачем? – спросил Люк.

– Решил, что он должен знать.

– Я не согласен.

Уголок рта Сэма дернулся вверх.

– Это было очевидно – если учесть, что ты не снисходил до того, чтобы поделиться своими проблемами с ним, или с кем-нибудь из нас, последние двадцать лет.

Люк крепче сжал пальцами колено.

– Это мое дело, и справляться с ним я должен сам.

Сэм нахмурился:

– Ты был ребенком.

– Ты тоже, – огрызнулся Люк.

– Но старше тебя. Я мог бы тебя защитить.

Люк возвел глаза к потолку.

Сэм сжал губы.

– Ответственность семьи в том, чтобы уберечь ребенка. В отношении тебя нам этого не удалось сделать.

Люк заерзал на стуле, с каждой секундой чувствуя себя все более неуютно. Уставился себе на колени. Горло сжалось от какой-то непонятной эмоции. Он с трудом втянул в себя воздух.

– Я пришел… – Голос дрогнул. Люк откашлялся и начал снова: – Я пришел сказать тебе, что не потерплю, если об этом начнутся разговоры. Это случилось в прошлом. И давно закончилось.

– Но не для тебя. Миссис Кертис сказала, тебе снятся кошмары.

Люк даже зажмурился, услышав про еще одно предательство.

– Хватит об этом, Сэм.

– Хорошо, – как-то очень легко согласился Сэм. Люк открыл глаза и увидел внимательный взгляд брата. – Небольшой совет: хватит истолковывать все, что делает для тебя Трент, в худшем свете.

– О чем это ты? – недовольно спросил Люк.

– Все, что он для тебя делает, исходит только от заботы о тебе. Но ты этого не замечаешь. Даже когда он сумел избавить тебя от петли, ты наверняка нашел, в чем его обвинить. Однако правда в том, что сегодня он рано ушел с заседания парламента и из шкуры вон выпрыгнул только ради того, чтобы снять с тебя все выдвинутые обвинения. А причина в том, что ты его брат. Он тебя любит.

Слово «любит» вонзилось в Люка как смертельная стрела, нашедшая цель. Это слово не часто употреблялось в семействе Хокинзов.

Он уставился на брата, который выдержал его взгляд с непроницаемым лицом.

– Прости Трента, – негромко произнес Сэм. – Он не всегда выражает любовь наиболее извинительным образом, и у него есть привычка подталкивать тебя к крайностям. Но намерения у него хорошие. Известие о том, что отец жестоко с тобой обращался, едва не сокрушило его.

– Я не хочу его сокрушать, – с трудом выдавил из себя Люк.

– А чего же ты хочешь?

– Я вообще не хотел, чтобы он знал.

– Слишком поздно. – В голосе Сэма прозвучали непривычно ласковые нотки. – Он уже знает. И Эзме тоже, а в скором времени наверняка узнают и Тео с Марком. Тебе придется научиться жить с этим.

Люк досадливо запустил руку в волосы.

– Почему это тебя так раздражает, Люк? Ты думаешь, из-за этого ты выглядишь слабым? Думаешь, мы перестанем считать тебя мужчиной?

Люку показалось, что его грудь стиснул гигантский кулак. Он долго молча смотрел на брата.

– Может быть.

– Это глупо, – отрезал Сэм. – Ты был всего лишь ребенком.

– Вот именно. Все это случилось давным-давно, поэтому сейчас нечего мне об этом твердить.

– Над тобой издевался собственный отец.

– Он мне не отец, – поспешно сказал Люк.

– В таком случае, человек, которого ты считал отцом. А подобные шрамы заживают не скоро. – В карих глазах Сэма вспыхнуло негодование. Он знал, что такое боль. Пусть не в таком смысле, но он сражался на войне и был ранен в бою. Пережил смерть двух жен и младенца-сына.

– Как ты живешь с этим, Сэм? – пробормотал Люк.

– День за днем, – все так же негромко ответил Сэм. – И никогда не задумываюсь наперед. Думаю только о сегодняшнем дне, тогда это можно пережить.

Странно, но Люк впервые в жизни почувствовал, что стал лучше понимать своего несгибаемого брата, который пережил худшее, чем он. Сэму пришлось страдать, но его близкие страдали еще сильнее. Люк даже подумать не мог, что бы он почувствовал, если бы Эмма умерла! Он знал одно – он сошел бы с ума раз и навсегда.

– Иногда, – тихо произнес Люк, – мне кажется, что я схожу с ума. Кажется, что отец ввергает меня прямо в безумие.

– Знаю, – сказал Сэм. – И я уверен, он в самом деле пытается сделать это – в твоем сознании. Пытается отправить тебя прямиком в сумасшедший дом. Но ты сражался с ним уже так долго, и я не сомневаюсь, будешь продолжать эту войну. Возможно, сейчас даже с большими силами, потому что у тебя есть миссис Кертис.

Люк аж подпрыгнул.

– А что миссис Кертис?

Лицо Сэма едва заметно помягчело.

– Да ладно, брат…

– Так что насчет нее? – настойчиво повторил Люк.

– Она тигрица.

Люк прищурился.

– А это еще что значит?

– Она была готова выпустить когти и разорвать на клочки любого, кто посмеет плохо отозваться о тебе, уж не говоря о тех, кто бросил тебя в тюрьму по ложному обвинению. Она так за тебя боролась! И с каким пылом. – Судя по тону, Сэма все это очень впечатлило.

– Правда?

– Да. И мне показалось, она убьет меня, когда я предложил обратиться с этим вопросом к Тренту. Умоляла не ходить к нему, но, увы, выбора у меня не было. Пришлось просить герцогиню и Эзме успокоить ее, но все равно, она металась по коридору, как дикая кошка. А когда мы с Эзме везли ее в твой дом на Кавендиш-сквер, она рычала всякий раз, когда кто-то из нас упоминал твое имя.

Люк с удивлением ощутил, как его губы раздвигаются в улыбке.

– Неужели? – мягко спросил он. Любовь к Эмме расцветала в нем, кружила голову. Он хотел вернуться домой, к ней. Рассказать, как сильно он ее любит. Попросить прощения за то, что разговаривал с ней сердито.

Но вопрос ее брачных обетов и нежелание сознательно нарушать закон темной тучей висели у него над головой. Да, он хотел прямо сейчас уложить ее в постель и заниматься с ней любовью до зари, но факт в том, что она не позволит прикоснуться к себе. И еще этот Роджер Мортон. Кем бы, черт возьми, этот человек ни был, необходимо найти его и разобраться с ним раз и навсегда.

– Трент говорит, если Мортон женился под чужим именем, брак можно аннулировать. Это правда? – спросил он Сэма.

– Да. Но учитывая все случившееся, тебе не кажется, что если Мортона все-таки поймают, его вздернут? Так или иначе, этого человека можно не принимать в расчет. Рано или поздно она все равно будет свободна.

«Не все так просто», – подумал Люк. Если Мортона повесят, пока он еще будет считаться ее мужем, на Эмме останется пятно, как на вдове преступника, и это не говоря о дополнительном позоре – ведь она была любовницей Люка, будучи замужем. Более того, насколько он знает Эмму, она посчитает необходимым еще год проходить в трауре, прежде чем сочтет себя по-настоящему свободной и сможет принадлежать ему.

А вот если брак аннулируют, она будет свободной и незапятнанной. Перестанет ощущать себя прелюбодейкой и сможет начать все сызнова.

Люк внимательно посмотрел на брата.

– И ты туда же? – спросил он. – Тоже считаешь, что я должен на ней жениться?

– Конечно. Болваном ты будешь, если не сделаешь этого. И хотя в жизни ты принял множество дурацких решений, не думаю, что ты настолько глуп, чтобы упустить ее из рук. Такая отважная женщина! Такая всегда будет рядом и будет за тебя сражаться. Но что лучше всего – она тебя любит.

Опять это слово!

Люк почувствовал, что с него довольно. Нужно срочно уходить. Сегодня ночью он должен многое сделать, а час уже поздний. Он встал.